Елена Ермолович
Черный Спутник
© Е. Ермолович, 2024
© ООО «Издательство АСТ», 2024
* * *
Хороших детей через пропасть переводят ангелы, а таких, как ты
(М. И. Цветаева «Чёрт»)
Ярославль
Солнце низко уже стояло, но грело ещё по-летнему. Вороны с граем катались с церковного купола, как дети с горки, и шлёпались в небо, широко раскинув крылья. Которосль, река-капризуля по весне и по осени любительница переменить русло, бойко гнала тёмные хладные струи, и в воде неслись один за другим, кружась, золотые листья.
Капрал Медянкин залюбовался собою в зеркальной глади, отставил ружьё, приосанился, распушил усы. Жених!
Пятеро арестантов не спеша чинили плотину, и работа их могла бы служить наилучшим примером, сколь эффективен рабский труд. Двое солдат, вместо того чтобы следить за работой и вдохновлять, увлечённо трепались о бабах. Чуть поодаль трое острожных жиганов раздавали карты эти и работать не работали, но хотя бы и не мешали. Принцы преступного мира соскучились в душном бараке и напросились с рабочими на плотину подышать осенним лесом. Все трое блистали красотою, с вырванными ноздрями и пороховым «вор» на лбу и щеках. Медянкин отворотился от горе-игроков, делая вид, что сих тунеядцев здесь нет и хаос не торжествует над порядком. С подобными лаяться нет, увольте.
То не был опрометчивый либерализм, нет, один циничный расчёт капрал многое позволял острожным принцам и даже держал себя с ними почти что дружески. Ему это было выгодно ведь на стальном хребте тюремной иерархии держалась и дисциплина. Взаимный авантаж, услуги за услуги
Трое игроков разложили на рогожке огурчики, облупленные яички, здесь же высилась баклажка, для непосвящённых с квасом. Играли не на интерес, так, гоняли дуру от скуки, и ставки делались мизерные. Полулежа, словно аристократы на пикнике, бездельники наблюдали за работой товарищей какое зрелище может быть приятней и вели неспешные разговоры.
Тебе, Мора, год остался завистливо процедил лобастый одноглазый Фома.
Не считай, вяло огрызнулся Мора, молодой цыган, тощий и грациозный, как помоечный кот.
У него у единственного изуродованные ноздри были целомудренно прикрыты повязкой.
Мору небось Матрёна выкупит, ехидно предположил скуластый, рябой арестант по прозвищу Шило, и до зимы он с нами в остроге не досидит.
Не выкупит. И за то ей спасибо, что с вами, а не в Берёзове!
Мора ещё более помрачнел.
В дальнем лесу, за плотиной, хлопнуло несколько выстрелов.
Ссыльный князь охотится мечтательно констатировал капрал Медянкин. Волшебная жизнь у старого хрена.
А ты, Мора, как отсидишь, что делать-то будешь? С такой рожей не больно-то с барышнями не отставал Фома, нет доверия с такой-то рожей
Не в роже счастье, друг Фома, пропел Мора, забавно передразнив немецкий акцент, и продолжил, произнося слова уже чисто, как благородный. Анфас можно и белилами замазать, а ноздри в Москве из гуттаперчи закажу от живых не отличишь. Да бабы, они не за рожу любят. Любезное обхождение и французская речь открывают почти все двери
Бабы любят ушами, подтвердил Шило.
Все любят ушами, отвечал повеселевший Мора, и бабы, и поповны, и купчихи, и недоросли дворянские. Но и кафтан попышнее ни разу не помешает.
За плотиной, на краю леса показалась кавалькада четверо всадников и свора собак.
Старый князь, неприязненно бросил Фома, с охоты едет, хрен моржовый.
Не окажет ли его светлость посильной помощи арестантам?
Мора поднялся, спрятал карты в карман и подобрал в траве суковатую палку, служившую ему вместо трости.
Охолони! капрал Медянкин всем корпусом развернулся к бездельникам. Старый хрен собак на тебя спустит, и вся недолга. Он и не понимает-то по-нашему ни бельмеса.
Князь немец? полюбопытствовал Мора.
Хранцуз! залился смехом Фома.
И то и другое! дополнил Шило.
Мора непонимающе на них уставился.
Он немец хранцузский, такой вот курбет, объяснил Море капрал, и прибавил в порыве добросердечности: Дрянь человек этот князь, кукиш у него вместо сердца. Получишь разве что плетей по больной спине. Не ходи, Мора.
Кавалькада приближалась к плотине впереди на вороном коне ехал, судя по надменной физиономии, сам князь седой носатый старик с соколом на перчатке. За ним гарцевал юный изящный поручик, следом неспешно плелись верхом два егеря, в ожерельях из убитых уток. Свора охотничьих собак уже взбежала на плотину и принялась радостно брехать на рабочих. Те предусмотрительно вооружились кто ломом, кто камнем, кто палкой.
Ох, беда! капрал Медянкин метнулся навстречу своре. Не трожь собак, демоны! Вам за этих уродов немецких три шкуры спустят!
Кто не рискует, тот не играет, вдохновенно изрёк Мора. Учитесь, пока я жив.
И молодой цыган, опираясь на импровизированную трость, двинулся к охотникам плавной летящей походкой так камергер плывёт к гостям по зеркальному паркету парадной залы.
Щёголь презрительно процедил Шило. Будет плётка по тебе плясать
Мора взошёл на плотину. Капрал тем временем бессильно махал руками на самозабвенно брешущих собак. Мора свистнул тихонько, неслышно почти собаки замолкли и окружили его, дружелюбно виляя хвостами.
Цыган, уважительно и завистливо процедил капрал, отступая от греха подальше, слово знает.
Всадники остановились Мора преграждал им путь, и на узеньком перешейке плотины тяжело было объехать его, не замаравшись об арестантское. Князь смотрел мимо и над, на зеркальную гладь воды, презрительно скривив губы, и сокол в чёрной шапочке сидел на его руке, как приклеенный.
Мора потрепал по загривку ближайшую собаку та одобрительно вякнула поклонился и произнёс по-немецки, глядя на старика изнизу, смело и весело:
Почтительно приветствую вашу светлость.
Глаза князя, чёрные и блестящие, как вода речки Которосли, широко раскрылись. Старик выпрямился в седле и вопросительно уставился на цыгана.
Вижу, что человек вы добрый, не откажите в помощи бедным арестантам, так же по-немецки продолжил Мора.
Собака ткнулась носом в его руку, цыган машинально почесал за шелковистым ухом.
Я человек добрый? воскликнул старик то ли весело, то ли сердито, и Мора порадовался, что угадал с языком. Да мною ваши бабы детей пугают! Где ты доброту увидал, дубина?
Вы добрый человек, ваша светлость, смиренно возразил Мора, почти коснувшись ладонью морды вороной лошади, если ездите без трензеля и без шпор. Может, и не к людям но к лошадям вы добры. А твари невинные, бессловесные стоят большего сострадания, нежели мы, грешные.
Коня не трогай, чумазый, поморщился князь. Чего тебе нужно? Деньги?
Мора отступил на шаг, с усилием выпрямил больную спину и прочёл нараспев:
Уже пятнадцать лет я не Prince clement Возьми, заработал.
В руке князя блеснула монета. Мора поймал её на лету и тут же спрятал за щеку.
Благодарю, ваша светлость! сказал он так, словно и не держал ничего во рту отчётливо и чисто.
Больше не светлость, сказано же тебе, проворчал старик. И за что ты сидишь, арестант?
Не разгневать бы вашу светлость Примерно за то, что и вы. Фортуну в руках не удержал
Дурак! расхохотался князь. Fortuna non penis, in manus non recipe А ты развлёк меня Теперь дай проехать, и не трогай больше моих собак.
Мора сошёл с плотины, пряча усмешку, и кавалькада двинулась было мимо, но князь остановил коня, повернулся в седле и спросил:
Почему они работают, а ты нет? и указал на рабочих.
Нам нельзя, закон не велит, развёл руками Мора с деланым огорчением.
Ты же, поди, для них тоже светлость? насмешливо поинтересовался князь.
Тогда уж скорее виконт
Князь фыркнул, дёрнул повод, и вороной конь унёс его прочь. Проехали мимо арестантов изящный поручик и егеря, щедро увешанные утками.