Как ни посмотри, Конюшня походила на большую тюрьму под открытым небом. Деревянные клетки колоннами и рядами заполняли всю набережную. Тростниковые крыши давали тень томящимся внутри.
Я шла между клетками, мои гулямы удерживали на расстоянии зазывал, отгоняя их позолоченными булавами. Но купцы продолжали выкрикивать, предлагая товар.
Мускулистые работники из Химьяра, лучшие у султана! Могут целый день таскать грузы!
Девушки для услуг из Пустоши, услаждающие глаза и уши!
У меня есть девушки-певуньи, моя госпожа, из далекой Саргосы!
Северяне! Рутенцы! Идеальны для рудных копей!
У меня есть в продаже принцесса Крестеса!
Я нашла торговца, произнесшего последнюю фразу. Он носил обмотанную тюрбаном красную шапку сирмянского забадара и цветастый кафтан.
Ты меня заинтересовал, сказала я. Это правда? Он расхохотался, тряся круглым брюхом.
Нет, конечно, но ей нравится так думать.
Хм. Рабыни из Крестеса редки, как пена в море. Я собралась было двинуться дальше.
Ее кожа бела как снег, не целованный солнцем. Подойди, посмотри сама.
А значит, не песочного цвета, как у нас с Зедрой, может, даже и нос у нее небольшой, и волосы прямые. Проклятый Хадрит. Надо бы взглянуть на нее и покончить с этим.
Пока мы шли за купцом, я старалась не смотреть на окружающее меня людское море. В клетках стояли дети с пыльными лицами, плакали и старались обратить на себя внимание. Им хотелось себя продать, потому что где угодно лучше, чем здесь. Или так им казалось. Я-то не была уверена в этом, зная, сколько их сгинуло на плантациях или в копях по всей Аланье. Но судьба свободных часто была не намного лучше сапог паши давил всех, и порой сами паши были рабами. Точно было только одно: каждый мог подняться высоко или же умереть в канаве, тут все зависело от тебя, и я должна карабкаться вверх, как можно дальше от этой канавы.
Наконец мы остановились в конце ряда, у ржавой железной клетки. Там, прижавшись к прутьям, сидела девушка, светло-каштановые волосы падали ей на лоб. Я бы назвала ее бледной, а не белокожей, и довольно невысокой и пухлой. Впрочем, мое мнение о ее красоте не имело значения.
Забадар свистнул, и девушка отбросила с лица волосы, отряхнула песок со своего рубища, а потом вскочила и бросилась к решетке передо мной.
Ее мягкие ореховые глаза смотрели прямо в мои.
Ты как солнечная госпожа, сказала она на силгизском, угловато и странно произнося слова, будто они падали со скалы. Прошу, спаси мою душу. Мне не выжить здесь.
Странный выбор слов. Мне потребовалась секунда, чтобы понять она говорит на сирмянском, хоть и родственном языке, но не совсем сходном.
Как твое имя? спросила я по-силгизски.
Она вытаращилась на меня так, словно я только что прокляла ее мать. Забадар повторил мой вопрос на хорошем сирмянском. Полагаю, слово «имя» там звучало иначе.
Я Селена Сатурнус. Мой отец император священной империи Крестес Иосиас. Умоляю, спаси мою душу.
Забадар рассмеялся и похлопал себя по бедру:
Она это дело хорошо знает.
Но в ее словах звучала искренность.
Как ты здесь оказалась? спросила я.
На сей раз она, кажется, поняла мой силгизский.
Я сбежала от шаха Сирма, а потом попала в клетку к этому забадару, а потом
Остальное я не смогла толком разобрать, уловила только, что ее привезли сюда.
Я окинула ее взглядом с головы до ног. Да, фигуристая, как сказали бы мужчины. Но достаточно ли она хороша для наследного принца Кярса? Крестейская девушка с кожей цвета снега, говорящая на сирмянском и, похоже, искренне верящая, что она принцесса. Что ж, могло быть и хуже.
Я бросила забадару мешочек с золотом, который дал мне Хадрит. Продавец глянул внутрь, и глаза у него чуть не выкатились из орбит.
Благодарю, госпожа, с придыханием произнес он. Пусть благословит тебя Лат тысячу и еще один раз. Пусть святые повторяют твое имя перед ее престолом. Пусть Ахрийя никогда.
Просто выведи ее, оборвала я, ощутив внезапную тошноту.
В цепях или без?
Ты что, шутишь?
Эта может удрать, такая она.
Она не сбежит.
Я указала на четырех стражей-гулямов со сверкающими булавами в руках.
Забадар освободил Селену Сатурнус и дал ей пару деревянных сандалий. Мы двинулись прочь.
Не прошло и пяти минут, как мы уже поднимались по ступеням из песчаника к центральной улице. Там Селена схватила меня за плечо и взмолилась:
Прошу тебя, солнечная госпожа, посади меня на корабль, идущий в Гиперион. Я хочу отправиться к месту упокоения.
Место упокоения вероятно, это значило «дом». А мешки и темные круги под ее глазами явно были следами слез и печали.
Ты отправишься во дворец. Там ты будешь в безопасности и комфорте.
Она покачала головой, и ореховые локоны рассыпались по лицу.
Прошу тебя. Мне здесь не место. Я не видела свою семью больше года.
То же самое испытывала и я, когда восемь лет назад меня впервые привезли в Песчаный дворец. Но сегодня было не до сочувствия. В любом случае, ей будет лучше в гареме, чем в доме наслаждений, где она в конце концов оказалась бы.
Скоро у тебя будет новая семья. Лучше постарайся привыкнуть.
Мне все время так говорят, но я никогда не привыкну! Я не просто кусок мяса, который можно швырять туда и сюда. Я принцесса империи, когда-то правившей миром, придет день, и она будет править снова.
Разговор с ней помогал мне лучше понять некоторые сирмянские слова. А ее глаза они были такие искренние, такие молящие. Если бы я захотела, то могла бы отвести ее на корабль, правда, ни один из них не пойдет в Крестес. Ведь крепость в том месте, где река впадает в Юнаньское море, захватили пираты-этосиане, и ни один корабль не пойдет в ту сторону, пока Кярс не изгонит пиратов.
Селена не походила на принцессу Крестеса, она выглядела как рабыня-крестейка. Но какое это имело значение? Если она в самом деле принцесса тем лучше для Кярса. Я не отпущу ее, заплатив так много золотом Хадрита и собственной гордостью.
Я убрала с ее лица локоны.
Успокойся и послушай меня. Ты идешь туда, где такое изобилие, что ты никогда и ни в чем не будешь нуждаться. И в том месте никто тебя не обидит. Обещаю.
Так мне говорили и в Сирме. А потом причиняли мне боль. Это все как сон. Кошмар в кошмаре внутри кошмара.
Вероятно, прежние хозяева плохо с ней обращались, и теперь она боялась того же. Но при всех своих недостатках Кярс был добр к женщинам. Он одаривал их вниманием и восторгом, осыпал дорогими подарками и не ограничивал в передвижениях. Пока их сопровождали его верные гулямы, женщины могли пойти куда угодно и наслаждаться всеми удовольствиями, какие способен предложить Кандбаджар. В самом деле, не так уж плохо, только девушка еще об этом не знала.
Мы шли мимо храма святого Джамшида с желтым куполом, и до нас доносился землистый запах чечевичного супа. Вокруг разноцветных каменных арок храмовой площади змеями вились очереди людей, одетых в грубую шерсть и лохмотья, у некоторых на лицах запеклась грязь. Члены ордена и женщины, и мужчины варили суп в огромных каменных котлах.
Сира, позвал чей-то голос.
Я остановилась и посмотрела на человека, произнесшего мое имя. Он носил одеяние из чесаной шерсти с капюшоном. И был без тюрбана в ордене святого Джамшида не разрешались мягкие ткани.
Великий шейх Хизр Хаз мешал варево в котле на другой стороне дороги. Прежде мы встречались лишь мельком, как он не забыл мое имя? Взгляд глубоко посаженных глаз остановился на мне. Его борода была белее облаков на небе.
Шейх? произнесла я.
Следуй истинным путем, Сира.
Что-что?
Истинным путем.
Хотя он еле слышно шептал, голос будто гремел сквозь окружающий нас шум.
Я лишь кивнула в ответ. По спине пробежал холодок, словно меня уколол джинн.
Что он сказал? спросила Селена, с любопытством вздергивая изящный нос.