Голос Музы
Макс Фетт
© Макс Фетт, 2024
ISBN 978-5-0053-9047-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Голос музы
Малой, подозвал отец, приоткрыв дверь спальни. Ты тут? Дин?
Мест для пряток было немного. Под кроватью, хотя в последнее время туда перестала пролезать голова. И в шкафу, в который запрещено было забираться из-за того, что деревянное дно в нем могло надломиться, да сундук с игрушками. Однажды Дин приютился на полке с учебниками, но вскоре уяснил, что жирная жопа это важный элемент в планировании секретных операций. Если его не учитывать, то велика вероятность провала и как следствие, падения горбом на спинку кровати.
Отец подкрадывался к сундуку. Высокий ворс ковра заглушал его шаги, а ветер из открытого окна уносил шум от случайно задетой игрушки. Покрытые мелкими ссадинами пальцы взялись за края крышки. Один, два, три!
Буга-буга-буга-буга! отец защекотал прячущегося малого. Тот брыкался и пищал от смеха, пытаясь отбиваться плюшевой обезьянкой, но родитель был суров. Он не останавливался, пока у ребенка не потекли слезы, а смех приблизился к границе с криком. Оп! Перебор. Живой?
А-га, вытирая глаза рукавом пижамы, ответил Дин. Па, тепехь ты пхячься!
С тобой не интересно играть. Подглядываешь вечно.
Я охотник! Дин не выговаривал «Р», поэтому вместо рыка прошипел. От меня не скхоишься!
Печенье в ужасе дрожит перед тобой, отец взял Дина за подмышки вытащил из сундука.
Печенье? вокруг жадных до сладкого глазенок сузились веки.
Забудь. Мама ужин приготовила Но охотника это не заботило.
Печенье-печенье-печенье-печенье-печенье-печенье!
Сначала ужин.
Печенье!
Не кричи, отец взял его за руку и повел за собой. Или не хочешь сосисок с пюре?
Не-ет! Дин захныкал и, упершись пятками в ковер, пытался выдернуть руку.
Значит печенье скормим Баксу? спросил отец, приподняв брови. Он легко удерживал малого, мельком оглядывая комнату. «Обои на потолке отклеиваются», подумал отец.
Бакс дебильный! Мои печенья!
Нельзя так говорить! отец нахмурился и наклонился, грозя пальцем. Бакс твоя собака. Если сейчас ты не будешь уважать своих питомцев, то не сможешь в будущем уважать своих друзей. Понял меня? Уставший Дин мычал и бил кулачком по держащей его руке. Договорились, отец закинул малого на плечо и понес на кухню. Если не определился, то будешь смотреть, как Бакс ест печения и сосиски, пока не выберешь. Визг усилился стократно.
Отец прижал ноги сына к своей груди, чтобы не брыкались, вышел из комнаты и остановился. Девочка стояла на том же месте, где ее попросили остаться минуту назад и глядела теми же простыми глазами.
Ого. А про тебя-то я и забыл. От ее пустого спокойствия отец неловко отворачивался, будто перед ним был не ребенок, а святой отец, заметивший грехи в его душе. За мной, он развернулся и Дин замолк. Девочка послушно шла следом. Вот мы и вернулись. Грызущего ноготь малого поставили на ковер. Знакомься, это отец указал на девочку, вспоминая ее имя. Клара. Клара, это Дин. Поиграйте тут, а мы на кухне посидим. Хорошо, Дин? Тот чуть выдвинул челюсть и удивленно посмотрел на отца. Принесу вам печенье попозже. Челюсть задвинулась на место. Выходит, договорились, отец похлопал малого по плечу и перед уходом включил свет.
Дети остались наедине. Часто в таких случаях дальнейшее развитие зависело от характера хозяина. Веселый незамедлительно приступал к игре, тщеславный хвастался игрушками, жадный хотел присвоить их себе. Ответная реакция гостя так же играла роль. Будет ли он припираться, покорно слушаться или драться из-за деревянного паровозика. Как ни крути, главное здесь действие. Два ребенка в комнате с игрушками попросту не силах что-нибудь не сделать.
Дин попал в ситуацию, кою без исключения каждый ученый-экспериментатор назвал бы: «Угу, а дальше что?» Девочка стояла напротив. Ее глаза напоминали те, что изображал малой на уроках рисования: Большие и коричневые (у Дина обычно было только три карандаша на уроке: коричневый, простой и клей), но оторваться от них было невозможно.
Пауза затягивалась. Дин не знал, что делать. Раньше он начинал плакать или бегать, или прыгать, или что-угодно, но ощущать себя прибитым к полу ему доводилось впервые.
Не отрывая пяток, он сел на ковер. Теперь Клара смотрела на него сверху вниз. Дин почувствовал, насколько беспомощным, крохотным и бесполезным может быть человек. Он представил себя отцом, когда мама, ругала его ползущим пьяным по коридору.
Хочешь увидеть Леле? спросил малой. Девочка медленно моргнула. Это первое более-менее явный ответ от нее Дин принял за «да» и отполз к открытому сундуку. Леле была обезьянкой и лежала поверх игрушек и бытовых приборов, которые детское воображение приспособило под различные игры.
Малого осенило, что обычной плюшевой игрушки (пусть и с крутыми пуговицами разной формы на жилетке) не хватало для шока гостьи. Нужна была самая яркая, самая лучшая, самая необыкновенная вещь, которая впечатляла до глубины души.
Говорящий медведь сломался. Деревянная машинка страшная. Деталь от мини-бильярда надкусана. Дедушкин дневник много незнакомых слов. Дудка свистела, если зажимать разные дырки круто!
Забывшийся Дин обернулся с уверенностью, что ничто не может быть лучше дудки, но мигом забыл об этом. Девочка не двинулась. Не спрашивала, не трогала и даже не осматривалась! А постеры киношек, которые дарил малому папа? А коллекция камушков со всех районов города? Это для кого все? Хозяин комнаты недовольно причмокнул.
«Совсем девка невоспитанная», описал он гостью словами матери, которые та обронила в кафе в адрес официантки. Видите ли, в меню нет тирамису.
Знаешь, кто это? осмелился спросить Дин. Он был все-таки в своей комнате и где-где, а там ему запретить говорить не могли. Кроме случаев, когда он сильно косячил. Тогда право голоса снималось мамой.
Клара моргнула чуточку быстрее, чем раньше.
Ты говохить не умеешь? спросил малой. Девочка не двигалась. Как я? Я эх не выговахиваю. А ты все буквы не выговахиваешь? Дин звонко расхохотался, на что у Клары дернулись уголки губ. Малой этого не заметил. Моя мама говохит, когда дети хастут, то учатся говохить эх э-х-х! Я выхосту и ты заговохишь, обещаю.
Девочка совсем чуть-чуть склонила голову и поглядела на обезьянку в руках хозяина комнаты.
Это Леле! Дин ткнул куклой в нос гостьи. Она помощница Банжо, а Банжо самый лучший музыкант на свете! Он игхает на чем только хочет, папа с ним игхал, когда меня ещё не было, папа игхал на гитахе, а Банжо на дудке. Рядом с куклой появилась блок-флейта. Дин вдохнул, как только мог, вставил мундштук на место двух выпавших передних зубов и засвистел во всю глотку.
Из коридора донесся громкий топот. Дин вычленил бы его и среди сотни несущихся слонов, и означил он скорые неприятности, чем что-то хорошее. В комнате появилась мама. Она поправила ожерелье на шее, как сделал бы это раб в ошейнике, сдула прядь и напряженным до состояния стального троса голосом подозвала сына. Дин склонился, положил игрушки на ковер и, раскачиваясь влево вправо, пошагал навстречу наказанию.
Мы сейчас, милая, успокоила мама Клару, но совсем не успокоила Дина. Дверь захлопнулась, вздыбив аккуратное каре до состояния одуванчика. Щас как дам тебе! она замахнулась и щелкнула ему по уху. Тебе кто разрешал флейту брать?
Ма-а-ам, она не говохит!
С таким невоспитанным мальчиком никто говорить не захочет! А ну быстро за стол.
Я не хочу-у-у!
Быстро, я сказала!
Н
Ну! пригрозила мама. Аргументы закончились. Дин опустил голову и потопал вперед. Руки мыть! Перед кухней он повернул в ванную. Дурацкое мыло прилипло к губке, на которой лежало. Отрывать ее малой не захотел. Зачем зря терять время, тем более, если никто не смотрит? Он прополоскал руки под горячей водой, вытер о полотенце и обернулся. С мылом мой, приказала стоящая в проходе мама.