Это ни к чему не привело бы, сказал он со вздохом. Что мог я один сделать против всей этой массы безумцев? Фрэнк прекрасно сознавал, что лжёт самому себе. Нет, не страх удержал его, а нечто другое. Его удержало на скамье вечное проклятие отцов, которого не мог избежать ни один смертный Его удержала всепокоряющая власть крови
* * *
На следующий день Фрэнк поздно сошел вниз.
Хозяина нигде не было. С трудом он дозвался слуги.
Где хозяин? спросил Фрэнк.
В городе.
Уехал или пешком?
Нет, с почтой. Сегодня почтовый день.
Почему же ты мне не сказал? Я бы тоже поехал
В эту минуту раздался пронзительный рожок автомобиля.
Когда он вернётся назад?
После обеда. Солнца уж не видать, но ещё совсем светло.
Прекрасно. Значит, он возвращается около 5-ти часов. В 4 часа, когда солнце будет там, над Монте-Алмего, ты снесешь мой сундук на шоссе Но ты должен сделать так, чтобы никто тебя не заметил. Вот тебе 10 крон когда я буду в экипаже, ты получишь ещё столько же
Фрэнк медленно пошел по деревне. Нигде не видно было ни души; пустынной и вымершей казалась деревня. Только у ручья он заметил кого-то; то был Джиованни Ульпо, который усердно растирал грудь и спину каким-то зловонным салом. Его рубашка, выстиранная в ручье, сушилась тут же на дереве.
Почему никого нет на улицах?
Все сидят теперь дома: готовятся и надевают праздничные платья.
Разве сегодня праздник?
Да, ответил спокойно Ульпо. Праздник Терезы. Она взойдёт сегодня на небо.
Что же будет?
Не знаю. Сначала похоронят Джино. Будет процессия. Больше я ничего не знаю.
Фрэнк Браун повернулся, намереваясь уйти.
Ах, да. Вы что же, забыли меня? Или пророк снял с меня охрану по случаю торжественного дня?
Ульпо с ужасом посмотрел на Фрэнка. В одну секунду он вскочил и, не говоря ни слова, побежал в дом пророка.
«Я сделал большую глупость!» подумал Браун.
Когда он вернулся домой, под его окном стояли Ульпо и ещё пять парней. Они были усталы и разбиты, но взгляд их показывал, что они не собираются оставить свой пост.
* * *
Фрэнк Браун поднялся к себе. В первый раз он почувствовал страх: «Что если ему не удастся уйти?»
В это время к нему постучали. В комнату вошли Ульпо и Пасколь.
Что вам угодно? спросил Фрэнк вошедших.
Они просили его пойти на похороны.
Нет, я не пойду! воскликнул было Фрэнк, но потом одумался: похороны могли представить удобный случай затеряться в толпе и скрыться. Он согласился
Парни вышли. Фрэнк бросился на кровать и стал обдумывать план бегства. Ему стоило огромных усилий заставить себя спокойно думать. Он решил во время погребения стать возможно дальше от центра и затем постепенно, шаг за шагом подвигаться назад ближе к выходу с кладбища; когда же все запоют или начнут истязаться он быстро ускользнет.
В этот момент он услышал на лестнице шаги. Ульпо пришел за ним. Фрэнк наскоро умылся холодной водой, несколько успокоился и сошел вниз. Перед домом стояли 12 парней с Ратти во главе. На каждом из них был накинут кусок холста с дырой посередине для головы; в руках они держали по большой свече. Во главе шел Ратти с шашкой наголо, за ним шли в ногу остальные; Фрэнк Браун шел посередине между Паскалем и Джиованни Ульпо. Они шли сначала к пророку.
Все окна большой комнаты были плотно завешены, только несколько свечей слабо освещали её; в заднем конце на двух стульях стоял маленький, коричневый гробик, в нем лежал, весь в белом, бедный Джино. Его лицо было умыто, только волосы местами слиплись от крови; руки его были спрятаны под холстом.
В комнате было много народу; мужчины и женщины были облачены в белый холст. Все молча, как белые тени, двигались взад и вперёд.
Из-за двери донёсся шепот и в комнату вошли Венье, Скуро и ещё несколько человек; за ними шел Пьетро Носклер. Этот последний выглядел очень комично. Он был в ярко-красном плаще, небрежно заброшенном за левое плечо.
Сверху на нем был надет женский пояс, на голове красовалась большая бумажная корона, обклеенная золотой бумагой; в правой руке пророк держал короткую палку, густо обвитую ветвями она должна была изображать скипетр.
Пророк медленно приблизился к гробу, постоял там некоторое время и обернулся назад. В эту минуту пришла вниз Тереза. На ней был тот же плащ, что и вчера, покрытый пылью и грязью и почерневшими пятнами крови; по-видимому, она не снимала его всю ночь; волосы её рассыпались, на голове была такая же корона, как и у пророка. Глаза её были закрыты, губы шевелились, шепча молитву, она двигалась медленно и с трудом, словно падая под тяжестью страданий. Подойдя к гробику, она опустилась пред ним на колени и положила на него голову и руки.
Пророк выступил вперёд и едва слышно стал говорить о жертве, о спасении души и вечном блаженстве; затем он опустился на колени рядом со святой; все тоже опустились на колени и молча молились
Первым поднялся пророк; две девушки помогли встать Терезе; она положила им на плечи руки и смотрела, как Венье и Альвасси взяли и вынесли гробик. Процессия тронулась. Все шли босиком и с непокрытыми головами, у каждого в руке было какое-нибудь оружие. У одних были прутья и плети, у других длинные вилы и топоры.
Кладбище спускалось по склонам горы узкими террасами; на нижней зияла свежая могилка, предназначенная для Джино. Паскаль прыгнул в неё, и ему подали туда маленький гробик.
Пророк выступил вперёд, но не успел он ничего сказать, как Тереза громко спросила:
Имеете вы крест для Джино?
Все переглянулись, а портной покачал головой:
Нет, никто не подумал об этом.
Святая оглянулась вокруг и обратилась к представителям общины:
Вы должны сделать крест, большой больше, чем какой бы то ни было на кладбище.
Ронхи сказал ей:
Ладно, сестра, мы сделаем его завтра.
Но она резко воскликнула:
Нет, не завтра, а сегодня должны вы сделать его! Сейчас же!
И Скуро, Альвасси и Ронхи пошли делать крест.
Тем временем Ратти выстроил около могилы своих певцов; они запели и все присоединились к их хору. Затем пророк опустился на колени для тихой молитвы, его примеру последовали все остальные.
Скуро с товарищами вернулись, положили на землю крест и, опустившись на колени, начали молиться. Пророк поднялся, молча благословил могилу, снял корону и бросил на гроб три горсти земли; святая тоже взяла горсть земли и поцеловала её.
Джино теперь счастлив, прошептала она: он навеки у Бога.
Она бросилась землю и, рыдая, опустилась на колени. Все подошли к могиле и бросали на неё горсти земли; образовался маленький холмик. Снова запели и пророк прочитал тихую молитву.
Затем все направились к обычному месту собраний их второй родине.
Проходя мимо церкви, святая рванулась и громко спросила:
Где крест?
Несколько человек бросились обратно, Тереза же поднялась по лестнице церкви. На верхней ступеньке она остановилась и громко воскликнула:
Ликуйте и радуйтесь! Пусть заиграет музыка!
Музыканты поднялись на лестницу и заиграли; но плясать никто не решался: что им казалось естественным при свете факелов в темном сарае, стало для них невозможным при светлом сиянии солнца.
Святая заметила это.
Принесите вина и медные чаши.
Тотчас принесли пять корзин вина.
Налейте! приказал пророк.
И этот напиток придал им новые силы и превратил для них палящий летний день в самую темную ночь.
Пляшите! воскликнула святая. Ликуйте и пляшите!
Вино и музыка подействовали. Все побросали оружие и плети и, взявшись за руки, образовали несколько кругов, один около другого; внутри стали пророк, святая и Ронхи; направо кружились первый и третий, пятый и седьмой круг мужчин; налево все женщины.
Воодушевление толпы все росло и росло.
Уже многие падали, изнемогая, а круг замыкался все тесней и тесней пляска продолжалась. Пьетро Носклер вступил в круг и это придало танцующим новые силы; он схватил за руку Венье и Корцаро и закружился в безумном хороводе, затем отпустил их, начал сам кружиться; все делали то же.