Он испуганно отступил в угол, ожидая мщения.
Гефест с любопытством посмотрел на него, потом пожал плечами.
Аладдин застонал.
Геф, ты меня даже не знаешь.
Я знаю, что ты прикусываешь губу, когда пытаешься блефовать в покере, ответил Гефест. Я знаю, что ты всегда оставляешь от сэндвича с сыром маленький кусочек, даже если потом начинаешь есть следующий. Я знаю, что ты слишком много ходишь на цыпочках, и когда ты бегаешь, это выглядит особенно забавно. Я знаю, что ты предпочитаешь перезрелые бананы, слишком крепкий чай и слишком низеньких девчонок, потому что, если рядом нет Кимы, ты заглядываешься на Фарину, а она ростом с эльфа. Еще я знаю, что тебе не нравится мой смех, потому что ты вздрагиваешь каждый раз, когда я начинаю смеяться. Наконец я знаю, что ты любишь танцевать, потому что ты в гостиной сделал шимми[6], когда мы с ребятами дурачились, играя на литаврах. Ну да, совсем я тебя не знаю, ага.
Аладдин уставился на Гефеста, на его губах налип сахар. Он поднял вверх палец.
Я бегаю не забавно.
Я не могу понять, на кого ты больше похож: на балерину или на грабителя, который пытается тайком сбежать из банка.
И что с того, что мне нравятся невысокие девочки? Ты вообще первый за Кимой приударил! Аладдин оперся о стену и покраснел. Все то хорошее, что вы видишь во мне Когда проклятие снимут, ты вообще не захочешь иметь со мной ничего общего, не говоря уж о дружбе. Все это исчезнет.
Гефест задумался над его словами.
Ну, если ты действительно наложил на меня чары, то ты, наверное, прав. Первое, что я сделаю, врежу тебе прямо по твоему красивому лицу. Так что лучше надейся, что заклинание будет действовать вечно.
Аладдин смог лишь улыбнуться в ответ.
Сверчки заиграли оживленное рондо, и Аладдин сам не заметил, как начал притопывать и подергивать плечами в такт. Гефест внимательно разглядывал его.
Аладдин застонал.
О боже. Ладно. Ладно! Но только потому, что ты репетировал
Гефест схватил его за руку и вытащил на танцпол. Аладдин пытался следовать за ним, крутясь то в одну, то в другую сторону, но каждый второй шаг оказывался невпопад.
Я вообще не понимаю, что делаю! крикнул Аладдин.
Ты танцуешь! засмеялся Гефест.
Ты прав. Мне действительно не нравится твой смех! сказал Аладдин.
От этого Гефест засмеялся еще громче.
Вскоре начал смеяться и Аладдин, безуспешно пытаясь поспеть за другими парами, скакавшими по залу. Сверчки играли все быстрее и быстрее, движения Гефеста были плавными и уверенными, а Аладдин выглядел как еле ковыляющий дурачок, но чем хуже он танцевал, тем шире улыбался, чувствуя себя в полной безопасности рядом с лучшим другом. И лишь когда музыка закончилась слишком рано, и вся скорость и волнение исчезли в трелях флейт, и они с Гефестом остановились, он понял, что все остальные пары остановились и смотрят на них.
Тишина становилась все пронзительнее. Под ногами хрустели снежные конфетти. Всегдашники разглядывали Аладдина. И впервые в их взглядах не было ни подозрительности, ни превосходства только искреннее восхищение, словно он только что доказал, что достоин не просто учиться в Школе Добра, но и стать ее заслуженным лидером.
Кима выбралась из толпы, даже не оглянувшись на Абрама.
Она подошла к Аладдину и протянула ему руку.
Можно станцевать с тобой следующий танец? спросила она.
Аладдин улыбнулся и посмотрел на Гефеста.
Тот по-дружески сжал его руку, потом отошел.
Сверчки заиграли медленный таинственный вальс, Аладдин положил руку на талию Кимы и попытался вести ее в танце, как мог, а остальные пары вращались вокруг них. Киму, похоже, не волновало ни то, что он никак не может попасть в ритм, ни то, что он периодически наступает ей на ноги. Ее темные глаза смотрели прямо в его глаза.
Ты впечатлил меня, Аладдин из Шазабы, сказала Кима.
Потому что я танцую с тобой, одетый в штаны твоего парня? спросил Аладдин.
Потому что ты не стесняешься признать свою неправоту.
Я не мог позволить Гефесту умереть от голода.
Расскажи мне о чем-нибудь, что тебя в нем удивило. Что-нибудь, чего не знаю я.
Он раскладывает одежду в шкафу по цветам.
Это неожиданно. Расскажи что-нибудь еще.
У него есть собственная корзинка с мылом, которым он пользуется вместо школьного. Говорит, что у него очень чувствительный нос, и свое мыло нравится ему больше.
А как оно пахнет?
Да так же, как школьное.
Кима засмеялась.
Если бы ты был собой, когда мы познакомились, а не пытался выпендриться своей дурацкой лампой, между нами все было бы куда проще.
А так твой истинный возлюбленный не смотрит на тебя, ответил Аладдин.
Кима огляделась, чтобы убедиться, что Гефеста нет поблизости.
Он не мой истинный возлюбленный, сказала она. И дело не только в этом. Ты сумел выпутаться из невозможной ситуации. А еще ты, в отличие от других мальчиков, готов к любым неожиданностям. Гефест вел себя словно он уже мой парень, даже до того, как мы познакомились. Словно нас вместе свела судьба. А Абрам после одного-единственного танца уже говорит о свадьбе, потому что союз принцессы Мейденвейла и принца Фоксвуда хороший повод заключить союз между нашими королевствами. У Добра есть привычка заранее предполагать, как все должно пойти. Именно поэтому Зло в половине случаев побеждает. Мы слишком заняты предвкушением «жили они долго и счастливо» и из-за этого промахиваемся мимо хороших концовок.
Аладдин улыбнулся.
Если бы я знал, что эта история закончится тем, что Гефест станет моим лучшим другом, а тебя я буду обнимать в танце, то попросил бы у этого фальшивого джинна больше желаний.
Твое желание ведь исполнилось? спросила Кима.
Не могу сказать, ответил Аладдин. Это секрет.
Глаза Кимы заблестели.
Ну, тогда мне надо убедиться самой.
Она встала на цыпочки и приблизила свои губы к его губам
ХЛОП! В зале сверкнула молния, снег вдруг завихрился и превратился в странную темную маску, которая насмешливо посмотрела на юную парочку. А потом, словно дракон, выдохнула поток морозного воздуха, поваливший всегдашников на пол.
Когда Аладдин пришел в себя и кое-как поднялся на колени, он увидел, как рождественский поезд, окруженный трещащими молниями, сошел с рельсов и понесся прямо на
Киму.
Но она еще сидела на полу, оглушенная, не понимавшая, что происходит.
Аладдин вскочил на ноги и со всех ног бросился к ней. Его принцесса повернулась и увидела, как он летит на нее, отбрасывает ее с дороги
Поезд врезался в Аладдина, отбросил его к стене. Он ускорялся, все быстрее и быстрее, готовый раздавить его в лепешку в углу
Луч золотого света ворвался в зал и ухватил поезд, словно арканом, отшвырнув непокорное транспортное средство высоко в воздух. Освещенный золотым ореолом, укрощенный поезд завис над ничего не понимающими всегдашниками а потом с грохотом рухнул назад на рельсы. «Рождественский экспресс» продолжил свой веселый путь, а потом его музыка смолкла, и он рухнул на бок, словно маленький ребенок, который слишком долго бегал и веселился.
Все бросились к Аладдину. Мальчик, истекая кровью, лежал у стены. Кима, растолкав толпу, бросилась к нему
Аладдин! закричала она.
Он приоткрыл глаза и сумел слабо улыбнуться.
Кима вздохнула с облегчением.
Ты в порядке?
Не считая того, что меня сбил поезд? спросил Аладдин.
Не считая этого, да.
Мне бы не помешал еще один поцелуй.
Поезду он явно не понравился.
Он может переезжать меня сколько хочет, если это значит, что ты меня снова поцелуешь.
Ну хорошо, уговорил. Давай поставим тебя на ноги.
Она вместе с другими всегдашниками помогла ему подняться. Аладдин сумел удержаться на ногах; он не сводил восхищенного взгляда со своей принцессы.
Подожди-ка, сказал он. А где Гефест?