В балдахин просунулось несколько улыбающихся женских головок.
Ей вдруг вспомнилось из далёкого детства, как её, подхватившую ангину, приходили навестить в лазарете пионерлагеря её подружки по отряду. Две эти сцены были словно скопированы друг с друга. И даже на душе стало как-то легче от этого сонма улыбающихся, любопытных, с интересом на неё смотрящих незнакомых рожиц.
Ой! Вика, ну, ты молодец!.. Она теперь твоей подружкой будет, да?!.. Ангелинку-то по пёзде мешалкой?!.. Ну, ты и кралю себе оторвала кровь с молоком! оценивали женщины Веронику. Откуда это такая?! Явно, с югов девочка!
А я не знаю!.. Слышала от «мамки», что с Украйны откуда-то! ответила её спасительница. Ты откуда сама-то?!
Из Сум! ответила Вероника.
Это что? не поняла Вика.
Город такой.
Большой?!
Большой.
Не, не слышала! отрезюмировала Вика. Но нам и в Москве хорошо!.. Правда, девчонки?!
Ага!.. Москва супер!.. Самый лучший город!.. У-у-ура! раздалось разноголосье всеобщего согласия, словно они собрались тут на митинг.
Ну, ладно, девоньки! Поглазели?!.. Познакомились?!.. Всё! На выход!.. Отваливаем!.. Девочка в себя ещё не пришла после посвящения. Потом познакомитесь получше!..
Да-а-а! Красивая! снова отрезюмировал кто-то из Викиных подруг.
Э-э! Чур, не лапать! пресекла Вика чью-то попытку забраться к Веронике рукой под одеяло. Всё! Уходим все! Гет аут!..
Женщины с сожалением стали покидать прорези в балдахине над Вероникиной кроватью. Было слышно, как Вика взашей выгоняет всех из номера.
Вскоре голоса смолкли, и всё ближе к кровати раздавались чьи-то одинокие шаги.
Это была Вика.
Ну, давай поправляйся! заглянула она в балдахин. Тебя ещё денёк-другой на капельнице подержат, а потом будут с ресторана хавчик носить! Ну, ты крепкая баба! напоследок заключила она. Вроде хрупкая такая, фигурка точёная, вся как куколка за миллион доллариев! А смотри-ка, как кошка живучая! Вон, уже и щёчки зарумянились! она подняла одеяло и заглянула туда оценивающе, как на свою вотчину. И тут всё приходит в норму!.. Просто удивительно!..
Вика замолчала, собираясь с мыслями, и с аппетитом, как на булочку, посмотрела на Веронику, заглядывая ей в самое лицо:
Ладно! Отдыхай! Мы с тобой потом поговорим! Со мной будешь жить! У меня всё ништяк в хате! Обалдеешь!..
С этими словами она исчезла, оставив Веронику оценивать новые впечатления и обдумывать, как налаживать свою новую жизнь: надо было как-то приспосабливаться.
Глава 7
Вероника шла вперёд по составу, преодолевая вагон за вагоном под мерный, убаюкивающий перестук колёс, который словно обещал ей теперь конец всех тревог, страданий и страхов. Чем дальше от Москвы отходил поезд, тем ей становилось спокойнее на душе, росла уверенность в себе, и ощущение опасности, в котором она пребывала последние два дня в столице, теперь исчезло, как и не было вовсе.
Она сняла перепачканное, словно побывавшее в роли половой тряпки, пальто и, вывернув, повесила его на руку, в которой держала и сумочку с зашитыми в подклад долларами. Теперь вид её стал вполне сносный.
В одном из переходов между вагонами, там, где по бокам от лязгающих друг по другу панцирных пластин, не было почему-то резиновых труб-уплотнителей, и виднелись просветы открытого пространства, в которых мелькали, выхватываемые из кромешной темноты отсветами из вагонных окон рельсы и шпалы, её посетила мысль избавиться от полупальто. Она решила пропихнуть его туда, скомкав в плотный шар, чтобы оно упало на пути, и уже собралась это сделать, но в самый последний момент вдруг передумала: ей почему-то стало жалко выбрасывать эту вещь. Быть может, потому, что она напоминала ей о том времени, когда она могла беспечно, даже не задумываясь о цене, купить такое полупальто в фешенебельном столичном валютном магазине на Новом Арбате, где даже иностранцы шарахались от цен, округлив глаза. А она тогда могла себе это позволить купить на Новом Арбате дорогущее полупальто! Могла, потому что рядом был Бегемот, который выполнял её желания по одному, не жесту даже, просто взгляду.
Да-а, Бегемот, хотя и был паскудник, бабник и плут по женской части, но её, свою жену, любил, как себя. Она видела и чувствовала это! А сколько времени он подкрадывался к ней, как к заветной драгоценной добыче, боясь спугнуть её нечаянным движением, как дичь. Вероника позволяла ему это делать. Быть может, он думал, что делает это очень хитро и незаметно для неё. Но ей-то был заметен каждый его шаг. Она-то видела, как постепенно тот сжимает вокруг неё кольцо, и уже задолго до того, как вспорхнула с ним под венец, когда ни у кого ещё и намёка не могло появиться на их будущий брак, знала, что будет его женой.
Конечно, ей это льстило, она была его звездой! Никто не знал этого, но она была той единственной по-настоящему манящей к себе звездой на небосклоне человека, которого звали Жора Бегетов. А он был величина! Он был настоящая величина!..
«Ах, Жора, Жора! вдруг ни с того, ни с сего вспомнила Вероника мужа. Почему у нас всё так получилось?! Зачем ты попёрся в эту грёбанную Москву?! Что тебе дома не сиделось с молодой женой, лю»
Она едва не подумала «любимый»!
Любила ли она его, своего мужа?! сложный для неё вопрос! Временами она его просто ненавидела. Временами она его просто терпеть не могла. Правда иногда, когда находило распаление страстью, она позволяла ему делать с собой всё. Но набор Жориных постельных фантазий был весьма ограничен. И тогда, после этих соитий, которые Бегемоту, возможно, казались страстными и пылкими, но её-то никак не удовлетворяли, она ненавидела его ещё больше!
Иногда Вероника думала, что, когда семейная жизнь их «устаканится», станет более размеренной и понятной хотя бы ей, надо будет научить Жору доставлять ей удовольствие, а не просто заканчивать свой процесс, думая, что у неё тоже всё уже прошло! Как раз-таки, наоборот, когда у него всё заканчивалось, она только приходила в готовность заниматься любовью по-настоящему. Может быть, поэтому она и находила приключения на стороне?! Гладышев, Охромов, Яковлев!.. Ах, Жора, Жора! Что ты наделал!..
Вероника поймала себя на мысли, что обвиняет покойного мужа в своих изменах ему. Впрочем, для женщин это свойственно винить других в своих грехах, особенно мужчину, который оказался рядом. Своего мужа. На него нападать удобнее всего. Ведь перед ней он как ребёнок! Она видит его насквозь, а он думает, что все его похождения покрыты тайной. Да у него на лбу написано, когда, с кем и сколько раз он переспал, гуляя от неё! Она эти надписи читала, как букварь, а он думал, что очень хитрый! Может, потому Вероника и наставляла ему понемногу рожки, что видела, как он ведёт себя по отношению к ней?!..
Нет, ей не обидно, что он спал с другими женщинами, хотя, как она знала, многие её замужние подруги просто с ума сходили от ревности. Ей обидно то, что Жора не трахал девок, а изменял ей! Вот где был корень зла! И он не мог его раскусить! А она не собиралась ему растолковывать это было уже чересчур!
Если бы он говорил ей:
Знаешь, Вероника, вчера с бабёнкой схлестнулся, ну, с той, что с нами в ресторане была. Рыженькая такая, грудастая! Хорошо ебётся, лярва, даже лучше, чем ты!
Она бы живо включалась в беседу и отвечала что-то вроде:
Жорик! Да откуда ты знаешь, как я ебусь, когда ты меня до оргазма-то ни разу и не довёл?! Ты же кончаешь, когда я только начинаю! Ну-ка, давай попробуем сейчас! Посмотришь, кто лучше в постели, та блядёшка рыжая или твоя супруга, красавица, молодица, ягодка, какую поискать!»
Но он же так не говорил! Он скрывал свои отношения с другими женщинами, думая, что она дура и ничего не видит, а потом делал вид, что ничего не происходит, и удивлялся, когда Вероника обижалась на то, что он её не любил, а боялся, как жандарма!