Фрэнк Браун загородил им дорогу, оттолкнул локтем слугу и схватил за руку американца.
Я хочу говорить с тобой, Пьетро, сказал он ему.
Пророк подозрительно, сбоку, посмотрел на Фрэнка.
Что вам нужно от меня? Зачем вы вернулись?
Это не твое дело. Ответь мне лучше: исповедует ли Тереза свою душу?
Американец покачал головой.
Нет, ответил он, зачем святой исповедоваться?
Она истязает себя? продолжал расспросы Фрэнк Браун.
Да.
А вы, вы тоже бьёте её?
Мистер Питер энергично замотал головой.
Мы? Мы могли бы бить святую?
За этот ответ Браун готов был обнять американца.
А что она делает сейчас у тебя?
Я не знаю, прошептал Пьетро.
Фрэнк Браун поднес кулак к его глазам.
Говори, собака! Если ты не скажешь, я раскрою тебе череп.
Пророк задрожал.
Я не знаю, право, не знаю, забормотал он. Она в первый раз пошла сегодня ко мне. Она вдруг сказала нам, что хочет уйти от людей. Тогда я предложил ей пойти ко мне в дом. Она согласилась вот и все.
Фрэнк видел, что Пьетро не лжёт.
Я пойду с тобой туда, сказал Браун. Американец с ненавистью взглянул на него, но не посмел возразить.
Они вошли вместе. У задней стены, около печки, сидела Тереза, рядом с ней помещался немой мальчик. Все остальные стояли поодаль, как будто исполняя волю святой. Первой мыслью Фрэнка было прямо подойти к ней и заговорить, но он видел, что глаза её вперились в пространство и что душа её была далеко от всего, что делалось вокруг. Фрэнк сел у окна, опёрся на руки и начал наблюдать.
Никто не произнес ни слова; все ждали чего-то, что, по-видимому, должно было сейчас произойти.
Тереза крепко держала распятие, но глаза её смотрели далеко вперёд через него.
Затем блаженная улыбка заиграла на её губах; она медленно встала, крест выскользнул из её рук; казалось, она видит Бога. Она опустилась на колени, сложила руки, подняла их к небу. Долго оставалась она в таком положении.
Фрэнк Браун не спускал с Терезы глаз и следил за каждым её движением. Для него было несомненно, что она видит кого-то, недоступного другим.
Яркая радость светилась на лице девушки. Все её существо выражало восторг и упоение; грудь её высоко вздымалась от блаженного трепета объятий.
Она стояла на кончиках пальцев, едва касаясь земли. Казалось, она парила в воздухе, все в ней тянулось вверх, уносилось в небу. И тихо шептали её губы: «Дайте мне унестись к вечному блаженству».
В этом было уже что-то нечеловеческое. Широко открыв глаза, Фрэнк Браун упивался этим дивным образом. Словно рубины, светились капли крови на белом лбу Терезы, черные кудри рассыпались по её голым плечам
Ах, если б я был художником! прошептал Фрэнк Браун.
Но вдруг, без всякого перехода, Тереза грохнулась на пол. Снова она корчилась в страшных судорогах, дико размахивала руками и ногами и кричала в ужасном пароксизме. Затем, поднявшись на колени, издала ужасный крик и вырвала огромную прядь волос из своей головы.
Невыносимый ужас, дикое отчаяние отразились на её лице, и она закричала: «О пропасть! пропасть!». Она вся съежилась, поползла на четвереньках в угол и забилась там, как загнанный зверёк.
И снова к ней вернулась жизнь. Она открыла глаза, щеки её порозовели, и улыбка осветила лицо.
Фрэнк Браун приблизился к Терезе.
Опустив голову на руку, Фрэнк любовным взглядом ласкал девушку, ещё пребывавшую в экстазе. Он завидовал ей
* * *
Тереза всё ещё лежала неподвижно. Мужчины и женщины, успокоившись несколько, группами стояли и сидели, тихо перешептываясь.
Вдруг девушка зашевелилась и удивленно взглянула вокруг.
Здесь? тихо спросила она.
Все бросились к ней. Матильда Венье первая ответила ей:
Да, сестра, ты теперь с нами. А где ты была?
Но Тереза не отвечала. Она казалась ослабевшей и утомленной.
Вдруг взгляд её упал на Фрэнка Брауна.
Ты здесь? спросила она. Поди сюда.
Она сказала это спокойно и мягко, но тоном, в котором чувствовалось, что она привыкла, чтобы ей повиновались. Фрэнк Браун почувствовал это и не двигался с места.
Тогда она тихо сказала:
Приведите его сюда.
К нему бросились несколько человек. Он повернулся на каблуках и направился к двери, но Скуро загородил ему дорогу:
Вы должны пойти к ней! твердо сказал он ему.
Фрэнк Браун стоял растерянный и нерешительный.
Ничего иного не оставалось делать, как подчиниться.
Если оскорблённая гордость и гневное презрение могли его сделать господином над каждым в отдельности, то все вместе они всё же могли заставить его остаться.
Фрэнк закусил губы и молча приблизился к Терезе.
Ты был здесь всё время? спросила она. Он молча кивнул головой. Что здесь было?
Её вопросы оскорбляли его: как будто она чинила ему допрос. И, несмотря на это, он ей ответил:
Ты была в экстазе.
Она помолчала секунду, потом тихо сказала:
Да.
Фрэнк ждал; но она медлила и тогда он резко спросил:
Чего тебе нужно от меня? Я хочу уходить слышишь? Оставайся одна со своим пророком.
Она сразу вскочила и одним прыжком очутилась около него; её горячее дыхание касалось его лица, взгляд её глубоко вонзился в него.
Или ты уже забыл, кто меня водил к нему?
Фрэнк принял вызов.
Это был я! громко воскликнул он. Посмотрев в сторону и увидев рядом с собой американца, он рванул его за руку и поставил перед собой.
Это был я! резко повторил он. Я сделал Пьетро Носквера пророком, а тебя святой. Я играю вами, как куклами. Вы мои произведения: глыбы глины, в которые я вдохнул жизнь.
Тереза смотрела на него, как бы читая его мысли.
Ты хочешь уйти? спокойно спросила она.
Тебе нет дела до того, остаюсь я или ухожу. Но, раз ты спрашиваешь, могу ответить тебе: послезавтра, в два часа дня, я уезжаю с почтой.
Она спокойно улыбнулась.
Почта уйдет послезавтра, но ты не уедешь!..
Она повернулась к присутствующим и, повысив голос, приказала:
Вы слышите? Он не должен уезжать. Передайте всем в деревне, что он не может уехать!
Фрэнк схватил руку Терезы и начали её трясти:
Что? закричал он. Я не поеду? Нет, я поеду!
Пусти руку, ты делаешь мне больно, сказала она и вновь повторила: Нет, ты не уедешь. Ты принадлежишь мне.
Фрэнк рассмеялся ей в лицо.
В самом деле? А я-то всё время думал противное.
Она спокойно взглянула на него.
Замолчи лучше. Что ты хочешь сказать: что я была твоей любовницей?.. Кому ты это скажешь: мне? я это знаю. Другим? Но в деревне это каждому известно. Я лежала в твоих объятиях и не отрицаю этого; не отрицаю и более важного: что это ты указал мне путь, ведущий к Богу. И Пьетро так же, как и я, не станет этого отрицать. Скажи это ему сам, брат
Американец помедлил немного, затем громко начал:
Да, он указал мне дорогу.
Ты слышишь? сказала Тереза. И я тоже скажу, что ты сделал. Ты водил меня к пророку, хотя знал, что я не хотела этого; ты говорил мне о вещах, о которых я раньше ничего не знала. Мы хорошо знаем, что Бог послал тебя! Но мы знаем также, что ты сам не веришь в Его мощь. Ты был лишь орудием, но считал себя мастером
Её слова звучали пророчески.
Труден путь, усеянный терниями и камнями. Шипы колют босые ноги, и кровь бежит яркими струйками А я продолжаю идти, и сверху льётся яркий свет. Туда стремится мой взгляд, не замечая змеи, ползущей меж камней. Она должна ужалить меня, но ноги несут меня все выше, выше!.. Эта змея ты! Ты ужалил меня. Но вот кончено последнее мучение; плоть побеждена, и душа блаженно упивается, а ты стоишь там внизу, смотришь сюда, и червь обиды пожирает тебя И вечно ты будешь пресмыкаться на этой грязной земле, бродя по всем странам одиноким, без друзей. Вот ты бежишь и несёшь на своих плечах вечную смерть через моря и горы, через глубокие долины и далёкие равнины Вон я вижу тебя ты сидишь в отдалении, и белый мрамор отбрасывает солнечные лучи. Кругом возвышаются огромные дворцы, а ты неподвижно уставился в землю. Кто-то назвал твое имя ты слышишь мой голос. А тучи закрывают солнце