Ну и какой он из себя? Беляков оглянулся, убедился, что никто не подслушивает, и перешёл на шёпот. А то у нас слухи пошли, будто царя подменили.
Это кто такое говорит? Акимов отставил поднесённую к губам стопку и погладил усы, пряча жёсткую усмешку.
Ему уже доводилось слышать нечто подобное по дороге в Нижний: в Вологде, в Ярославле, Балахне. Нет-нет, краешком уха да и ухватит ползущие россказни о чухонском младенце, подброшенном матушке Екатерине взамен убиенного Понятовским цесаревича Павла Петровича. А теперь, дескать, тот чухонец вырос и оказался злым немецким карлой, желающим обратить православный народ в латинскую веру.
Да ведь слухами земля полнится, Сергей Викторович, развёл руками купец.
Кабы через край не полилось! От удара кулаком по столу подпрыгнули тарелки.
Что не полилось? не сообразил Беляков.
А то, чем полнится!
Купец поёжился и поспешил перевести разговор в другое, более безопасное русло:
Это точно, народец у нас такой соврут, и возьмут недорого.
Не только у вас.
Беда А вот скажи, Сергей Викторович, как оно на самом деле приключилось? Из-за чего англичанка так на царя-батюшку взъярилась, что на душегубство пошла?
Прапорщик опять погладил усы и задумался. Слухи ведь откуда-то берутся? Они же не вошь, способная сама собой расплодиться в пропотевшей да нестиранной рубахе? Кому-то они выгодны? А ежели так, то
А дело там простое, Александр Фёдорыч. Акимов взялся за стопку. Ещё в бытность государя Павла Петровича наследником престола отправился он в путешествие по Европам других посмотреть, себя показать. Ну и заодно, так сказать, невесту приличную присмотреть. Обычное дело у царственных особ. Да, кстати, а чего это любезная Елена Дмитриевна нами пренебрегает? Нехорошо
Бабское ли дело, Сергей Викторович? Оно ведь, как известно
Зря ты так. Ещё Пётр Великий указывал бывать на ассамблеях непременно с жёнами.
Так то на ассамблеях! Хотя Еленка, иди-ка сюда!
Вечером того же дня
Кыш, проклятая!
Толстая трёхцветная кошка, неторопливо пробиравшаяся по неведомым кошачьим делам куда-то в сторону курятника, получила столь сильный пинок, что несколько раз перевернулась в воздухе и упала прямо в свиное корыто. А нечего под ногами путаться, когда хозяйка не в духе.
Капитолину Ивановну Воробьёву нельзя было назвать злой, но сегодня даже куры попрятались, чуя надвигающуюся отнюдь не с неба грозу. И было от чего печалиться: известная поставщица новостей, злыми языками именуемая за глаза сплетницей, сорокой и гадюкою, теряла она заслуженную славу всезнающей особы. Как же так, уже полдня как к Беляковым прибыл грозный гвардейский офицер, весь из себя красавчик и усач, а никто до сих пор не ведает подробностей. То ли арестовывать приехал, то ли, что самое худшее, медаль привёз. Совсем теперь Елена Дмитриевна зазнается Мужнина награда, это ведь не новый чепец, в который любая кошка нагадить сможет, и не новое платье из жёлтой тафты, собирающее подолом коровьи лепёшки на дороге Нет, не дадут медаль. Но на каторгу тоже ничего разговоров не на один месяц хватит. Ну где же Еленка с новостями? Не идёт а ещё кума, детей крестила.
Капитолина Ивановна, сударыня моя, что же ты, и гостей не видишь? Голос любимой подруги (глаза бы выцарапать!) показался ангельским пением.
Елена Дмитриевна, матушка! Сколько же энергии в маленькой и сухонькой, телосложением оправдывающей прозвище Воробьиха, женщине, а? Поскакала по двору, вот-вот взмахнёт крылышками, да и взлетит в горние выси. Замечталась вот Да проходи, голубушка, проходи завсегда рада видеть и почтение выразить. Чайку ли приказать поставить али наливочки вишнёвой испробуем? Хоть и прошлогоднего урожаю, но вкуснотиш-ш-ш-а!
Так ведь не праздник?
Да мы капельку. Твой-то тоже скоро к Макарию отъезжает? Мой вечор уж покатил. Вот за успешную ярмонку и употребим.
Нет, Капушка, Александр Фёдорович задержится. Уж и не знаю, поедет ли нонеча
С гостем, поди, водку пьёт?
Её, окаянную, тяжело вздохнув, согласилась Белякова. И как только здоровья достаёт, а? В прошлом году два раза пьян являлся, в позапрошлом один, и вот опять за старое.
Капитолина Ивановна, страдавшая от мужнина пьянства почитай каждые четыре месяца, с обидой поджала губы и внимательно посмотрела на гостью не со смехом ли да укором говорит? Вроде бы нет, тоже переживает.
Как ни изнывала почтенная Воробьиха от любопытства, но правила приличия, соблюдаемые в купеческих семьях гораздо строже, чем у ветреного дворянства, не позволили сразу же приступить к расспросам. Сначала, и не менее часа, обсуждали виды на урожай огурцов и капусты на волжских островах, посетовали на неважно завязавшиеся вишни в садах, о детях, коих у каждой по трое, о будущей Макарьевской ярмонке, высоких ценах на китайский чай, единогласно осудили любителей пить его внакладку, а не вприкуску И лишь после этого Ивановна решилась перейти к главному.
Гляжу, Дмитриевна, у тебя шаль новая?
Да где там О прошлом годе Фёдорыч на именины дарил.
А я-то думала, что гостюшка нонешний привёз.
Не, то особый курьер из Санкт-Петербургу с письмом от Ивана Петровича.
Кулибина?
Его сиятельства графа Кулибина!
Да ну?
Вот провалиться мне на этом месте, ежели вру. Хоть и высоконько взлетел, да родственников-то не забыват.
А рази родственник?
А то! Двоюродную тётку моего Фёдорыча помнишь?
Которая за Асафа-кулугура в Никульскую деревню вышла?
Она самая. А Иван-то Петрович её свахи бабушкиной свояченице деверем приходится.
Вот оно как с завистью протянула Капитолина Ивановна. Такое близкое родство с влиятельной персоной позволяло Белякову надеяться не только на медаль глядишь, и в столицу переберутся. А в письме чего пишет?
То дело государственное и нас не касаемо. Елена Дмитриевна строго нахмурила брови. А вот гонец что рассказал
Воробьиха нервно сглотнула слюну в предвкушении новости, и аж подалась вперёд:
Ну же
Не нукай, сударыня. А рассказал господин гвардейский прапорщик всю, какую ни на есть, правду: почему англичане на нас войной пошли, да злобятся отчего.
Да?
Несомненная правда, голубушка Капитолина Ивановна, не изволь сомневаться! А дело было так Купчиха подмигнула и понизила голос. Когда государь наш Павел Петрович совсем юн был, то поехал он в земли аглицкие, прямо через океан-море. На корабле поплыл, знамо дело. А как приплыл, то пошёл в гости к тамошнему королю Егорию, счётом третьему. Ну, пир, конечно, горой, как и полагается у благородного состояния напились, короче, допьяна.
Нешто и оне потребляют? изумилась Воробьиха.
Англичане, те все до единого пьяницы горькие, подтвердила Белякова с видом несомненного знатока. Ну а государю, чтоб Отечество не обстрамить, тоже пришлось да не в этом суть. Просыпается, значится, наш Павел Петрович поутру, а ихний Егорка по двору скачет, хохотом диким гогочет, да на палисадник указывает. Дескать, его-то Англия цветок дивный, а Россия крапива жгучая.
Козёл! прокомментировала Капитолина Ивановна.
Вот! А государь, немного подумавши, портки расстёгивает, да всё что есть на цветок сей и возлагает!
Срамотища.
Чего бы понимала! Какая же срамота, ежели длиной в руку?
Брешешь!
Лопни мои глаза, если брешу прапорщик точно обсказывал. Ну и вот говорит Павел Петрович Егорке: мол на твою Англию я ложил с прибором, а ты попробуй на Россию положить.
А тот?
А чего тот? Тоже сгоряча дёрнулся, вроде как вытащил а вытаскивать-то и нечего в два раза меньше горохового стручка.
Да ну?
Вот тебе и ну! С тех пор и затаил англичанин злобу лютую за тот позор, значится. И козни строит, недомерок. Да ещё всех царёвых завистников к бунту подбивает.