Тише воды, ниже травы
Где же твоё золото, которым, как твердит весь белый свет и наш кишлак, тебя облагодетельствовал наш повелитель, да продлит Аллах его годы ещё на тысячу лет? отворив калитку, насмешливо поинтересовалась Гульджан.
Зачем мне чужое добро, когда самая большая награда встречает меня на пороге дома?
Они обнялись.
Ты вовремя приехал. Жена освободилась от его объятий. Пирожки в тандыре томятся. Ты всегда поспеваешь к обеду, чего нельзя сказать о лестнице, которая
Собирай в хурджуны всё, что может пригодиться в дороге, ласково остановил её Ходжа. Мы уезжаем.
Но куда? Зачем?
Только не начинай голосить, моё сокровище. Пойми, я не знаю, что придёт ему в голову. Всем известно, он может придумать такое, что простому смертному и в страшном сне не приснится. В этот раз я чудом ему угодил. В другой могу промахнуться. Я не всесилен. И ты останешься безутешной вдовой, милая Гульджан.
А чем ты ему угодил? поинтересовалась она.
Я расскажу тебе об этом потом, сердито вымолвил он.
Но такой ответ разжёг любопытство жены.
Она прижалась к нему и нежно проворковала:
Неужели ты не веришь своей любимой Гульджан?
А, он отчаянно махнул рукой, если бы речь шла только о моей голове твоей прелестной головке тоже может не поздоровиться. Давай собираться.
Гульджан испуганно поглядела на мужа.
Ты предлагаешь нам спрятаться у моей матери? А разве от его взора что-либо может укрыться?
Может. Мы поселимся и переждём это лихое время именно у твоей матери и моей ненаглядной тёщи.
Я не понимаю, какая разница
Тсс приложил палец к губам Ходжа Насреддин и прошептал ей на ушко: Весь свет знает, что я не в ладах с моей горячо любимой тёщей, да простит меня Аллах, да пошлёт он ей здоровья и благополучия на тысячу лет. Так что великий эмир и не подумает искать меня у неё.
Вот как оно было. А теперь наберёмся терпения и последуем за неунывающим балагуром.
Первое время Ходжа Насреддин жил по поговорке: «Тише воды, ниже травы».
Тёща не могла нарадоваться на своего зятя и хвалилась перед соседями:
Надо же, этот бездельник впервые в жизни заработал столько денег! Взялся за ум.
Правоверные жители кишлака уважительно кивали и воздевали руки к небу, славя пророка Мухаммеда, который наконец наставил возмутителя спокойствия на путь истинный.
Насреддин пытался объяснить тёще, что её длинный язык доведёт до беды. Но с тем же успехом он мог обращаться к ишаку, когда тот ни свет ни заря вдруг начинал ублажать кишлак своим рёвом. Серого можно было огреть камчой и остановить славословие в честь правителей ослиного племени. С тёщей этот номер не проходил.
Но могло ли подобное пресное существование продолжаться бесконечно, о правоверные? Не могло.
* * *
Ходжу довёл до белого каления сосед Абдулла. Он требовал спилить яблоню, ветки которой свисали над его дувалом и якобы засоряли опавшими листьями грядки с овощами, нанося им вред. Как ни убеждал его Ходжа, что листья, превращаясь в перегной, только увеличивают урожайность огорода, всё впустую.
Конечно же, дело было не в яблоне. Абдуллу постоянно терзала мысль: как так этому болтуну отвалили тысячу таньга за совет, данный Повелителю вселенной, в то время как он, Абдулла, всю свою жизнь возится в огороде и едва сводит концы с концами? Отсудить у ненавистного соседа его деньги! С этим Абдулла ложился, с этим вставал.
Правда, он не знал, что от щедрого дара остались крохи, так как Насреддин жил припеваючи и ни в чём себе не отказывал. В надежде поживиться склочный сосед подал жалобу местному кази, то бишь судье, который на судебные разбирательства частенько приходил под хмельком. Завзятые сутяжники, зная его слабость, просто подносили ему бурдюки с вином и неизменно оказывались в выигрыше. Абдулла заранее потирал руки.
Узнав о том, что Насреддину предстоит идти в суд, тёща посоветовала поднести кази хотя бы кувшин виноградного вина. Зять только отмахнулся от неё. Дело, по его мнению, не стоило выеденного яйца.
В самом весёлом расположении духа он предстал перед судьёй и жалобщиком.
Мусульмане! радостно воскликнул он. Возблагодарим Всевышнего!
Оба правоверных, как по команде, воздели руки к небесам.
За что? неуверенно проблеял Абдулла.
Кази укоризненно глянул, но, не опуская рук, вынужден был повторить вопрос.
Не стоять же им в такой позе до вечера.
Вы не знаете за что? делано удивляясь, покачал головой Насреддин.
Говори, не томи, благочестивый Ходжа! снова подал голос Абдулла.
Да за то, громогласно заявил Насреддин, что он не дал верблюдам крыльев!
При чём тут крылья? опомнился кази. Что за шутки в важном присутственном месте? Глаза его налились праведным гневом.
Да вы только представьте себе: получи они крылья, подобно аистам, вздумай они строить гнёзда на крышах наших домов, они бы валились нам на головы. И Насреддин залился звонким смехом.
Кази рассвирепел. И, не сходя с места, назначил штраф за неуважение к суду. Пришлось легкомысленному Насреддину вынуть из кармана последние двести таньга.
Сто пошли в кошелёк кази, сто достались Абдулле.
Что до веток яблони, то о них попросту забыли. При этом судья многозначительно посмотрел на жалобщика, дескать, два наказания за один раз присудить нельзя не по закону. Но на следующем заседании мы основательно потрясём его кошелёк. Сутяга расплылся в улыбке. Судья ощерился в ответ.
Дома Ходжу ждали зубодробительные попрёки со стороны любимой тёщи.
Златотканый халат
С этого дня Насреддин начал наблюдать за передвижениями любителя горячительных напитков.
Как-то вечером тот, залив в себя рисовой бузы сверх меры, свалился в саду, не дойдя нескольких шагов до собственного жилища.
Насреддин перемахнул через забор, содрал с поборника справедливости златотканый халат и, весело напевая, воротился домой.
Наутро, протрезвев и не обнаружив на себе драгоценной одежды, страж закона не на шутку разгневался, кликнул стражу и приказал:
Дармоеды, так-то вы оберегаете дом и имущество своего господина! Не жалея ног, обшарить всю округу, разыскать пропажу и доставить вора на праведный суд! Иначе вместо замызганных халатов, болтающихся на ваших плечах, я с вас живьём шкуру сдеру.
Долго заниматься поиском грабителя не пришлось. Не сделав и пяти шагов, стражники наткнулись на Ходжу, который с довольным видом прогуливался по базарной площади, вызывая восхищение окружающего люда ослепительным одеянием.
Его схватили и потащили в суд.
Увидав беспечно улыбающегося Ходжу, судья злорадно потёр руки. Он посадит этого бездельника в яму, отберёт у него дом, пустит его по миру со всем семейством. Этот голодранец, этот разбойник, поднявший руку на священную собственность блюстителя порядка он и не подозревает, что этот халат стоит дороже, чем всё его жалкое имущество.
Однако по местному законодательству казн не имел права судить вора, так как сам являлся пострадавшей стороной. Пришлось пригласить старосту кишлака и на время передать ему печать правосудия.
Новоявленный судья сразу задал Насреддину вопрос:
Откуда, сын греха, ты взял эту вещь, на которую и взора-то бросить недостоин? Отвечай, или я немедленно прикажу посадить тебя в яму.
Ой-ой-ой с притворным испугом схватился за голову Ходжа. Я всё скажу, о справедливейший из справедливых вершителей правосудия. Прогуливаясь вчера вечером со своим другом, я увидел валяющегося на земле пьяного человека в этой замечательной одежде. Я растерялся. Мог явиться вор, который наверняка позарился бы на это драгоценное одеяние. Я снял с него халат. К сожалению, было темно, я не разглядел его лица. Наутро, надев халат, я пошёл по кишлаку, интересуясь у каждого встречного, не ему ли принадлежит спасённая от грабителя одежда. Желающих признать мою находку своей вещью не нашлось. Но, раз уважаемый кази утверждает, что халат принадлежит ему, я готов вернуть его законному хозяину. Надеюсь, он не забудет моей скромной услуги, лукаво улыбнулся Ходжа Насреддин.