Анна долго не приезжала, даже на время, хотя Герман обещал не давить на неё и не заставлять остаться с ним. Первый визит жены состоялся спустя два месяца разлуки, она приехала на генеральный прогон и премьеру балета «Манон». Постановкой и музыкой она была очарована, всё что зависело от маэстро, прошло великолепно, да и постановка хореографии была выше всяких похвал. Анна с удовольствием находилась по другую сторону от сцены, скрипачка чётко осознавала, что теперь её место в зрительном зале и совсем нет желания брать в руки скрипочку и спускаться в оркестровую яму. После премьеры, сидя в рабочем кабинете мужа, она ощущала себя счастливой от осознания, что ей комфортно было оставаться зрителем, уютно расположившись в мягком кресле обычного посетителя. Смотреть балет, слушать оперу, концерт и возвращаться домой с отдыха, а не с работы. Теперь с музыкой и театром у неё новые отношения.
Вся концертная одежда мужа, костюмы, фраки, галстуки-бабочки находились в кабинете, в огромном старинном шкафу, в том числе и упаковки новых носков. Это было большим преимуществом; не нужно каждый раз таскать с собой чехлы с одеждой. После премьеры музыканты и артисты балета зашли поблагодарить маэстро. Герман ощущал себя очень уставшим, но бесконечно счастливым: у него всё получилось, всё прошло наилучшим образом. Он прошёл первое «боевое крещение», как пошутил директор театра. Ведь это был его первый балет, и Анна видела, что муж доволен собой. Одновременно пришло ощущение, что эмоциональная связь с Германом становится слабее. Раньше рядом с мужем Аня могла ощутить его эмоции, разделить их, она слышала внутри себя музыку, а сейчас та затихла внутри неё. Когда все ушли и супруги остались наедине, она решилась сказать Герману: «я перестала слышать твоё дыхание и чувствовать тебя, как раньше».
Герман посмотрел на нее долгим взглядом и произнес: «Я перестал дышать как прежде, у меня портится характер, я становлюсь другим. Даже не знаю, как к тебе относиться. У каждого сейчас своя жизнь, возможно это испытание для нас, но я боюсь не пройти его. Боюсь себя, своих эмоций, мне не нравится возвращаться в пустую квартиру. Меня перестаёт вдохновлять музыка, как прежде. Сейчас, пока всё для меня внове, я на подъёме, а когда всё превратится в привычные будни, что будет? Твоё место рядом со мной, ты можешь не работать, заниматься своими делами, пиши, рисуй, читай, но ты должна быть рядом», он продолжал внимательно смотреть на неё.
Анна отвела глаза. В его речи она слышала упрёк. Это было больно, но справедливо, накрывало чувство досады и вины. Она решила остаться ненадолго. Ходила в театр на репетиции, на спектакли, ждала мужа в квартире, даже пыталась что-то писать, но понимала, что находится не на своём месте. Она честно уговаривала себя съездить домой, собрать вещи и переехать к мужу. Хватило её на неделю. Всё это время преследовало ощущение, что её с корнем вырвали из земли, пересадили, а на новом месте она не прижилась. Домой вернулась с измученным сердцем и чувством вины перед мужем, но даже в этом состоянии искала причины, чтобы больше не ехать к нему. Близкие видели, что происходит, но не могли понять мотивов её поведения. Анне казалось, что все знакомые винят ее в разрыве отношений, в потере семьи, что они говорят за ее спиной, деланно улыбаясь при встрече. Порой ей казалось, что она сходит с ума. Сын тоже не понимал происходящего, уже перестал подшучивать над ней и серьезно просил почаще ездить к папе.
Вы всегда были перелётными птицами, но сейчас разлетелись, как скворцы в разные концы, словно перестали греть друг друга, и каждый нашёл свой скворечник, сказал сын.
Из оркестра она уволилась, но никогда не отказывалась от подработок: по возможности играла на банкетах, торжественных мероприятиях, домашних квартирниках. Ей не хотелось, но это было необходимо. Конечно, Герман высылал ей деньги на жизнь, но она пыталась быть самостоятельной. «Во имя хлеба насущного» успокаивала себя.
Сам Герман не приезжал домой из-за сильной занятости. В праздничные дни нового года и Рождества в театре велась практически круглосуточная работа. Супруги отдалялись друг от друга всё больше. Анина мама повторила слова Германа, «Разве можно оставлять мужчину одного, когда он всегда был с тобой? Смотри, твоё место быстро займут». Дочь была согласна с матерью, но ничего не предпринимала. Подруги тоже не понимали, что происходит. Анна не могла им объяснить причины своего поведения и поступков. Германа считали идеальным мужем, и все говорили, что она заелась, тронулась, сошла с ума
Когда Анна окончательно обустроилась дома, пришло понимание, что она счастлива: жила в полной тишине, читала, писала, спала, смотрела телевизор, никому не звонила, только отвечала на редкие звонки. Больше не видела себя в другом месте со скрипкой в руках. Ногти на пальцах рук отросли, чего не допускалось с ранних лет, мозоль на шее стала менее заметна. Во всём ей виделись только плюсы. Жизнь замедлилась и потекла плавно, можно было плыть вместе с потоком, без усилий, не боясь, что унесёт. Удалось навести идеальный порядок в доме, создать уют и получать удовольствие от жизни, и всё это неспеша. Планов Анна не строила, ну, может быть, кроме как написать что-то, исключительно для себя. Она продолжала вести дневник, привычка делать записи появилась в раннем детстве, тогда всё началось с песенника, как у многих девочек, заставших времена СССР. Маленькая Анечка записывала в него красивые цитаты, выражения, песенки с припевами, украшала яркими рисунками; цветочки, скрипичный ключ, ноты, свою скрипку. Все эти тетрадки Анна хранила и с улыбкой иногда перелистывала. Яркий детский рисунок на фоне стишка, вызывал улыбку:
Красивая роза, красивый букет!
Красивая Анечка, в свои десять лет!
Каждый день рождения добавлял в стишок год, но всё равно всё оставалось красивым: роза, букет и Анечка, они всегда были на своих местах. В подростковом возрасте песенник принял форму дневника-ежедневника, в нём девушка записывала свои переживания, страхи, увлечения, мечты, желания. Всю свою сознательную жизнь она держала в левой руке скрипку, а в правой смычок. Дневник был её собеседником, летописью жизни автора: взросление, печали, радости, волнения, влюблённость
В подростковом возрасте у Анны был серьёзный кризис. Она устала от скрипки, стала ненавидеть её, хотела бросить и выйти из музыкальной среды. Но родители сказали: только после того, как получишь диплом, можешь идти на все четыре стороны. Это как раз случилось тогда, когда Аня из раза в раз искала и не находила нужных эмоций и звука, исполняя композиции на своей «студенческой» скрипке. В музыку её вернула случайная встреча со скрипкой Страдивари. Она открыла совсем другой звук, который Анна долго искала. А еще этому способствовали её мастерство и трудолюбие, умелые пальчики и поющая душа. Жизнь в музыке снова обрела смысл. Учителем Ани был друг заслуженного скрипача, которому дали в постоянное пользование скрипку Страдивари. И девушка вместе с учителем имели эксклюзивную возможность пару раз поиграть на старинном уникальном инструменте. Чтобы поддержать дочь, отец приобрёл Ане «скрипочку». Девушка с новыми силами отдалась музыке. Когда диплом об окончании музыкальной школы был в руках, Анна не задумываясь поступила в музыкальное училище. Появилось желание показать себя, оценить свои возможности, захотелось большего победы на конкурсах! Желание играть и любовь к своей скрипке заставили Аню активно принимать участие в конкурсах. Именно скрипка Антонио Страдивари поставила перед ней новые цели и дала веру в себя. Словно сам Мастер пообещал ей триумф и предоставил шанс почувствовать себя легендой.