Ник Перумов
Странствия мага. Том второй
Пролог
Чёрная башня
С высоты птичьего полёта море выглядело почти что цвета воронова крыла, с редкими росчерками длинных белых барашков. Волны катились к пустынному серому берегу, ударялись о него и гасли.
О скалу волны бьются – в кровь.
Белой пеной рыдая, отходят.
Сыновей, мать, в поход готовь —
Над фиордами солнце всходит…
Испокон веку звучат над Волчьими островами эти слова. Буйные ватаги мореходов, где не делают различий, каков у тебя цвет кожи и растут ли у тебя клыки, с каждой весной, когда отступают на самый дальний север плавучие ледяные поля, отправляются на юг, восток и запад – в поисках добычи и славы. В первую очередь, конечно же, за добычей.
Крутобокий «кит», излюбленный корабль народа Волчьих островов на четырнадцати парах вёсел и с небольшим парусом на короткой мачте, огибал мыс, стараясь держаться подальше от кипящих над подводными камнями бурунов. Буря забросила судно далеко от обычных путей охотников за звонким золотом, занесла на дальний юго-восток к самой оконечности Северного Клыка, где, как известно, никогда не водилось ничего живого. Только высилась на открытой всем ветрам скале наблюдательная башня, в которой несли неусыпную стражу посланцы ордосской Академии Высокого Волшебства. Нельзя сказать, что северные бойцы боялись могущественных чародеев, но в то же время старались без нужды и не ссориться.
Стоявший на остром носу «кита» шкипер, однако, смотрел отнюдь не на серую башню волшебников. Его изумлённому взгляду предстал новый остров, которого никогда не было на картах – даже на картах самих обитателей Волчьих островов, бывавших здесь не то чтобы часто, но от случая к случаю.
Остров лежал примерно в пяти лигах от берега, как раз напротив серой башни. Плоский, поросший невесть откуда взявшимся тут вековым еловым бором, пробитым кое-где острыми вершинами тёмно-коричневых скал – остров как остров, если не считать того, что шкипер сам проходил этими водами пару лет назад и отлично помнил, что никаким островом на траверзе Северного Клыка и не пахло.
Наверное, какой-нибудь салладорский или аррасский купец на своей крутобокой каравелле или длинной галере немедленно повернул бы назад, едва завидев тёмное наваждение, бормоча все ведомые молитвы и торопясь воскурить приносящие удачу благовонные смолы. И воображаемый южанин поступил бы весьма разумно, никто не стал бы с этим спорить, напротив, потом, в портовой кофейне все друзья-купцы дружно одобрили бы его, без сомнения, более чем благоразумный поступок.
Да, так поступил бы южанин – но не выросший на Волчьих островах мореход, чья сталь уже три века гремела, ударяя в чужие щиты на всех морях и берегах Эвиала. Шкипер не колебался. Чудо влекло моряков, пожалуй, даже сильнее золота. Кто ещё смог бы похвалиться, что высадился на поистине
За поворотом – дом, тепло, очаг,
А впереди – лишь свист разящей стали.
Не предавай, не предавай себя печали,
И помни – ты себе есть главный враг…
Эбенезер Джайлз. Юношеские стихи
Вот она, горловина, – прошептала Рысь, чуть касаясь Фессова плеча. Он тотчас застыл – отсюда, с более или менее высокого гребня, которым шла дорога, открывался вид далеко на юг, восток и север.
Вид этот, надо сказать, представлялся весьма и весьма неутешительным. Рысь была права – идеальное место для засады. С полуденной и полуночной сторон вплотную подступали обширные пространства болот, поросших чахлыми, кривыми сосенками, сейчас уже выбеленные первым снежком. Среди горбатых кочек, где из-под снега торчали осокорь, таллица, хмарник, прочие травы, чернели чуть заметно парящие чёрные лужи, точнее, конечно, не лужи, а окна в сплошном покрове сплётшихся мхов и трав. Там – бучила, там – топи и ямы, там – самое опасное место. Туда не то что с телегой или санями – в такое место и пешком-то решится сунуться только бывалый охотник, да ещё хорошо бы идти по вешкам, буде таковые найдутся.
Торговый тракт бодро сбегал с холмистой гряды, тянулся через болотную горловину узкой нитью не до конца ушедшего под воду увала. От обочин дороги до края болота оставалось шагов двадцать, не более, и все они густо заросли молодым сосняком. Непроглядная крепь, где руку вытянешь и то не видно. Можно спрятать там десяток, можно сотню – и не догадаешься, пока не въедешь в самую середину засады.
Ни Фесс, ни Рысь, правда, не видели перегородивших тракт рогаток, о которых рассказывал Эбенезер, но и без них картина была весьма унылой. С телегой тут был только один путь. Напрямик, прорываться в лоб – что равносильно самоубийству или добровольной сдаче в руки Инквизиции. А это значит…
Рысь выразительно посмотрела на некроманта.
– Одан рыцарь, позволено ли будет мне говорить?
– В тысяча первый раз повторяю тебе – никакой я не рыцарь, – утомлённо проворчал Фесс. – Ну говори же, говори, что ты умолкла? Только не надо, пожалуйста: «Ожидаю разрешения одана рыцаря».
Рысь заморгала, по-видимому, она именно это и собиралась произнести.
– А… гм… одан Фесс, мне следует отправиться вперёд одной. На разведку. И вообще.
– Глупости, – фыркнул Фесс. – Если там инквизиторы…