Конечно, куда уж мне до него. Как мошке до небес!
Я обхожу дом в поисках еще одного выхода, но все двери закрыты. Моя простуда еще не прошла, поэтому быстро выбиваюсь из сил и ползу в свою норку на втором этаже, хотя норкой это назвать сложно.
Хоромы, пожалуй, будет более точное определение. Тяжелые бордовые шторы, белая мебель с золотыми ручками, ковры, огромные окна аркой. После детдома эта комната показывается мне каким-то сказочным миром, вот только все здесь чужое и кажется нежилым. Все такое же холодное, как и синие глаза хозяина.
Это похоже на каменный замок, чудовище в котором сейчас в своей спальне, куда я лезть по понятным причинам не рискую.
Зайдя в душ, стягиваю с себя одежду и замечаю огромный фиолетовый синяк внизу живота. Это тот урод Павел Николаевич со свиными глазами меня ударил, и одно только прикосновение к животу теперь вызывает дикую боль.
Быстро ополоснувшись и вымыв волосы, я натягиваю белый пушистый халат, потому что никаких других вещей в комнате попросту не нахожу.
Не могу не отметить обилие косметики и разных уходовых баночек-скляночек. Каждую хочется понюхать и намазать на себя. У меня никогда не было и десятой части из всего, что здесь есть, и я даже не совсем понимаю предназначение некоторых тюбиков и крупной соли, которую тоже зачем-то сюда притащили.
У нас такого не было в детдоме. Мне всегда казалось, что достаточно простого мыла. Лучше, конечно, если детского, от него кожа не так сильно трескалась и сохла.
Когда я выхожу из душа, на тумбочке обнаруживаю мазь от синяков. Клянусь, перед тем как искупаться, я не видела здесь никакой мази!
Олигарх заходил ко мне, хоть я и закрывалась изнутри. У Владлена есть ключи от всех дверей замка.
***
Кажется, я отключаюсь на кровати прямо в халате, однако вскакиваю резко посреди ночи в холодном поту. Что я здесь делаю Господи, я думала, что это просто жуткий сон. Быстро опускаюсь на теплый ворсистый пол босыми ногами, сильнее затягиваю халат и выбираюсь из комнаты.
Ночью замок кажется зловещим. Что-то трещит, воет ветер, и в окна скребутся голые ветки деревьев. Не то чтобы я трусихой была, нет, в детдоме чего я только не видела, однако мы там все равны были, и если огребали, то все одинаково, а здесь я одна. Я наедине со взрослым мужиком, которому должна просто гигантскую сумму денег.
«Валить отсюда надо», стучит в голове. Пока я еще целая, поэтому на месте мне не сидится.
Я тихонько ступаю по полу, пока не добираюсь до комнаты олигарха. Здесь есть и другие спальни, но почему-то я знаю, что он именно тут. Запах. Аромат его диковинного парфюма здесь ощущается сильнее всего.
Максимально тихо открываю тяжелую дверь, на цыпочках пробираюсь внутрь. У него должны быть ключи от этого логова. Где же они где?
В комнате мрак. Плотно зашторены шторы, и я не вижу даже собственных рук. Ох, мамочки, хоть бы не напороться на что-то. И тут из горла вырывается крик, когда мизинцем я натыкаюсь на что-то дико острое. Угол кровати. Твою ж!
Черт возьми, больно! Ай ай а-ай! шиплю, прыгаю на одной ноге, после чего резко загорается свет, и, подняв голову, я застываю на месте.
По спине ползут муравьи, потому как я вижу, что ОН не спит. Олигарх сидит в кресле, сложив крепкие руки на груди. Абсолютно одет. Даже в обуви. Две верхние пуговки белой рубашки только расстегнуты на шее. На часах замечаю, что уже три ночи, три
Вы что, совсем не спите? Вампир?
Как-то тупо получается, но я уже это сказала. На это Рахманов не реагирует, а достает металлическую коробку каких-то элитных вычурных сигарет из кармана и закуривает. Я замечаю, что зажигалка у него тоже очень необычная. Блестящая, крупная, с красивым рисунком сбоку. Похоже на ручную работу. Я таких никогда не видела на прилавках.
Что ты делаешь в моей спальне, зверек?
Я я это Это подбираю варианты, и их нет.
Я растерялась перед ним. Почему-то была уверена, что этот богач спит в такое время, как и все нормальные люди, но, похоже, это к нему вообще не относится. Стащила ключики, что называется, елки
За этим пришла?
Владлен поднимает с журнального столика связку ключей, и у меня загораются глаза. Он знал! Этот чертов олигарх предвидел и ждал, пока я приду сюда сама!
Выпустите меня немедленно, не то я заявлю на вас в милицию! Будете сидеть в тюрьме за похищение несовершеннолетнего!
Вздернув подбородок и придав голосу весь драматизм мира, чеканю, однако, похоже, это не производит на Владлена должного эффекта. Никакого.
Кто ты?
Чуть подается вперед, и я вижу, как этот взрослый олигарх опирается о колени сильными руками в закатанной до локтей белой рубашке. А еще от него пахнет таким приятным парфюмом, что даже стоять сложно рядом. Мамочки.
Машинально делаю шаг назад, потому что его запах хочется вдыхать и чувствовать, а я не хочу. Мне кажется это опасным. Для меня.
Сдвигаю брови. Он какой-то странный. И вопросы у него такие же.
В смысле?
У тебя есть документы, свидетельство о рождении, паспорт? Кто ты, зверек?
У меня нет документов. Вы же знаете.
Стою напротив этого олигарха и хлопаю ресницами. Неловко и страшно. Я не знаю, чего от него ожидать.
Вот. Значит, и тебя нет. Ты просто глупая маленькая овечка, смеющая мне угрожать.
А вы сами кто такой? Волк? Вы регулярно грабите банк или убиваете людей на заказ? смелею, говорю, что думаю, и едкая короткая усмешка озаряет строгое лицо Владлена.
Откуда такие предположения?
Чуть прищуривается, и я замечаю, что он рассматривает меня. Не пялится, а именно рассматривает. Изучает с интересом, как глупого маленького зверька, с которым забавляется прямо сейчас.
Вы явно богаты, и я просто не понимаю, откуда такие деньги могут быть у простого человека.
Я предпочитаю быть хищником, а не простым человеком, игрушка.
Я не игрушка, хватит! Мне не нужны ваши хоромы! В детском доме моем холодном и то будет куда лучше! Я хочу вернуться в детдом и я не собираюсь тут плясать под вашу дудку!
Резко разворачиваюсь, чтобы уйти, но слышу его бархатный низкий голос:
Смотри.
Что-то чиркает по столу, и я оборачиваюсь. Какой-то белый конверт, который олигарх бросил мне под ноги, как что-то ненужное.
Что это?
Сама глянь.
Долька любопытства побеждает, я медленно наклоняюсь и осторожно беру конверт в руки. Он полон каких-то фотографий, и, когда я вытаскиваю их, начиная рассматривать, тошнота и липкий ужас подкатывают к горлу.
Фотографии вываливаются из рук вместе с конвертом, и я оседаю на пол, издавая нечто похожее на жалобный скулеж.
На этих фото девочки из моего детдома и некоторые другие, которых я не знаю. В неестественных позах, сразу под несколькими мужиками в каких-то богатых помещениях. Заплаканные, избитые так, что места живого на них нет.
Некоторые девочки порезаны. На их животах и бедрах следы от глубоких ран, словно их кто-то резал ножом. Специально.
На паре последних снимков я узнаю Владу. Ее имели сразу трое мужиков. Жирных старых уродов. Понятно теперь, почему она тогда такая вернулась и не захотела больше жить. Они ее изнасиловали втроем. Втроем!
Сволочи Это вы, да?! Вы тоже принимаете в этом участие, как и эти звери?! Что это за ужас? Господи
Это твоя судьба, игрушка, которая ждет тебя в твоем любимом детском доме, холодно басит, смотря прямо на меня, так и сидящую на холодном полу.
Они были такими молодыми, они хотели жить! Гады! Ненавижу!
Они были мясом! А хищники питаются только мясом, овечка! чеканит Владлен, резко поднимается и тушит сигарету прямо о край стола, оставляя на нем черный след, а после проходит мимо меня, сидящей на коленях.
Я же смотрю на эти жуткие фото изнасилованных девочек, вытираю слезы дрожащей рукой и понимаю, что он меня не пугает. Владлен показывает мне правду, какая она есть.