Все свидетели, он сам напросился! быстро сказала я, подбирая ноги.
Ошизеть! восторженно прошуршал знакомый голос у меня за спиной. Вот тебе и садо-мазо!
Я обернулась. Часто моргая одним глазом (на втором сырела марлевая нашлепка), на меня с необъяснимым удовольствием взирал змеевидный сутенер Гена.
Че? я тоже моргнула, как Клава.
Видал, Андрюшенька, как работать надо? продолжая любоваться мной, через плечо спросил Гена Одноочковая Змея своего вечного спутника. Что клиент ни попросит, она все может! Да с выдумкой, с огоньком, всегда в костюмчиках карнавальных! Детка, ты на кого работаешь?
На кого работаешь, падла?! взревев, ринулся ко мне Кинг-Конг.
Помогите! взвизгнула я, проворно обегая Гену с Андрюшей и прячась за их спинами.
Поможем! с готовностью кивнул сутенер. Напарницу тебе подберем, охрану обеспечим, все условия создадим, ты только работай!
Я не стала задерживаться в компании сумасшедших и с максимально возможной скоростью устремилась к лифту, слыша за спиной бессловесное рычание Кинг-Конга и агитационные выкрики Гены:
Ты подумай: медицинское обслуживание! Восьмичасовая рабочая ночь! Спецодежда за счет фирмы!!!
Лифта не было, и я не стала его дожидаться, пробежала дальше и толкнула дверь на лестницу.
Неожиданный удар по голове смял в лепешку мою мексиканскую шляпу, и под нарастающий звон в ушах я услышала:
Сказано же не любопытничай!
А потом свет снова погас, и я выключилась вместе с ним.
Мадам!
Наверное, тот, кто осторожно хлопал меня по щекам, не знал, что обожженная солнцем кожа чрезвычайно чувствительна к любым прикосновениям. Я дернулась и взвыла, как будто меня припекло утюгом, а он испугался, охнул и торопливо сказал:
Черт, надо кого-нибудь позвать!
Никого не зовите в два приема простонала я.
Представлялось весьма вероятным, что на зов сбегутся совсем не те, кто надо. По моим наблюдениям, по части забегов в этом заведении лидировали сплошь мерзопакостные личности свирепый Кинг-Конг, гнусный Гена, развратный Андрюша
И еще тот невидимка, который дал тебе по башке! Тяпа пополнила список резвых бегунов. Он, похоже, шустрее всех прочих, просто чемпион! Так и удрал незамеченным.
Вы говорите по-русски? обрадовался тот, кто лупил меня по щекам. Я подумал, что вы иностранка!
Бангалорские мы, вздохнула я, частыми взмахами ресниц разгоняя туман перед глазами.
Первым, что я увидела, были мои собственные голые ноги. Ярко-красные с внешней стороны и белые с внутренней, они очень напоминали вареные королевские креветки, но намного превосходили их по размерам и значительно уступали в аппетитности. В памяти всплыла строка одного из поэтов Серебряного века: «О, закрой свои бледные ноги!» С поправкой на цвет, эта поэтическая мольба вполне выражала желание моей стыдливой Нюни. Я пошарила рукой по бедру, пытаясь нащупать задравшийся подол пончо, и зацепила кружевную резинку стрингов. Ничего, кроме них, на мне не было!
Да что же это такое! сердито удивилась Тяпа. Позавчера ты нагишом гуляла по балконам, вчера полуголой валялась на крыше, сегодня в одних трусах лежишь на лестнице не перебор ли с эксгибиционизмом?
Прикройся, прикройся, прикройся! истерично взвизгивала Нюня.
Прикрываться вновь пришлось ладошками, и я впервые порадовалась, что мои женские прелести не раздуты силиконом.
Кажется, это ваше?
С чувством великого облегчения я увидела планирующий на меня сиреневый плат. Он накрыл меня, как боевое знамя павшего героя.
Спасибо вам, добрый человек! с глубочайшей искренностью сказала я.
Да не за что, поскромничал добрый человек.
Не только добрый, но и симпатичный! отметила Тяпа.
Доброму симпатяге было лет тридцать. Глаза у него оказались черные, как маслины, волосы светлые, как солома, а лицо загорелое, и в белом костюме мужчина выглядел как фотографический негатив.
Я просто шел, шел, вижу вы лежите Что с вами случилось?
На меня
Тихо! цыкнула мне в ухо Тяпа. Если ты скажешь: «На меня напали», это повлечет дальнейшие расспросы кто напал, почему напал А ты и сама ответов не знаешь. Зачем же будоражить общественность?
И, кстати, надо еще разобраться, откуда тут взялся этот гражданин, не сам он ли тебя ударил? с подозрением спросила Нюня.
Мысль о том, что этот добрый человек на самом деле может оказаться злым невидимкой, меня встревожила, однако начатую фразу надо было как-то заканчивать, поэтому я вздохнула, маскируя возникшую паузу, и с печальной доверительностью договорила:
На меня опять накатило. Эпилепсия, знаете ли!
Ужасная болезнь! подхватив тему, показательно закручинилась артистичная Нюня.
Наследие предков! брякнула Тяпа.
По ацтекской линии от Кецалькоатля, изобретательно добавила я, кстати вспомнив единственное известное мне божество ацтеков.
Они все вымерли! всхлипнула Нюня.
Тоже сильно болели, припечатала Тяпа.
В целом получилось очень душевно. Я сама едва не всплакнула над суровой судьбой своих мексиканских пращуров, массово скошенных ужасной хворью.
Кстати, эта версия загадочного исчезновения цивилизации ацтеков и инков ничуть не хуже тех, что выдвигают антропологи, заметила эрудированная Нюня.
Как-как вы сказали? Ацтеки из Бангалора? неожиданно заинтересовался добрый человек.
Глядите-ка еще один антрополог!
Нет-нет, бангалорские мы по отцу, выкрутилась Нюня.
А ацтекские по матери! уже сердясь, хамовито рявкнула Тяпа.
Но надежда на то, что добрый человек не настолько добр, чтобы сверх необходимости затягивать общение с потомственной эпилептичкой из рода древних мексиканских негодяев, не оправдалась.
Нечасто в наше время встречаются люди, так много знающие о своих корнях! похвалил меня он. Скажите, а вы нарисовали генеалогическое древо вашей семьи?
Я мгновенно представила себе это древо, корнями уходящее в основание Анд с одной стороны, и в отроги Гималаев с другой, в виде огромного неохватного баобаба, произрастающего на шести дачных сотках нашего семейства. Высится оно, закрывая собой полнеба, над бабулиными клубничными грядками, а я стою внизу с малярной кистью и размашистыми мазками живописую родовое чудо-дерево на холсте, натянутом на заборе. Я впечатлилась воображаемой картиной и потрясла головой:
Нет, еще не нарисовали. Только собираемся.
Слушайте, а ведь и правда здорово было бы собраться всей семьей и сотворить что-нибудь такое, эпическое, чтобы на века, для потомков, до седьмого колена! не вовремя воодушевилась Нюня.
Тань, насчет коленок: может, ты уже оденешься? осекла энтузиастку прозаичная Тяпа.
Это заставило меня вспомнить, что светскую беседу на историко-антропологическую тему я веду в неподобающем виде. Будь это еще возможно, я бы покраснела.
Вы не могли бы отвернуться? смущенно спросила я доброго человека.
О, если вы в порядке, я уже ухожу! он заторопился, но замешкался перед дверью, чтобы спросить:
Вы не скажете мне свое имя? Я Павел.
А я Та
Имя «Таня» для девушки из староиндийского рода с примесью древнеацтекских кровей уж слишком простовато! скороговоркой нашептала Тяпа.
И сама же меня переименовала:
Та Тагора! Рабиндраната Тагора!
Ибн Кецалькоатль, пробурчала Нюня, недовольная нашим махровым враньем.
Можно просто Ната, смиряясь, сказала я.
Очень приятно, Ната, будем знакомы!
Загорелый симпатяга сверкнул белозубой улыбкой и скрылся за дверью.
Оставшись одна, я спешно вывернула пончо и сокрушенно цокнула языком при виде повреждений, которые причинил моему еще недавно роскошному одеянию злокозненный невидимка. Что он делал с бедным пончо? Терзал его зубами и когтями? В бисерно-стеклярусной отделке зияли сквозные дыры!