Ольфа ненадолго притихла. Дилфо торжествовал: слова отца пришлись мальчику по нраву, но его тихая радость была омрачена словами бабушки.
«Почему она до сих пор считает Пирта чужестранцем? Он уже два года живёт в Овлесе, разве этого мало, чтобы стать своим?» думал мальчик, прижимаясь к стене. Его торчащее розовое ухо слегка выдавалось в щель двери, но двое на кухне совершенно этого не замечали, полностью поглощенные своими думами.
Я не говорила, что он плохой, чуть погодя произнесла Ольфа. Его любовь и преданность чужбине похвальна, но она не отменяет возможности, что Пирт может лгать.
Я знаю, голос Борфа был похож на хрип больного в момент, когда лихорадка сжимает его в своей огненной хватке, но я хочу ему верить. Если Пирт лжёт нам, то пускай. Так я могу спать спокойнее, и моё сердце будет болеть по детям не так сильно.
Ольфа не стала спорить. Она протяжно вздохнула и запричитала:
Ох, дети ещё так мало повидали, так мало прожили. Что-то с ними будет дальше? Как Ларфа и Дилфо, этот озорник, смогут перенести будущие трудности?
«Трудности? спросил Дилфо сам себя. Он вдруг вспомнил недавние слова бабушки про россов и весь содрогнулся. Неужели опять нападут?»
Я думал об этом, неуверенно начал Борф, и мне кажется, что стоит попробовать дать детям возможность пережить трудности в другом месте.
О чём это ты? удивилась Ольфа.
Дилфо внутренне напрягся и весь обратился в слух. Мальчик не до конца понимал суть разговора, но в этот момент ему показалось, что сейчас свершается нечто важное, нечто, определяющее его дальнейшую жизнь.
Борфо не стал долго держать в неведении мать и сына, непрошеного слушателя:
Есть ещё время покинуть Орджен, пока засуха не вступила в полную силу. Холодная река в Овечьей долине всё ещё полноводна. У нас ещё есть неделя, а, возможно, и месяц до засухи. Дети успеют покинуть Орджен и избежать Жатвы.
Тише! шикнула на сына Ольфа, а затем единым духом выпалила: Никто не должен знать об этом. Пирт рассказал нам не для того, чтобы ты произносил это слово на каждом углу. И вообще, о чём ты таком мелешь? Как они смогут сбежать? Куда они пойдут? Им нигде не будет дома, нигде не будет защиты. А если дети погибнут на чужбине? Что тогда?
Но Борф не отступился от своих слов и решительно произнёс:
Есть края безопаснее Орджена, там дети смогут переждать, а после вернуться домой, когда реки снова наполнятся.
Нет, возразила Ольфа, мы не можем быть уверены, что Дилфо и Ларфа не пострадают.
Пирт им не позволит, отрезал Борф.
Старушка невесело рассмеялась:
А ты ему сообщил о своих чаяниях? Пирт, конечно, прекрасный юноша, но брать на себя ответственность не только за свою жену, но и за чужого ребенка? Нет, этому не бывать. Дилфо и Ларфа останутся с нами, мы пройдем через это вместе, и только тогда останется надежда на то, что мы встретимся вновь.
Борф ничего на это не ответил. Дилфо содрогался от волнений: его зубы принялись отбивать дрожь, и ему пришлось засунуть в рот палец, чтобы стук не был услышан.
«О чём они говорят? Что такое Жатва? Сбор урожая? Но что в ней опасного, она случается каждый год и ничего страшного до сих пор не происходило. Спрятаться в других землях? Но Пирт сказал мне вчера, что покидать Орджен нельзя, он врал мне?» думы мальчика метались от одной мысли к другой, и он не знал, за какую из них следует зацепиться.
Дилфо в смятении хотел было схватиться за ручку двери, отворить её нараспашку и потребовать объяснений от бабушки и отца, но его остановила тонкая бледная рука, что легла на его запястье. Дилфо замер от страха, мелкая дрожь пробежала по его телу от того места, где его коснулась ледяная кожа.
Расику, послышался тихий хриплый голос. Ито расику.
Дилфо скосил глаза, но смог разглядеть только бесцветную руку, рубаху из грубого сукна и прядь черных волос.
«Ючке? Но как он тут оказался? Его же не было в комнате, я точно знаю», подумал Дилфо про себя, не решаясь теперь подать голос и выдать своё местоположение отцу и бабушке.
Как бы то ни было, но Дилфо расслабился, когда понял, что рядом с ним не бесплотный дух, а человек из плоти и крови, притом знакомый, и не важно, что этот самый человек возник в комнате из ниоткуда. Дилфо успел позабыть, что всего мгновение назад хотел покинуть комнату, внезапное появление юноши сбило его с толку, а то, что Ючке остановил попытку Дилфо вторгнуться в чужую беседу, и вовсе его запутало. Поэтому он, не оборачиваясь, кивнул юноше, в надежде, что их намерения схожи. Ючке убрал ладонь с его запястья, но не ушёл, Дилфо ясно чувствовал холодок за своей спиной.
За дверью снова возобновился разговор, но теперь незваных слушателей было двое.
Староста завтра утром отбудет в Омоту, просить о поддержке деревни в дни засухи, сухо произнёс Борф. Возможно, Вилфо удастся узнать подробнее о том, что сейчас происходит в Орджене.
Старый дурак, неужто не понимает ничего, заворчала Ольфа. В столице над нами только посмеются. Засуха до деревни ещё даже не дошла, есть ордженцы, которым гораздо труднее.
Вилфо хочет предупредить последствия, что в этом плохого? Тем более до столицы путь не близкий, а через неделю обстановка в Овлесе может разительно поменяться, бесстрастно произнёс Борф.
Предупредить! вскинулась Ольфа. Это как стричь овцу осенью, толку никакого. Чтобы помочь деревне хотя бы ненадолго оттянуть голодные дни, нужно отменить продажу хлеба в другие царства. Вилфо должен снизить налог на муку, чтобы жители смогли скопить достаточно запасов, а не кататься в столицу.
Ты прекрасно знаешь, чем закончились наши попытки попросить его снизить налог, как только в деревню дошли слухи о засухе и после того, как солнце изменило свой ход. Горф пострадал больше всех, он смог встать на ноги только через неделю после того, как на него набросились люди Вилфо, устало произнёс Борф. Сам Вилфо нас даже слушать не стал, спрятался в доме, будто мы чужие люди, видно, чувствует, что в Овлесе ему больше никто не доверяет.
Ну конечно, не доверяют! Сколько раз он предавал Овлес! Этому дуралею дороже уважение Омоты, чем своих деревенских, ворчала Ольфа. Ты вспомни, как Вилфо в прошлом году отдал половину своей отары даром старосте из соседней деревни, в знак признательности, а потом поднял налог на шерсть так, что мы полгода не могли оправиться.
Давно надо было сжечь его дом и сделать старостой Ольфо, бесцветным голосом произнёс Борф, тот хоть и старый и родом с северных земель, но котелок у него варит хорошо. Он бы не дал в обиду Овлес.
Ты что опять подбиваешь соседей идти против старосты? изумилась Ольфа. Ты целитель, Борф, нечего тебе встревать в дела управы, будет лучше, если мы тихо отсидимся в стороне. Вилфо старый дурак, с этим я спорить не стану, но не нам сжигать его дом и посыпать голову золой новому старосте: в деревне есть люди, которым можно доверить это дело. У тебя растёт сын, не лезь ты во все это.
Борф молчал, и его безмолвие густым душным туманом окутало Дилфо. Мальчик совсем ничего не понимал и давно потерял нить разговора. Он устало прислонился к стене и встретился глазами с Ючке. Тот словно истукан стоял над мальчиком и смотрел на него. Дилфо попытался определить, что именно выражал взгляд юноши, но, не добившись никакого результата, что смог бы удовлетворить его, кисло улыбнулся Ючке.
А за дверью продолжали. Борф так и не сказал ни слова матери, и она не оставила это без внимания:
В последнее время ты становишься все больше похож на своего отца, устало проговорила Ольфа. Тот тоже хотел изменить деревню, даже подбивал меня покинуть родные края, но мне хватило разума отказаться. Тогда я ничего не знала ни об обряде, ни о Жатве, но что-то меня всё же остановило и дало силы убедить твоего отца бросить затею уехать из Орджена.