Я знаю, спокойно сказала она. Позволив ей остаться здесь, я совершила большую ошибку. Я пожалею об этом. Я знаю.
Перси ничего не оставалось, кроме как согласиться.
Выяснилось, что чаю никто не хочет.
Малкольм Фейд, прошипел Уилл, наступая на чародея. Его гнев, который довольно быстро угас после рассказа Люси, казалось, вернулся вместе с Малкольмом. Джеймс поднялся, чтобы вмешаться в случае необходимости; ему был знаком этот отцовский тон. Знаете, мне следовало бы арестовать вас и передать Конклаву. Чтобы вас судили за нарушение Соглашений.
Малкольм прошел мимо Уилла и бросился в кресло у камина.
Какое обвинение вы хотите мне предъявить? усталым голосом произнес он. Некромантия? Я не занимаюсь некромантией.
Тем не менее, процедил Магнус, скрестив руки на груди, ты увез несовершеннолетнюю девушку, Сумеречного охотника, в неизвестное место без согласия ее родителей. Это серьезный проступок. Ах да, и еще ты выкрал тело Сумеречного охотника. Я практически уверен, что это тоже серьезно.
Et tu[17], Магнус? вздохнул Малкольм. А как же чувство солидарности с братьями-магами?
Только не с теми, кто занимается похищением детей, сухо ответил Магнус.
Малкольм, вмешался Уилл, и Джеймс понял, что отец с трудом сдерживается, чтобы не заорать, вы являетесь Верховным Магом Лондона. Когда Люси пришла к вам с просьбой об участии в этом запретном деле, вы должны были отказать ей. Более того, вы обязаны были сообщить мне.
Малкольм снова вздохнул с таким видом, словно весь этот разговор успел ему смертельно надоесть.
Очень давно я потерял женщину, которую любил. Ее смерть ее смерть едва не сломила меня. Он смотрел в окно, на серое море. Когда ваша дочь обратилась ко мне за помощью, я невольно проникся сочувствием к ней. Я не смог сказать ей «нет». Если из-за этого я лишусь своего поста, пусть будет так.
Я не допущу, чтобы Малкольм лишился своего поста из-за меня, воскликнула Люси. Я сама нашла его. Я потребовала, чтобы он помог мне. Я сама вернула Джесса к жизни, Малкольм даже не знал, что произошло. Когда он появился в Институте, я Она помолчала. Я настояла на том, чтобы он забрал меня в Корнуолл. Я боялась, что Джесса схватят, заключат в тюрьму, убьют. Я пыталась его защитить, и Малкольм тоже. Все это произошло из-за меня. И я охотно предстану перед Конклавом, чтобы повторить эти слова.
Люси, сказал Джеймс. Это не очень удачная мысль.
Люси бросила на него взгляд, который напомнил ему некоторые эпизоды из ее первого романа, «Спасение Загадочной Принцессы Люси от ее ужасных родственников». Если ему не изменяла память, брат главной героини, Жестокий Принц Джеймс, имел привычку сажать в волосы сестры летучих мышей-вампиров, а потом встретил вполне заслуженную смерть, свалившись в бочку с патокой.
Джеймс прав. Конклав жесток и безжалостен, угрюмо произнес Малкольм. Я не пожелал бы вам оказаться на месте подсудимой, Люси.
Меч Смерти начала Люси.
Меч Смерти заставит вас рассказать не только о том, что вы воскресили Джесса, но и о том, что свое могущество вы получили от Велиала, перебил ее Магнус.
Но тогда Джеймс и мама
Вот именно, подхватил Уилл. Теперь ты понимаешь, что Конклав ни в коем случае не должен узнать об этом деле.
И поэтому я остаюсь проблемой, напомнил Джесс. Я имею в виду мое возвращение в мир Сумеречных охотников в той или иной роли.
Нет, возразила Люси. Мы что-нибудь придумаем
Джесс Блэкторн, произнес Малкольм, сын Татьяны, юноша из рода Блэкторнов, который, как всем известно, умер, не может вернуться в общество Сумеречных охотников, по крайней мере, в Лондоне.
Люси в отчаянии озиралась по сторонам; на лице Джесса появилось отрешенное выражение человека, смирившегося с судьбой.
Магнус прищурился.
Малкольм, заговорил он, я чувствую, что ты пытаешься нам что-то сообщить.
Джесс Блэкторн не может присоединиться к лондонскому Анклаву, продолжал Малкольм. Но благодаря моей прошлой близости с их семьей, а также проведенным мною изысканиям, мне больше остальных известно о роде Блэкторнов. Если я сумею найти способ вернуть Джесса в общество Сумеречных охотников так, чтобы ни у кого не возникло подозрений можем ли мы после этого считать, что дело улажено, и вы оставите меня в покое?
Уилл долго смотрел на Люси. Потом сказал:
Договорились.
Люси с облегчением вздохнула и прикрыла глаза. Уилл ткнул пальцем в сторону Малкольма.
Даю вам время до завтрашнего утра.
5. Темные тайны
Сэмюэл Тейлор Кольридж, «Кристабель»Увы! Они в юности были друзья,Но людской язык ядовит, как змея;Лишь в небе верность суждена;И юность напрасна, и жизнь мрачна;И нами любимый бывает презрен;И много на свете темных тайн[18].
Джеймс не мог расслабиться. Впервые за пять дней он ночевал в отдельной комнате; больше не было необходимости терпеть отцовский храп или кошмарный запах от курительной трубки Магнуса. Но несмотря на то что события последней недели и поиски Люси совершенно лишили его сил, он продолжал лежать без сна, разглядывая трещины в потолке и думая о Корделии.
Вчера, после заката, зашла речь о ночлеге, и при этом Уилл сумел представить дело так, будто они не вломились в дом Малкольма без приглашения, а явились желанными гостями. Ловко, подумал Джеймс, и только потом ему пришло в голову, что отец уже многие годы успешно руководил Институтом именно благодаря присущим ему такту и любезности.
Коттедж оказался довольно просторным, хотя со стороны здание походило на бедный рыбацкий домик. На втором этаже, по обеим сторонам коридора, располагались спальни, просто обставленные, но чистенькие. Магнус при помощи своих чар перенес багаж из кареты в дом, и таким образом вопрос был решен.
Когда Джеймс остался один, мысли о Корделии вернулись. Он-то думал, что все эти дни тосковал по ней, что терзался сожалениями. Но сейчас он осознал, что постоянное присутствие отца и Магнуса и цель, на которой необходимо было сосредоточиться, притупляли чувства; и лишь когда проблема была решена, он начал представлять себе, что такое настоящая боль. Теперь он понимал, почему поэты проклинали страсть, несбыточные мечты и сердечные страдания. Фальшивая любовь, которую он якобы испытывал к Грейс, не могла сравниться с этим. Когда он находился во власти чар браслета, разум говорил, что его сердце разбито, но он не чувствовал этого, не чувствовал боли, причиняемой осколками разбитых надежд, которые сейчас вонзались в грудь, подобно острым кускам стекла.
Ему вспомнились строки из Данте: «Тот страждет высшей мукой, кто радостные помнит времена в несчастии»[19]. Оказывается, до сих пор эти слова были для него пустым звуком. Смех Корделии, прикосновение руки во время танца, сосредоточенный взгляд, устремленный на шахматную доску, фигура из слоновой кости в ее руке, ее лицо во время бракосочетания, золотое платье, золотые украшения все эти воспоминания лишь усиливали его отчаяние. Он боялся, что Корделию оскорбят его оправдания, объяснения, что он был не в себе и подчинялся чужой воле, уверения в том, что он никогда не любил Грейс. Но он не мог оставить все как есть, он должен был объясниться. Он знал, что это его единственная надежда, что в противном случае он будет обречен на жизнь без нее.
«Следи за дыханием», приказал он себе. Сейчас он был благодарен Джему за уроки, полученные в детстве и ранней юности; он долго практиковался в умении контролировать себя, учился подавлять ненужные эмоции и страхи. Лишь благодаря многолетним тренировкам он не сломался, не впал в истерику, не лишился рассудка после несчастья, обрушившегося на него.
Как же получилось, что он ничего не заметил? Письмо Мэтью лежало в кармане пиджака измятое, потрепанное. Он перечитывал его, наверное, сотню раз оно поразило его, как молния. Джеймс даже не догадывался о чувствах Мэтью и до сих пор не знал, что именно испытывает Корделия к нему самому или к его другу. Как он мог быть таким слепцом? Джеймс знал, что частично в этом виноват браслет, и все-таки Вот, например, несколько часов назад, в гостиной, он заметил, как Люси смотрит на Джесса, и догадался, что она уже давно влюблена в этого незнакомого юношу. А он, Джеймс, до недавнего времени не имел ни малейшего понятия о том, что происходит в душе его родной сестры, парабатая и жены. Оказывается, он вовсе не знал своих близких.