А я говорил вам, что это сработает! крикнул Уилл, обращаясь к Магнусу.
Чародей был занят тем, что при помощи магии перемещал кофры и саквояжи на крыльцо, к дверям Института, и с кончиков его пальцев, обтянутых перчатками, сыпались синие искорки, похожие на рой светлячков.
Надо было применить этот способ на пути туда, зря мы поехали по дороге!
Вы не говорили, что это сработает, поправил его Магнус. Если память мне не изменяет, вы пробурчали: «Клянусь Ангелом, из-за него мы все погибнем».
Быть того не может, защищался Уилл. Ничто не способно поколебать мою веру в ваши возможности, Магнус. И очень хорошо, добавил он, пошатнувшись, потому что мое тело сейчас колеблется, и весьма заметно. Он повернулся к Томасу, ничуть ни удивляясь его присутствию, словно для того было совершенно обычным делом целыми днями слоняться у крыльца Института. Здравствуй, Томас! Рад тебя видеть. Нельзя ли попросить тебя сбегать к Тессе и сообщить, что мы приехали?
Томас поморгал. Уилл не поздоровался с Алистером, и Томас подумал, что он ведет себя очень невоспитанно; однако, оглянувшись, увидел, что рядом никого нет. В какой-то момент после открытия Портала Алистер незаметно ускользнул.
Конечно, пробормотал Томас, но где же Джеймс?
Уилл и Магнус переглянулись, и у Томаса едва не остановилось сердце. После смерти Барбары, после всего, что произошло за последние полгода, он не вынесет, если Джеймс
С ним все в порядке, быстро произнесла Люси, очевидно, догадавшись обо всем по его лицу.
Он сейчас в Париже, добавил незнакомый юноша. Он смотрел на собеседника с сочувствием, и это переполнило чашу терпения Томаса. Томас даже не знал, кто это, и уж тем более ему не нужны были сострадательные взгляды посторонних.
А вы кто такой? резким тоном спросил он.
Последовало короткое молчание, во время которого Магнус, Уилл, Люси и черноволосый мальчишка многозначительно переглядывались, явно размышляя о чем-то, неизвестном Томасу. У того сжалось сердце от дурного предчувствия, и в этот момент Уилл заговорил:
Томас, я вижу, мы должны тебе все рассказать. Наверное, все наши самые близкие родственники и друзья заслуживают объяснения. Пойдем с нами в Институт. Пора провести небольшое совещание.
Корделия застыла. В первое мгновение она решила, что ей это снится, что Джеймс всего лишь видение, кошмарное порождение ее воображения. Но нет, он действительно находился здесь, в их номере, хотя это было невероятно, невозможно; его лицо было бесстрастным, но в золотых глазах полыхало адское пламя.
Мэтью тоже видел его.
Он разжал объятия, и они отошли друг от друга, но Мэтью при этом не особенно торопился и не пытался сделать вид, будто ничего не произошло. И действительно, зачем было притворяться? Ситуация была унизительной, Корделия чувствовала себя глупо, ей было стыдно, неловко, но она знала, что на самом деле Джеймсу все равно.
Она взяла руку Мэтью и сжала его пальцы. Его рука была холодна, как лед, но он заговорил вполне дружелюбным тоном:
Джеймс. Не думал, что увижу тебя здесь.
Я это понял, ответил Джеймс. Он говорил спокойно, его лицо было бесстрастным, но он был белым, как мел, и черты его лица заострились, как будто кожа была слишком туго натянута на череп. Ты не думал. Я тоже не думал Джеймс тряхнул головой. Что я вам помешаю.
Разве ты не получил мое письмо? спросил Мэтью, и Корделия резко обернулась к нему; она впервые слышала о каком-то письме, адресованном ее мужу. Я тебе все объяснил
Да. Я получил его, медленно произнес Джеймс.
Его пиджак был брошен на спинку стула, стоявшего рядом. Он сидел в рубашке и брюках, и одна подтяжка сползла с плеча. Корделия подавила порыв подойти к нему, поправить одежду, убрать со лба растрепанные волосы. Он безостановочно вертел в руках какой-то предмет присмотревшись, Корделия разглядела в полумраке зеленую бутылку.
Что-то случилось? спросила Корделия.
Внезапно у нее что-то оборвалось внутри она вспомнила о матери. О том, что Сона со дня на день должна родить. Но нет; если бы с матерью произошло что-нибудь, Алистер обязательно сообщил бы ей. Он знал, в каком отеле она остановилась.
Ты приехал в Париж
Я приехал бы на неделю раньше, негромко сказал Джеймс. Я приехал бы в ту ночь, когда мы расстались, но мне пришлось задержаться из-за Люси.
Люси? У Корделии пересохло в горле. Но что с ней могло она здорова?
Джеймс наклонился вперед.
Она покинула Лондон в ту же ночь, что и вы, произнес он медленно, осторожно выбирая слова. Это связано с Джессом Блэкторном. Отец велел мне ехать с ним, чтобы забрать ее домой. У нее все в порядке, добавил он и поднял руку в успокаивающем жесте, и она хочет поскорее вас увидеть. Я тоже хотел как можно скорее увидеть вас.
Она бежала из Лондона из-за Джесса Блэкторна? удивилась Корделия. Потому что он умер? Но куда, зачем она могла поехать?
Джеймс покачал головой.
Я не могу говорить об этом. Люси сама расскажет тебе.
И все-таки я не понимаю, вмешался Мэтью. На лбу у него пролегла тонкая морщинка. Ты сказал, что последовал бы за нами в Париж, если бы не Люси Но мы решили
Что ты будешь счастливо проводить время в обществе Грейс. Произнося эти слова, Корделия испытала острую боль, как будто ей в сердце вонзился шип. Она стиснула зубы, чтобы не выдать себя.
Джеймс улыбнулся. Корделия никогда не видела, чтобы он так улыбался: горько, презрительно, но это презрение было обращено не на них. Казалось, он презирает себя самого.
Грейс, повторил он. У меня нет ни малейшего желания провести хотя бы минуту в ее обществе. Она мне отвратительна. Я готов на все что угодно, лишь бы никогда в жизни больше не встречаться с ней. Корделия, Эффи рассказала мне о том, что ты видела
Ясно, перебила она. Девушка испытала странное чувство, как будто парила высоко над полом и смотрела на себя со стороны. Рядом тяжело, как загнанный зверь, дышал Мэтью. Корделия продолжала: В тот вечер мне не показалось, что она тебе отвратительна, Джеймс. Ты обнял ее и сказал
Я помню, что я сказал.
Это было в тот вечер, когда я уехала в Париж, воскликнула Корделия, в тот самый вечер! И теперь ты смеешь уверять меня, что хотел последовать за мной?
Когда Джеймс заговорил, его голос был хриплым, мрачным и горьким, как воздух в царстве Велиала.
Я примчался сразу, как только смог. Я хотел видеть вас обоих. Я подумал, что если я все объясню вам
Джеймс, вмешался Мэтью. Его голос дрогнул. Ты же не любишь ее.
Я был полным идиотом, вздохнул Джеймс. Я готов это признать. Я ошибался насчет собственных чувств. Я ошибался насчет нашего брака. Я не считал его настоящим, но он был настоящим. Это самое реальное, что было у меня в жизни. Он посмотрел Корделии в лицо. Я хочу исправить свои ошибки, собрать и склеить осколки, вернуть все, что было. Я хочу
А тебе не приходило в голову задуматься о том, чего я хочу? И Корделия сильнее сжала руку Мэтью. Тебе, наверное, кажется, что я уже забыла, как на всех балах и вечерах ты смотрел только на Грейс, не обращая внимания на меня! Что ты целовался с ней уже после нашей свадьбы! Если я оскорбила тебя, уехав в Париж с Мэтью, что ж, мне жаль. Но я не думала, что мои поступки так интересуют тебя.
Ты не думала, что твои поступки интересуют меня, повторил Джеймс и взглянул на бутылку, которую по-прежнему держал в руках. Знаете, я сижу здесь уже несколько часов. Я решил было выпить этой дряни, подумал, что это придаст мне храбрости, но на вкус она хуже самого смертоносного яда. Мне удалось сделать лишь один глоток. Как ты можешь вливать это в себя, Мэт, я не представляю.
Он поставил полупустую бутылку на стол, и Корделия только в этот момент заметила зеленую этикетку с белыми буквами: ABSINTHE BLANQUI.
Мэтью не шевелился.