Самая интересная концепция власти была предложена французским лингвистом Эмилем Бенвенистом (19021976) в «Словаре индоевропейской социальной терминологии». Согласно Бенвенисту, далеко не все идеи мы можем выразить в языке. Не получающие языкового выражения идеи находят выход на практике. Например, мы можем образовать будущее время от глагола «победить», и поэтому больше думаем о том, как победить на деле. Или нельзя сказать «я хороший», звучит самонадеянно, но можно сказать «я хороший хозяин», и тем самым обосновать институт собственности. Бенвенист объясняет, как возникла первая форма государства, осознанное хозяйство. Но как осознать целый космос, мир людей в их отношении с природой, как хозяйство? На это попытался дать ответ Платон.
Государство как организация власти в понимании философов
1. Дар
Платон
Платон (427347 гг. до н. э.) был аристократом, происходил из царского рода Кодра. Он считал, что в хорошем государстве должна быть иерархия. Самые благородные, воспитанные и умные должны определять строй дел и событий. Философы знают, как им существовать в мире, и потому могут сотворить из государства настоящий стройный космос, по-гречески «прекрасный порядок». В диалоге «Государство» он настаивает на среднем размере идеального государства, но в своей жизни он пытался быть советчиком разных греческих государств, и Афинского, и Сиракузского.
Платон пришел к выводу, что государству нужно умное управление, но законы еще нужнее, потому что законы это ближайшее достояние всех граждан. Управлять можно и хозяйством, горячо или равнодушно, но если дело начинается с законов возникает профессиональная политика, вовлекающая в себя всех жителей государства.
Итогом жизни и творчества Платона стал диалог «Законы». Там, в отличие от других произведений Платона, не участвует Сократ: вероятно, Платон хотел дать инструкции будущим государствам, которые Сократ не застал. В диалоге он честно рассматривает все проявления власти и дает три разных, но равно содержательных определения власти.
Первое определение власти власть есть знание. Мы знаем это определение по афоризму Фрэнсиса Бэкона (15611626) «Знание сила», вдохновленному «Законами» Платона. Ведь невежественный человек все делает невпопад, тогда как знающий все расставляет по порядку. Знание не только знание природы вещей, но и знание всего уместного, уместности каждой вещи, ее надлежащего места:
Я думаю, должен править сильный, а слабый ему подчиняться.
К тому же это самая распространенная и сообразная с природой власть для всех живых существ, как некогда сказал фиванец [поэт] Пиндар. Но главнейшим требованием является, по-видимому, чтобы несведущий следовал за руководством разумного и был под его властью. Впрочем, о мудрейший Пиндар, по моему мнению, это, пожалуй, и не противоречит природе.
Если, забыв меру, слишком малому придают что-либо слишком большое: судам паруса, телам пищу, а душам власть, то все идет вверх дном; исполнившись дерзости, одни впадают в болезни, другие в несправедливость, это порождение высокомерия. Но к чему мы клоним речь? Вот к чему: смертная душа, друзья мои, не может по своей природе, если она молода и безответственна, вынести величайшей среди людей власти; разум ее преисполняется тяжелейшим недугом неразумия, и она начинает ненавидеть ближайших друзей, а это вскоре губит ее и уничтожает всю ее мощь. Только великие законодатели, познав соразмерность, могут этого остеречься.
() Если у человека величайшая власть соединяется с разумением и рассудительностью, возникают наилучший государственный строй и наилучшие законы иного не дано[1].
Это больше похоже на власть современного директора, а не политика. Сам Платон говорит, что власть над миллионами людей невыносима для смертного царя. Такой царь либо должен уподобиться богам, став великим законодателем, либо сойдет с ума или лишится сил от усталости и стремления всем помочь.
Платон признает настоящей властью только законодательную: исполнители и судьи для него не власть, а царь-законодатель власть. Но есть в этом произведении и два других понимания власти.
Во втором понимании власть противостоит свободе: власть ограничивает свободу человека, не позволяя ей превратиться во вседозволенность. Свобода, в свою очередь, ограничивает власть человека, не давая ей стать тиранией. Такое понимание подразумевает и исполнительную власть: ведь каждый должен ограничивать свою свободу, исполняя поручение или осуществляя функцию внутри целого.
В такой версии власть внутреннее обязательство, почти что совесть, в противовес свободе, которая содействует внешнему успеху и перерастает во вседозволенность, если все вокруг хотят только успеха. Настоящая власть добросовестна до медлительности и поэтому противостоит вседозволенности. Чем старательнее и тщательнее работает власть, тем быстрее достигается равновесие интересов в государстве:
Ради этого мы выбрали, с одной стороны, самый деспотический, а с другой самый свободный государственный строй. Посмотрим же теперь, какой из них более правильный. Если ввести и там и тут некоторую умеренность, в одном из них ограничить власть, а в другом свободу, тогда, как мы видели, в них наступит особое благополучие; если же довести рабство или свободу до крайнего предела, то получится вред и в первом, и во втором случае.
Как мы видим, власть понимается как необходимое ограничение свободы, не позволяющее людям дойти до опасных крайностей. Власть и свобода два начала, которые дополняют друг друга и создают меру человеческих дел, позволяя миру гармонично развиваться.
Такое понимание власти мы можем сопоставить с нынешним понятием порядка, как мы говорим, например, в химии о порядке молекулярной структуры, имеющей определенные степени свободы. Исполнительная власть не наводит порядок в широком смысле. Она наводит порядок в узкой сфере.
Третье понимание власти в «Законах» Платона власть как предмет борьбы:
Так как в государствах этих происходила борьба за власть, то победители присваивали исключительно себе все государственные дела настолько, что побежденным, как самим, так и их потомкам, не давали ни малейшей доли в управлении. Всю жизнь они были настороже друг против друга, ибо боялись, что кто-то восстанет, захватит власть и припомнит им тогда прошлые злодеяния. А ведь подобное положение вещей, как мы теперь утверждаем, не есть государственное устройство: неправильны те законы, что установлены не ради общего блага всего государства в целом. Мы признаем, что там, где законы установлены в интересах нескольких человек, речь идет не о государственном устройстве, а только о внутренних распрях и то, что считается там справедливостью, носит тщетно это имя. Я вижу близкую гибель того государства, где закон не имеет силы и находится под чьей-либо властью. Там же, где закон владыка над правителями, а они его рабы, я усматриваю спасение государства и все блага, какие только могут даровать государствам боги.
Как мы видим, борьба за власть ведет к появлению профессиональных борцов, наглецов, которые преследуют только собственные интересы и разоряют государство. Такое понимание власти подразумевает наличие судебной власти: Платон говорит о законодателе, который должен уметь обуздывать наглецов.
Так появляется понятие о независимом суде, который судит людей так же, как судят людей боги. Поэтому Платон требовал, чтобы мифология была только нравственной, чтобы богам доверяли. Суверенитет богов означает, что философы, подражая богам, должны перестроить мироздание в соответствии с законами божественного разума: