Привет, Вики, отвечают они хором, сблизив мордашки, чтобы уместиться в один экран. Мы перезваниваем, говорит Мария. Когда ты звонила в первый раз, мы были в бассейне. А потом папа сказал, что мы должны позаниматься на фортепиано, прежде чем звонить.
Что ж, разумно, потому что иногда мы разговариваем очень подолгу. Но не в этот раз сегодня меня ждет Брэнди Стрэттон, шторка номер шесть.
Сегодня я сама позвонила девочкам раньше, просто для проверки. Хотела убедиться, что они помнят, какой сегодня день годовщина смерти их матери. Обычно все помнят дни рождения, а о днях смерти забывают. Со мной все наоборот. Я часто забываю день рождения сестры, но день, когда она умерла, помню всегда.
А вот они, похоже, забыли. Для них сегодня такой же день, как и всегда, с гувернанткой и подружками у бассейна. Ну и ладно, не буду напоминать. Кажется, они уже оправились. Мейси, младшая, правда, еще не настолько, как сестра, но, похоже, обе живут нормальной, счастливой жизнью. По крайней мере, судя по тому, что я вижу на экране, все у них хорошо, а в последнее время все мои контакты с племянницами сводятся к разговорам по телефону. Хотя не стоит обольщаться даже когда разговариваешь с подростком вживую, в душу ему все равно не заглянешь.
Я на работе, говорю, так что придется нам созвониться завтра. Мейси, а тебе спать еще не пора?
Но сейчас же лето!
Я возвращаюсь в отделение. Администратор за стойкой кивает мне.
Ладно, принцессы, мне надо бежать. Завтра поговорим, да? Пока-пока, обезьянки!
Шторка номер шесть, напоминает администратор. Дорогу знаешь?
Еще бы мне не знать.
Нажатием кнопки администратор открывает внутреннюю дверь, и я, петляя между кроватями и занавесками, пробираюсь к шторке номер шесть. В палате пахнет как обычно дезинфекцией, немытыми телами, алкоголем. За одной шторкой стонет мужчина, за другой воинственно кричит пьяный.
У моей шторки стоит молодая женщина, она из полиции.
Социальная служба?
Точно. «Тихая гавань». Офицер Гилфорд?
Да, это я. Девушка кивком указывает мне на спокойный уголок, сразу за кроватью, и мы идем туда. Ее отлупил муж. Точнее, избил сковородой. Наверное, ему не понравился обед, который она приготовила. Даже не дождался, пока сковорода остынет Потом еще добавил кулаками.
Я отвожу глаза.
Но подавать жалобу она не хочет.
Да уж куда там. Офицер Гилфорд пытается сохранять профессиональную отстраненность, но отвращение и разочарование в людях не спрячешь, к ним не привыкнешь чем больше таких историй видишь изо дня в день, тем они сильнее.
И дочка у них есть?
Да, хорошенькая такая, зовут Эшли. Четыре годика.
То же записано у меня в сопроводительных бумагах.
А эту скотину зовут Стивен?
Стивен Стрэттон, да.
Я отодвигаю занавеску. Мать, Брэнди, двадцати двух лет, сидит на больничной койке, дочка, Эшли, спит у нее на коленях. Малышку, слава богу, он не тронул. У Брэнди полностью заплыл правый глаз, левая сторона лица забинтована. Правое предплечье тоже забинтовано судя по протоколу снятия побоев, она прикрывалась рукой от горячей сковородки.
Брэнди оглядывает меня с головы до пят, видит удостоверение, читает.
Привет, Брэнди, говорю я тихо, на всякий случай, хотя малышка вряд ли проснется. Я Вики, из «Тихой гавани». Ты можешь переночевать у нас.
Нет, мне нельзя Она отводит глаза, свободной рукой убирает прядку волос за ухо.
Возвращаться домой, вот чего ей нельзя. Сегодня и вообще никогда.
Но она вернется. Они все возвращаются, почти все. А он будет просить прощения, осыпать ее знаками внимания, смешить ее, заботиться, делать все, чтобы она почувствовала себя любимой. И виноватой. Она станет говорить себе, что сама виновата и что куда ей идти, с ребенком-то, и так далее, и тому подобное Ну а потом, как говорится, смыть и повторить.
Выбор за тобой, Брэнди. Мы не многое можем предложить. Комнаты у нас на двоих, кондиционеры паршивые, так что в основном пользуемся вентиляторами. Зато у нас тихо, никто не дерется. На дверях замки, у дверей дежурит охрана. Может может, вы с Эшли заслужили ночь спокойного сна в безопасном месте?
«Может быть, ты поедешь со мной в убежище, а потом поверишь, что лучше тебе оставить эту драчливую скотину, которую ты называешь мужем?» Иногда жертв удается убедить, и они остаются у нас на две недели больше нельзя. За это время мы приглашаем им психотерапевта и государственного адвоката, который помогает добиться судебного запрета на контакт мужа с бывшей женой и подать на развод. А потом находим им альтернативное жилье.
Но для этого надо, чтобы она сказала «да». Чтобы стала бороться за себя.
6
Пятница, 15 июля 2022 года
Итак, я в который раз мысленно проследил последствия своих кошмарных деяний, и вышло вовсе не плохо лучше, чем я ожидал.
Я не был уверен, что это вообще случится. То есть сказать кому-то: давай встретимся, выпьем кофе это одно, а сделать совсем другое. Назначенную встречу всегда можно отменить. Или перенести раз, другой, а потом просто не ответить на эсэмэску. И все будет выглядеть так естественно, что и не поймешь, то ли кому-то просто не хотелось встречаться, то ли все случилось или, вернее, не случилось само собой, как многое в жизни. В общем, никто не виноват, «ничего не было не о чем и беспокоиться» и т. д.
Я практически убедил себя в том, что, когда мы встретились с тобой в клубе, ты приняла приглашение на кофе только из вежливости а что еще ты могла сказать? Сначала пообещать, а потом спустить все на тормозах, и дело с концом.
Но ты пришла, Лорен, пришла в «Кафе Макса», как и обещала, в белом костюме для тенниса, с волосами, собранными в хвост, пропущенный в петлю на бейсболке.
Потом ты долго расспрашивала меня о моей жизни, что, конечно, является признаком воспитанности, проявлением хороших манер и все такое, вот только я совершенно этого не ждал. И потому не стал врать или пытаться преподнести тебе глазированную версию действительности, Лорен. Ведь я поклялся, что никогда больше не буду тебе врать, и сдержал слово.
И про Вики тоже рассказал, как оно есть. Все началось невинно, обычный светский разговор: ты спросила, чем занимается моя жена, давно ли мы женаты, и я опомниться не успел, как уже выложил тебе все про нищее детство Вики в Западной Вирджинии, про то, как в семнадцать лет она убежала из дома, как подсела на наркотики и вынуждена была делать ужасные вещи, чтобы не умереть с голоду. Не умолчал и о том, в каком ужасном состоянии она была, когда мы с ней встретились, я и сам был тогда не лучше, хотя по другим причинам, и как мы, поддерживая друг друга, помогли друг другу вернуться к нормальной жизни. Я говорил тебе, Лорен, как горжусь своей женой и как много мы с ней значим друг для друга, и так расчувствовался, вошел, можно сказать, во вкус, что незаметно выложил тебе все как есть, то есть абсолютно ВСЕ. И что я люблю Вики и всегда буду ее любить, но мы с ней такие разные начали жизнь с разных концов и разминулись, идя друг к другу То есть мы заботимся друг о друге, и каждый из нас сделает для другого все, если понадобится, но наши отношения зашли в тупик, из них исчезла искра. И мы с Вики живем скорее как приятели по общежитию, чем как муж и жена, больше друзья, чем любовники.
Завершив свою исповедь, я нервно рассмеялся:
Ты уже и сама, наверное, не рада, что спросила? Извини меня за такую брутальную честность.
Но ты даже не улыбнулась в ответ и не отмахнулась ничего, мол, бывает. А то, что ты сказала мне тогда, изменило всю мою жизнь.
Может быть, тебе станет легче, если я признаюсь, что мой брак в сравнении с твоим настоящая катастрофа?
И мне действительно стало легче, настолько легче, что я никогда не покажу тебе эту тетрадь, вот как. Просто не хочу, чтобы ты знала, до какой степени я жаждал именно этих слов. Пусть это звучит ужасно, но это чистая правда. Я надеялся услышать от тебя, что ты тоже несчастна в браке.