Но у нас тут произошла одна интересная штука, и как раз в паре миль от вас.
Что там?
Это в чаще леса в окрестностях Ундрома. Насколько я понял, туда довольно сложно проехать на машине, дежурный скорее размышлял вслух, чем отдавал приказ. Поэтому, наверное, будет лучше отправиться туда завтра с утра, при дневном свете, если там действительно что-то есть.
Пока что мы стоим здесь и внимательно наблюдаем за тем, как персонал супермаркета собирает тележки.
Окей.
Эйра села в машину, продолжая слушать рассказ дежурного о том, что случилось. Звякнул телефон, и на экране появился маршрут.
Куда едем? спросил Август.
В двадцати минутах езды отсюда есть один заброшенный дом.
Звучит захватывающе, произнес напарник и рассмеялся. И что там? Его взгляд и улыбка лучились задором, перед которым было просто невозможно устоять.
Возможно, что ничего, буркнула Эйра.
Когда Август служил здесь в прошлый раз, они, случалось, спали друг с другом, и не раз обычный секс без любви и обязательств. Эйра не знала, на каком этапе находятся их отношения сейчас осталось ли между ними что-то или все закончилось. От Августа никаких четких сигналов на этот счет не поступало. Она чересчур увлеклась мыслями о его теле, и ее охватило возбуждение, когда она свернула на восток, на дорогу вдоль реки. Эти руки, такие умелые и ловкие, без мозолей и шероховатостей, это тело, накачанное в спортзале и на беговой дорожке. Она вспомнила их неловкое прощание: поцелуй и «пока, всего хорошего». Никаких назойливых чувств, никаких сообщений на тему «люблю, скучаю».
Возле Ундрома свернем налево, а дальше к Ноласкугу, сказала она, протягивая ему мобильный с картой местности на экране.
Куда? переспросил Август, ища по карте. Здесь такого нет.
Эйра рассмеялась.
Все время забываю, что ты у нас житель Стокгольма. Ноласкуг: «скуг» лес, «нола» от «норд», «север», северная часть леса местное название, которого не сыщешь на карте.
Здорово выбраться на природу, произнес Август и, судя по всему, вполне искренне.
Последний свет фар от встречных машин пропал из виду, они оставили шоссе и углубились в дебри. Когда они проезжали через деревню, им попалось несколько фонарных столбов, но дальше дорога снова тонула во мраке октябрь, месяц темных вечеров до тех пор, пока не выпадет снег и не начнется зима. Лишь то здесь то там светились дистанционно управляемые лампы дачников, призванные удержать грабителей на расстоянии.
Свет фар выхватил из тьмы дорожный указатель.
«Оффе», прочел Август. И кому только в голову взбрело дать этому месту такое название? В смысле, кто захочет здесь жить?
Там дальше есть Жертвенное озеро проговорила Эйра и покопалась в памяти в поисках нужной информации. Где-то здесь, возле Сонги, находится Жертвенный источник, куда народ совершал паломничества еще до принятия христианства и вплоть до двадцатого века. Но названия деревушек редко бывают говорящими, особенно в тех краях, чьи жители забрались так далеко, что даже их язык успел измениться. К примеру, она слышала, что название «Скадом» происходит от древней формы шведского слова «скугга» «тень», похоже на английское «shadow» получается что-то вроде «усадьба в тени», а Бринген происходит от древнего «брингур», что означает «высота». Эти названия напоминают нам об ушедших эпохах, о том, как по этим краям так долго странствовали люди, что успели придумать свои слова для той земли, где они пустили корни.
Дальний свет фар обесцвечивал ели, высившиеся по обеим сторонам дороги.
Где-то здесь есть заросшая тракторная колея, произнес Август, но, очевидно, никакого указателя
Он крикнул «стоп», и Эйра резко ударила по тормозам. В свете задних фонарей можно было различить торчащую из канавы траву и молодую поросль лиственных деревьев, которые нашептывали о том, что когда-то здесь была дорога.
Здесь живут медведи, проговорила она.
Откуда ты знаешь?
Просто знаю, и все.
Эйра вышла из машины и посветила карманным фонариком между елей. Сомнительно, что они смогут проехать здесь на машине. Чем дальше в лес, тем ýже тропы, а бывает, что они пропадают совсем. Не успеешь оглянуться, как предоставленный самому себе лес мгновенно возвращает себе власть и уничтожает следы пребывания человека.
Август шагал впереди, отводя ветви елей в сторону. Они шли уже минут пять, максимум десять, когда луч света наконец выхватил из тьмы дом, серый и обветшалый.
Думаю, это здесь.
Подойдя поближе, Эйра решила, что строение, скорее всего, было покинуто людьми не так давно, лет пять, максимум десять назад крыша все еще выглядела целой. В своей жизни она побывала во многих заброшенных домах и научилась читать следы упадка, как читают годовые кольца на спиле дерева. Зачастую дома начинают разрушаться еще до того, как последние жители покинули их стены усталость стариков, ноги, больше не способные преодолевать ступени, чувство безысходности при мысли, что нет больше никого, кто захотел бы и дальше поддерживать порядок в доме. Последующие поколения предпочитали жить совсем в других местах.
Август встал на камень и заглянул в разбитое окно.
Ну и местечко там даже мебель осталась и изразцовая печь! Неужто людям невдомек, что эти вещи стоят денег? Как вообще можно уйти и все оставить?
Он рассуждал как школьник на экскурсии, словно забыв, зачем они здесь. Прежде чем взяться за дверную ручку, Эйра натянула резиновые перчатки.
Скорее всего, кто-то просто решил здесь заночевать, сказала она. Если, конечно, это не ложная тревога.
Ну, это не страшно, раз дом все равно пустует, заметил Август. Кстати, почему бы не отправлять сюда всех бездомных?
Случается, что так и делают, и Эйра подумала о недавно всплывших фактах, когда богатые стокгольмские коммуны вручали людям билет в один конец до Крамфорса, чтобы снизить число получающих социальное пособие.
Войдя внутрь, они замолчали. Посеревшие кружевные занавески на окнах, деревянные стулья и обеденный стол на четверых создавали впечатление, что жизнь прервалась на выдохе. В тишине был слышен только звук их шагов.
Черт, нервно выругался Август, когда одна из половиц проломилась под его тяжестью.
Звонивший в полицию видел что-то в подвале. Эйра посветила вокруг, чтобы понять, куда ведут двери. Открыла буфет: пустые банки из-под варенья, бутылки, смятый пакет муки. Перед кухней обнаружилась еще одна узенькая дверца. Она была заперта. Эйра огляделась в поисках крючка с подвешенным на нем ключом, выдвинула пару ящиков.
Может, прежде чем ломать, заглянем туда снаружи?
Вымахавшая вокруг дома трава в одном месте была полностью вырвана. Перед подвальным окошком лежала голая, взрыхленная земля. Оконное стекло отсутствовало. Эйра опустилась на колени, просунула руку внутрь проема и медленно поводила фонариком по сторонам. Внутри оказалась куча всякого хлама, бочка из-под масла, сломанный стул, порванный тюк с изоляционным материалом, детская кроватка с бортиками. В углу узелок тряпья и старое одеяло. Луч света скользнул дальше: подушки для стульев, разодранные мышами или тем, кто тут еще водится, штабеля пенопласта. Вид детской кроватки навеял на нее мысли о снах, которые когда-то кому-то в ней снились. Она успела подумать о ребенке, который здесь вырос, а потом покинул эти места, о том, что в каждом доме наподобие этого прошло чье-то детство.
А потом она увидела, или ей показалось, что увидела, какую-то неправильность.
Рука затекла от неудобного положения. Эйра осторожно вытянула ее, прилегла на землю и переложила фонарик в другую руку.
Самый дальний угол. Узелок тряпья с наброшенным поверх него одеялом, или что это там было.