Эй! Ты что так напугался?
Гриша попытался что-то сказать, но лишь издал невнятное мычание.
Вот незадача! Пойдем, я тебе молока налью.
Она взяла его за руки, помогла встать, сняла с него верхнюю одежду, совсем промерзшую, повесила просушить. Его же самого укутала в теплое одеяло, усадила у огня, согрела молоко, налила в пиалу, подала ему:
Пей.
Мальчик послушно припал губами к пиале.
Что произошло? Расскажешь ты наконец?
Все, все, все, все бубнил мальчик, глядя на огонь.
Что ты говоришь? Не разберу. Оюна подсела ближе к Гришке.
Все там. Все замерзли. Всех убил. Он всех убил. Мамку убил, отца убил.
Что ты говоришь? Опешив, Оюна поднялась на ноги. Как убил? Кто убил?
Холоду нагнал. Заморозил всех. Что делать-то теперь, Оюна? И вдруг он разрыдался.
Может, путаешь что? Давай я тебя домой отведу.
Там мертвые все! Весь поселок замерз! Одни мы с тобой и остались, захлебываясь от плача, причитал он.
Пойду сама все узнаю. Что-то нелепое говоришь.
Не ходи, протянул Гришка. И тебя погубит. Нелюдь он. Дышит, и от дыхания его лед повсюду.
Пойду, отрезала Оюна и встала.
Она оделась, взяла большой фонарь и вышла из юрты. Затворив за собой дверь, остановилась, вспомнив наставление бабки, но лишь на минуту, а затем уверенно зашагала по свежевыпавшему снегу в сторону трактира, освещая себе путь неярким огнем.
Буран стих, но мороз усилился. Ветер разогнал ночную мглу, и на высоком темном небе заискрились звезды. Луна, далекая и холодная, серебрила снежное покрывало, и оттого ночь казалась сказочной и торжественной.
Кое-как добралась Оюна до трактира. Света в окнах не было. Она подошла ближе. В свете ее фонаря отчетливо нарисовалась открытая дверь, высоко засыпанная снегом по обе стороны, а за ней темнота. Подойдя еще ближе, Оюна обнаружила, что порог обледенел, словно в помещении не топили несколько дней. Она осторожно перебралась через него, стараясь не поскользнуться и не упасть. Внутри несколько свечей, дрожа своим тусклым пламенем, не давали помещению погрузиться в полную темноту. Пол покрывал гладкий лед. Оюна подняла голову, желая осмотреться, и увидела его.
Он сидел прямо напротив двери и что-то вырезал ножом на поверхности обледеневшего широкого деревянного стола. Перед ним, склонившись до самого пола, словно в глубоком молитвенном поклоне, на коленях стояли ледяные фигуры. Огонь от фонаря Оюны отражался в ледяной толще, покрывавшей их, словно в зеркалах. Не сразу поняла Оюна, что совсем недавно это фигуры, теперь скованные льдом, были живыми людьми, а поняв это, ужаснулась и замерла, стараясь не смотреть на них и как можно тише дышать. Трактир превратился в ледяную пещеру: стены, мебель, потолок все теперь было покрыто толстым слоем льда.
Он поднял голову и вопросительно посмотрел исподлобья на вошедшую девочку. А она, все еще стоя в дверях, смотрела на него. Он молча поманил ее едва заметным движением руки, и она послушно пошла к нему, осторожно ступая, словно боясь провалиться под тонкий лед. Он внимательно наблюдал за ней, заинтересованный ее внезапным появлением. Наконец Оюна подошла к столу, за которым он сидел, остановилась и поставила огромный тяжелый фонарь на пол.
Зачем пришла? тихо спросил он, и его голос показался девочке вполне человеческим и даже довольно приятным.
Тебя увидеть хотела, ответила она так же тихо и опустила глаза.
Так что же тогда не смотришь на меня? Смотри.
Она нерешительно взглянула на него и тут же снова отвела глаза: отчего-то щеки ее тотчас запылали, а сердце забилось быстро-быстро, и стало трудно дышать.
Увидела? снисходительно поинтересовался он.
Увидела, едва слышно отозвалась Оюна.
Он усмехнулся.
Что ты принесла мне?
Ничего, растерянно прошептала девочка, понимая, что поступила опрометчиво, придя к божеству без даров.
Ничего? Тогда отдай мне то, что у тебя есть при себе.
Оюна растерянно пошарила по карманам, нашла две монеты и стеклянный шарик и положила перед ним на стол.
Он в недоумении посмотрел на сей скромный дар, затем на нее и снова усмехнулся.
Что это? Мне это не нужно.
Девочка поспешно собрала со стола монетки и игрушку и спрятала в карман.
Но у меня больше нет ничего, тихо проговорила она в ответ и вдруг осознала, невольно взглянув на заледеневшего человека рядом с ней, что любопытство ее было глупостью, а смелость бравадой, и надо было слушать бабушку Лхаму и сидеть дома, не высовываясь, пока не уйдет Дракон.
Ты приходишь ко мне без даров, без почтения? спросил он.
Что я могу принести тебе в дар? В моей юрте лишь тепло от очага.
Хм. Он словно раздумывал над чем-то, с интересом рассматривая девочку.
Ты заморозишь меня, как всех этих людей? едва слышно спросила она.
Они обманули меня. Поэтому стали льдом. Подумать только, подсунуть мне конину, фыркнул он. И эта ш-ш-шаманка, которая пытается заманить меня обратно в воду, будто я дрессированный щ-щ-щенок! Он резко поднялся, опрокинув скамью.
С каким-то глухим звериным рычанием он выдохнул ледяной воздух через полуоткрытый рот, и это немного остудило его гнев. Он искоса, с высоты своего роста взглянул на девочку и поинтересовался:
Ты ведь не станешь обманывать меня?
Оюна отрицательно покачала головой.
Хорошо. Он обошел массивный стол и остановился прямо перед ней. Он был очень высок, и она невольно подняла голову, чтобы увидеть его лицо. У тебя есть то, что я приму от тебя в дар. Он скрестил руки на груди и выдержал паузу, возможно, ожидая от нее вопрос, которого не последовало, и затем продолжил: Твое имя.
Имя? повторила за ним эхом Оюна.
Она вдруг сильно испугалась, вспомнив наказ бабки, но упрямство и любопытство не давали ей отказаться от навязчивого желания увидеть дракона во всем его великолепии, и она намеревалась просить его об этом. А значит, не могла отказать ему теперь. Да и что дурного в том, если она назовет ему свое имя? Ведь она знакомится с людьми и называет им свое имя, не опасаясь, что у этих людей могут быть дурные намерения.
Он прервал ее размышления.
Боишься назвать свое имя? Он опять усмехнулся. Скажи мне твое имя, и я предстану перед тобой в своем истинном обличии. Ведь ты пришла, чтобы увидеть Великого Дракона, а не Дух Дракона, скованный человеческим телом, тем, что ты видишь теперь перед собой. Она кивнула. Вот и хорошо. Так какое имя дали тебе при рождении?
Она немного помедлила, а затем произнесла едва слышно:
Оюна.
Оюна повторил он и коснулся рукой пряди волос, выбившейся из ее косы, и ее волосы побелели вслед за движением его руки, словно насквозь пропитались инеем. Хочешь увидеть мое истинное обличие иди за мной.
И она пошла, сама не понимая, что заставляет ее идти вслед за незнакомцем. Любопытство? Некая власть, данная ему над людьми? Или же что-то иное?
Не проронив ни слова, они дошли до озера, до небольшой бухточки, где все теперь было покрыто льдом и занесено снегом.
Иди за мной, сказал он, и она послушно пошла дальше вслед за ним.
Они шли по льду Байкала, все удаляясь от берега, пока не достигли того места, где лед был сломан и поднимался из воды огромными неровными глыбами, а между ними блестела черная ледяная вода.
Не говоря больше ни слова и больше ни разу не взглянув на девочку, он, не останавливаясь, подошел к самой кромке воды и бросился в темную водяную бездну.
Оюна подбежала к самому краю разлома и осторожно заглянула в черную, подернутую льдом поверхность озера. Он больше не появился, но ей показалось, что там, в глубине, она увидела нечто огромное и живое, светящейся лентой проскользнувшее под лед, на котором она стояла. Оюна опустилась на колени и заглянула в темную воду озера, но увидела лишь свое нечеткое отражение. Она подождала некоторое время, но он так больше и не показался.