Если вы сделаете в «Центре» буфет, то народ, думаю, потянется. Водочки попить, повстречаться А библиотеку Дома писателей туда разместить не удастся?
Я рассказал историю с библиотекой. Про то, как Чулаки перед встречей с губернатором попросил меня не заикаться о резервных площадях. Пусть, дескать, власть сама что-нибудь предложит.
Гранин задумался.
Я поговорю с Мишей
Ведь там книги с автографами Чехова, Куприна Из частных писательских собраний, которые они передали библиотеке Дома писателей Камер-фурьерские журналы царей! Раритеты!
Да, я поговорю с Чулаки, повторил он обещание.
15 сентября 1998 г. Составляю план работы Центра. Вчера звонил Д. Гранину. Спросил, не хочет ли он провести в «Центре» свой творческий вечер.
Дима, вы, наверное, заметили, что я не люблю этой шумихи Ну что мне вечер? Если бы какой-то повод был книга бы вышла А так, я этого не люблю. Нет, спасибо большое, но не буду.
Я похвастался, что за лето почти закончил роман, 560 стр.
Каждый день, как проклятый, сидел с одиннадцати вечера до пяти-шести утра.
Почему же, как проклятый? Это такое удовольствие работать!
В общем, да, я снова почувствовал себя человеком, пошел напопятный я. Удовольствие от работы получал.
Я спросил, что он думает о создании в нашем «Центре» читальни для писателей.
По-моему, это неплохо будет.
1998 г. 14 октября ходил по приглашению Гранина во дворец Белосельских-Белозерских на общественные слушания «Россия во мгле: уныние или оптимизм?». Выступил Гранин чувственно, проникновенно. Была видна боль за страну.
Гранину долго хлопали.
Потом началась хрень собачья. Бывший ректор Архивного института, мелькавший в телевизоре во времена перестройки Юрий Афанасьев говорил непонятно о чем.
Зато куда понятней выразился некий Даниил мальчик с длинными завитыми волосами: «Чем быстрее перестанет существовать это страна, тем лучше будет для всех».
Он имел в виду Россию.
Некоторые даже зааплодировали.
Гранин сидел, тяжело опустив голову, словно и не слышал сказанного. Может, действительно не слышал.
Ольга С. с «Радио России», которой я сказал, что надо бы пойти и дать этому оратору в ухо, схватила меня за рукав: «Сидите спокойно, Дмитрий Николаевич, берегите нервы Ему только этого и хочется синяк пройдет, а репутация повысится!».
Вскоре я ушел в гневе. Дожили! Фраза: «Чем быстрее перестанет существовать это страна, тем лучше будет для всех!» вызывает в центре Петербурга аплодисменты.
16 декабря 1998 г.
Звонил Д. Гранину, предложил провести в ЦСЛК прием по поводу его 80-летия.
Спасибо, Дима. Должен вам сказать, что вы трепетный человек.
Спасибо, сказал растерянно. Я не знал, как это понимать.
Это действительно так, настаивал Гранин.
Спросил про библиотеку когда она начнет работать. Готов передать свои книги в дар. Сказал, что позвонит через пару дней, соберется с мыслями и даст ответ насчет юбилейного вечера.
17 января 1999 г.
Справили 80-летие Д. Гранина. Гранин пришел без опозданий. Это гости, как чудаки, тянулись минут сорок.
Как вам удалось так хорошо обжиться? спросил Гранин, побродив по нашему Центру.
Я рассказал о спонсорах, о помощи бюджета. Отдельно упомянул о домогательствах бывшего телевизионного комментатора К. на пачку зеленых за «неотделимые улучшения». Гранин быстро все понял. А может, предложить ему подарить все это писателям? сказал. Позовем прессу, телевидение. Скажем ему спасибо. Ему будет приятно.
Я обещал подумать. Идея простая и очень привлекательная.
Гранин с двух раз задул все восемьдесят свечек на праздничном торте размером с цветочную клумбу. Есть еще порох в пороховницах. Силен.
Была городская власть. Поздравляли в Белом зале, потом перебрались в буфетную, за бильярдной.
Гранин выпил полстакана водки. Остальные пили шампанское и коньяк.
Сегодня утром позвонил Гранин и поблагодарил за "чудный, почти семейный" вечер. Звонил он в 13 часов. Я только проснулся, и он угадал мое состояние, извинился, что разбудил меня. Я соврал, сказал, что не сплю. Ночью мне вызывали скорую, болело сердце, думал инфаркт оказалась невралгия. Сделали кардиограмму, сняли боли уколами.
Гранин сказал, что в Центре ему очень понравилось, обстановка раскованная, даже, дескать, представитель президента играл с писателями в бильярд
А сегодня я начал читать его повесть из старых Обратный билет. О поездке в места детства, в Великие Луки. Трогательная вещь, до слез. Банально, но в каждом мужчине действительно живет мальчишка. И я увидел мальчика Даню Германа, бродящего с отцом-лесником по сосновой роще, и его маму, перешивающую шинель отца на курточку сыну. Детские воспоминания сближают
Весь день прожил с тремя доминантами настроения: радостью, что вечер Гранина удался, впечатлением от его книги и тяжелым чувством досады за украденный писателями коньяк.
В детстве, в начале шестидесятых, я ходил с мамой в книжную Лавку писателей, и помню, как она радовалась, что купила книгу Гранина с грозным названием «Иду на грозу». Мама читала ежедневно, начинала с утренних газет и заканчивала вечерним чтением книги у торшера. А за большим дубовым столом по вечерам тихо трясся от смеха отец он читал Лескова, Джерома К. Д. Джерома или О. Генри. Иногда он по нашей просьбе начинал читать насмешившую его фразу, но не мог дочитать до конца махал руками, слезы текли из-под очков
1 сентября 2000 г. Санкт-Петербург.
Закончил вторую редакцию «Романа с героиней», размножил, раздал читать Даниилу Гранину, Борису Стругацкому и Борису Никольскому. Жду замечаний.
Еще до больницы получил замечания на «Роман с героиней». В целом, толковые, доброжелательные.
Гранин сказал задумчиво по телефону: «Дима, поймите, любовь к жене и любовь к женщине это разные вещи» Ему, как я понял, не понравилось, что мой герой не переспал с героиней. Не все замечания учту, но кое-что пригодится.
Лето 2004 г.
Ездил к Гранину в Комарово.
Сидели на большом крыльце его дачи, где стоят круглый столик, три кресла и диван. Рассказал о замысле повести про блокадных железнодорожников, про работу отца в «Коридоре смерти», о том, как открылся мне материал.
Гранин помолчал, проникаясь доставшейся мне находкой. Выяснилось, что о «Коридоре смерти» он слышит впервые. Он воевал на Ленинградском фронте, но в начале блокады, а потом отправился учиться в танковое училище. К тому же, этот коридор, названный так самими железнодорожниками, официально называли Дорогой Победы. А это совсем другое дело.
«Да, сказал, чуть улыбнувшись, это интересно». Я спросил Гранина, что он думает об икре, красной рыбе, муке, горохе, какао-велле, топленом сале-лярде и блинах из гречишной муки, которые встречаются в воспоминаниях железнодорожников, когда речь идет о конце 1943 года, о карточках, которые так щедро отоваривали после того, как 48-ю колонну поставили на вторую категорию Ленфронта.
Гранин сказал, что вопрос икры, который меня волнует, может иметь следующее объяснение. К берегу Ладоги со стороны Большой земли прибывало множество поездов с подарками для Ленинграда, с продуктами, которые не успевали перевозить на другой берег. И у железнодорожников, дескать, была возможность этим слегка попользоваться. Но это всего лишь версия, подчеркнул Гранин.
Но ведь это давали по карточкам в вагоне-лавке при депо Московская-Сортировочная в декабре 1943 года. Так написано в воспоминаниях одной кочегарши
Гранин не удивился и не опроверг такой факт. Сказал, что я должен собрать все возможные свидетельства о той войне, о блокаде, о железнодорожниках в «коридоре смерти».
Будет ли это интересно современному читателю? задумался я. Как его привлечь?