Софи Данло
Поцелуй дракона
Глава 1
1
Морозная, светлая ночь. Снежный лес высоких пихт и елей с пышными ветками. Опускающаяся луна и звёзды на тёмном полотне едва разбавляли густые тени. Но благодаря снегу, в котором тонул густой лес, видимость была куда лучше, чем в тёплое время года. Но и сейчас лес вполне оправдывал название: «Тенистый» всегда наполненный тенями, густотой и одинаковостью.
Алая капля тёплая, кажущаяся в темноте чёрной упала на снег. Упала вторая, третья, и затем ещё несколько. Окровавленная рука юноши схватилась за ствол и, удерживаясь, сдирала чешуйки коры. А изо рта вырывались тяжёлые выдохи и создавались облачка пара.
На краю заснеженной полянки на ель навалился Мати́ас: высокий, стройный и в хорошей физической форме. Тёплая одежда взмокла от пота. Из-под съехавшей на бок тёмной шапки выглядывали волнистые кончики чёрных волос. Капюшон утеплённой мехом накидки длиной до локтей давно спал с головы. А на правом боку был глубокий порез от лезвия оно разрезало тонкую кожу жилета с тремя ремешками на груди, толстую ткань серой туники и ткань рубахи.
Несмотря на то, что недалеко от начала леса располагается город, а недалеко от него деревня, а там и до тракта рукой подать, гостей в этом лесу не бывает. Благодаря рассказам, порождённым причудой воображения, обуянного страхом, видеть в тенях то, чего там нет; и ничем не подтверждённым слухам, о том, что в лесу обитают свирепые хищники, духи и магические существа. Хотя опровергнуть эти слухи так же сложно, как и доказать, а никто и не рвётся совершить эту миссию.
Изо рта Матиаса вырывались жаркие выдохи. В просветах хвойных веток в ночном свете его светлая кожа казалась бледнее чем обычно. Кровь, которая в полутемноте казалась чёрной, струилась, а рана пульсировала жаром. С окровавленной руки упала очередная капля крови в снег, и ещё одна, и ещё. Но кровь пока не задела серые штаны и кожаные ботинки.
Морщась, Матиас тремя рывками снял тонкий шарфик из-под накидки свернул его дрожащими руками и, шипя, прижал к ране. Зажав рану и впиваясь левой рукой в ствол, он выпрямился покачнулся, а вместе с ним покачнулся одноручный топор, который был слева на ремне в креплении-петельке; и посмотрел через полянку на продолжающийся лес, который размывался и терялся в паре, вырвавшимся изо рта. А в карих глазах виднелись: усталость, боль, и будто Матиас готов вот-вот сдаться.
Вдруг позади послышались голоса, и Матиаса пронзил страх. Он обернулся и присмотрелся. Там среди деревьев, теряясь в тенях мелькали и исчезали огоньки не то от факелов, не то от ламп.
Выдохнув страх и панику, Матиас взял себя в руки поправил кожаный рюкзак, который выглядел как панцирь, и лук с колчаном стрел; безотчётно проверил маленький кожаный кошель справа на ремне и побежал через полянку, и снова в лес. Матиас пробирался через сугробы, а там, где ветра уплотнили снег, бежал как можно быстрее; постоянно хватался за стволы и тяжело выдыхал; рана пылала, рыдала и обливалась алым страданием, которое шептало неминуемую гибель.
Лес становился гуще, снега под ветками меньше. Матиас бежал, уже больше шёл, и зажимал рану шарфиком, пропитанным кровью; он в очередной раз обернулся и посмотрел назад через плечо. Преследовали не оторвались шли по его следам. Сдерживая стон отчаяния, не позволяя страху и панике взять верх, Матиас сделал вдох. На выдохе он собрал оставшиеся силы и попытался ускориться; но главным было продолжать бежать.
2
Недалеко от Матиаса, в той стороне куда он, углубляясь глубже в Тенистый лес, шёл-бежал находилась девушка А́ннет. Она, смотря по сторонам, стояла в густых тенях под хвойными ветками и очерчивалась в темноте как одна из теней леса: невысокий рост и стройная фигура, небольшая грудь и средние бёдра.
Среди деревьев был небольшой открытый участок, на котором снег бледно искрился в свете ночи. К нему приблизилась Аннет и из густой тени под еловой веткой на свет выглянуло овальное, небольшое лицо с плавными чертами, немного курносым носом, средним ртом с чуть пухлыми губами и глазами пурпурного цвета. Кожа была светлая, с легко-вечным загаром она никогда не была бледной, а благодаря множеству жарких лет загар так въелся в кожу, что ослабевал только зимой, но никогда больше не уходил полностью, а в тёплое время года лишь немного обновлялся, ведь дни ребёнка, который проводил бо́льшую часть на улице на заднем дворе, в саду или на крыше остались позади.
Продолжая всматриваться в тени и прислушиваться, Аннет вышагнула на свет. Она казалась миниатюрной, но не слабой и не хрупкой; а в её прямой осанке и манере держаться виднелась лёгкость. Сапоги высотой до середины голени облепил снег, и немного налипло на подол тёмно-зелёного шерстяного платья, которое едва касалось сапог и в шаге иногда были видны серые колготы. Платье было простое и ношенное уже не первый год: приталенное, но не стискивающее движений, с прямым подолом и круглым воротом у шеи. На голове был надет капюшон вязаной коричнево-зелёной шали она ложилась на спину, скрывая лопатки, а концы, прикрывая грудь, шли наискосок, затем вокруг тела под грудью, и завязывались на солнечном сплетении. На талии был повязан шерстяной платок он прикрывал ягодицы и левое бедро. Поверх был ремешок, а тело пересекал широкий ремень сумки, лежащей на левом боку, поверх платка. Сумка же была из тёмно-бежевой плотной ткани.
Остановившись, Аннет выдохнула облачко пара и поправила вязаные митенки без пальцев. Она явно не боялась находиться в глуши леса в позднее время. Однако на её лице всё отчётливее виднелось беспокойство, а глаза продолжали искать у стволов, под кустами, на ветках.
Вдруг Аннет заметила, как в дупле блеснуло два круглых глаза и на её лице отразилось облегчение.
Фи́ва, сказала Аннет. Ты почему убежала? Это же была просто сова.
Она сняла капюшон и приблизилась к дуплу. Волосы были прямые и светлые: русые холодно-пшеничные длиной покрывали лопатки; нижняя часть волос была распущена, а верхняя заплетена в несколько кос, которые собирались на затылке в хвост.
Прости, сказала Аннет. Я знала, что не нужно было брать тебя в лес ночью, по эту сторону гор. И, взявшись за край дупла, она привстала на цыпочки. Ну, же, иди сюда. И, улыбаясь, она протянула руку. Идём домой.
Из дупла раздались тонкие, жалобные, утробно-гортанные звуки похожие на тявканье лисы и они выражали согласие.
Давай же, сказала Аннет. Иди ко мне.
Сегодня ночь была тихая, спокойная и безветренная точно мороз съел все звуки и тех, кто их мог бы издать. И когда копошение в дупле, заглушил скрип снега, Фива замерла, а Аннет повернула голову влево. Её сердце забилось быстрее, тревога завертелась в груди вместе с волнением и опасениями.
Отчётливо распознавались шаги: сбивчивые, через разные промежутки времени; и они приближались, и приближались.
Не вылезай, прошептала Аннет. Она развернулась к приближающейся опасности с суровым, напряжённым лицом; осанка стала прямее, а плечи стали одной линией.
Пыхтение, скрип, ругань шёпотом; ещё дальше ещё больше скрипа, голосов и криков всё это разрезало тишину Тенистого леса и, казалось, даже ветки елей со снегом потяжелели от недовольства, а пихтам хотелось заскрипеть от возмущения, но, как назло, не было помощника-ветра.
Взгляд Аннет был устремлён на голоса вдали, и когда кусты задребезжали в трёх шагах перед ней она вздрогнула. Но она тут же собралась и напряглась.
Из-за куста, с веточек которого осыпался снег, в широком шаге, точно в последнем рывке, вышел Матиас запыхавшийся, держался из последних сил и прижимал к ране на правом боку пропитанный кровью шарфик.