А ты посмотри, только моих овец помечать не на чем, ехидно улыбнулся беззубым ртом старичок, я им всем уши поотрубал, чтобы таким прощелыгам, как этот, неповадно было свои грязные метки ставить.
Гул в толпе затих, было слышно только, как жуют траву овцы и как сверчат в траве невидимые глазу насекомые.
Да ты чего это, Ольфо, как же можно с животиной так поступать! спустя мгновение раздался смущенный женский голос. Не по-нашенски это как-то.
Так он и не местный, со злорадством ответил ордженец со шрамом. Он же с северных земель Орджена, а там граница с Холгоем тамошние люди славятся своей жестокостью и кровожадностью, вот северные ордженцы от них эту заразу и переняли.
Это ты меня, что, с человеком сравнил, а? разъярился старик Ольфо. С этими безмозглыми дуралеями меня не ровняй! Ещё бы мы, ордженцы, с людьми связывались! Да не в жисть! Знаешь, как мы их, холгойцев этих от границ отгоняли, а? Не было там тебя, когда мы на смерть стояли против людей, что хотели наши земли отобрать!
На смерть, говоришь? хмыкнул в ответ ордженец со шрамом. Что-то ты больно живёхонький, плохо стоял, значит?
Ордженцы засмеялись, но как-то неуверенно и натянуто. Ольфо уже было хотел пустить в ход свой маленький кулачок и доказать этому паршивцу, что он существо мирное и рядом не стоял с людьми-злодеями, как среди толпы послышался миролюбивый, но уверенный голос:
Ну чего вы расшумелись, стол давно накрыт. А вы тут на холоде стоите, гостей отпугиваете.
Толпа ордженцев расступилась и пропустила в центр импровизированного круга Пирта, в руках он держал факел, который причудливыми косыми тенями окрасил его молодое добродушное лицо.
Вот, Пирт тоже не местный, опомнился Ольфо, опуская занесённую в минутном порыве руку и переводя стрелки на новоприбывшего. Между прочим, я хотя бы в Орджене рос, а Пирт пришёл издалека. Чего это вы на него не нападаете, а меня козлом отпущения делаете?
Все разом повернули головы к Пирту, и тот смущенно потупился на мгновение, но вскоре вновь обрёл самообладание и широко улыбнулся:
Неместный телом местный душой. Кто жизни и сил не пожалеет в работе на благо Орджена, тот ордженец по крови и духу. Идёмте к столу, всё уже давно остыло.
Никто не стал оспаривать его мысль, а предложение вкусить даровых яств подействовало на толпу как одурманивающее снадобье, и ордженцы напрочь позабыли о своих обида и недавнем скандале. Деревенские, громко и весело переговариваясь, двинулись за Пиртом к Торчащему зубу, и поляна разом опустела.
Вот так всегда, посетовала Ларфа, провожая толпу взглядом, придут вечером за овцами, устроят свару, а потом на бесплатные харчи остаются. Тут уж хочешь, не хочешь, а заподозришь заговор против наших запасов.
Тебе лишь бы заговоры везде, да сплетни, пробурчал в ответ Дилфо.
Ларфа обернула своё широкое лицо к брату, свет звёзд исказил её удивление, превратив в непреднамеренную неприязнь.
И чего ты такой ершистый стал? негромко возмутилась Ларфа, не со злобой, но с искренним недоумением. Чем я тебя обидела? Ты мне скажи, я исправлю свои ошибки. Ты же знаешь, я никогда не была врагом тебе, мы же одна семья.
Идём в дом, а то голодными останемся, Дилфо проигнорировал душевные излияния сестры, обернулся к Ючке и потянул её за руку. Но та не поддалась.
Ты чего? Дилфо застыл, внимательно вглядываясь в лицо девушки. Свет тусклых золотистых звёзд освещал молочно-белое гладкое лицо Ючке, которое та запрокинула к небу. Её глаза, были полны невыразимых для Дилфо ощущений, и он не мог объяснить себе: грустит Ючке, изумляется или же злится, слишком сложными были для маленького ордженца чувства чужестранки.
Ты чего, звёзд никогда не видела? вопросил Дилфо, не ожидая ответа.
Ровера сатеру, декина сатери, чётко и медленно проговорила Ючке мягким голосом, но в нём сквозили нотки холодного ночного серебра. Она не спускала потухших глаз с ясного звездного неба.
Чего-чего? не понял Дилфо, он ошеломленно захлопал глазами. На его памяти Ючке впервые за всё время своего пребывания в Орджене что-то говорила в его присутствии. На каком это языке? Ларфа, ты не знаешь? обратился он к сестре, совершенно отбросив только ему понятные обиды.
Не знаю, покачала головой Ларфа, с неясным сомнением и задумчивостью глядя на лицо Ючке, которое в это мгновение словно излучало свой внутренний холодный свет. Нужно спросить у Пирта, должно быть он слышал этот язык, когда путешествовал по миру.
Всё ты у Пирта спрашиваешь! снова озлобился Дилфо. Кто ты без него? Ничегошеньки сама не можешь. Идём, Ючке, хватит звёздами любоваться, они здесь не на одну ночь.
Мальчик цепко ухватил девушку за руку и потащил её к Торчащему зубу, та уже опустила голову обратно к земле и без сопротивлений двинулась вслед за Дилфо.
Ларфа осталась одна посреди моря изумрудной травы и одиноко бродящих мимо мохнатых овец. Ордженка подняла голову к небу, но как бы ни старалась, не могла понять, о чём говорят эти безмолвные далёкие, но такие родные звёзды.
Глава 7. Когда хотел по-хорошему, а получилось по-хорошему
На северном краю деревни Атто, не затронутом огнем, я нашёл в стойле лошадь, полудохлую, худую и истощенную, но всё-таки лошадь. Я впряг её в покосившуюся телегу, которая теперь вряд ли кому понадобится, и приглашающим жестом предложил Ючке занять лучшее место на моём импровизированном транспорте в стогу лежалого сена.
Ючке окинула телегу равнодушным взглядом и с варварским благородством плюхнулась в стог, напрочь позабыв о моём существовании.
Избалованная девица. Хотя чего стоило ожидать от дочери Верховного божества? Но надо отдать ей должное: Ючке не закатывала истерик, не плевалась в мою сторону и вообще была довольно дружелюбна, если подчеркнутую холодность можно назвать дружелюбием. Но для меня даже это, по своему обширной опыту скажу, дорогого стоит. Её братья за мной по всем Юдолям с копьями гонялись, так что равнодушие их сестры меня вполне устраивало. Хотя для полного счастья ещё не помешало бы, если б свергнутая богиня сообщила мне о своих ближайших планах. Свое священное орудие, как я понял, она искать не собирается, раз уж так быстро решила покинуть деревню, тогда что, позвольте узнать, этой особе ещё может быть нужно?
Куда вас везти, сударыня? я непринужденно занял место извозчика, словно всегда этим занимался, но признаюсь честно, управлять лошадьми не из седла мне никогда ранее не приходилось. Все четыреста лет своего изгнания я протопал своими ножками.
В город, отрезала она. Желательно крупный и многолюдный.
Зачем тебе? Решила ворваться в местное благородное общество? Думаешь, тебя там примут с распростертыми объятьями, раз уж ты дочь такого высокопоставленного бога? Или ты считаешь, что твоё орудие утопало в ближайший город, чтобы наверстать упущенное время и повеселиться всласть? А? Так или не так? А если так, то что именно так?
Она промолчала. Неудивительно. Похоже, даже если я с этой дамочкой надолго, выуживать из неё информацию придётся по крупинкам и это в лучшем случае. В худшем она просто воспользуется моими бесплатными услугами экскурсовода и исчезнет, а моё любопытство так и останется неудовлетворенным.
Нет уж, надо подгадать момент и все узнать. Ничего, я терпеливый, готов хоть сотню лет прождать, мне торопиться некуда, ещё шестьсот лет срок мотать, топча смертные Юдоли.
Мы двинулись вперёд с протяжным скрипом дерева и моими ругательствами, и не без труда выехали на дорогу, что вела в сторону столицы Холгоя.
Что это за земли? спросила богиня, когда сожженная деревня скрылась за каменистым кладбищенским холмом.