Вольфрамович по-быстрому увёл Майорову с моего пути, грозя мне своим кулаком. Но сейчас мне было всё равно. Надо было уже одеваться поскорее.
Эээ, чудище! крикнул, буквально, мне у входа кто-то из лётчиков-инструкторов. Лицо было знакомо, но он явно не с нашей третьей пьющей. Ты не оборзел в таком виде ходить?
Виноват. Я просто после полёта в ВКК
Фамилия твоя, клоун? не дослушал он меня.
Родин.
Ты чей, Родин? Не учили тебя представляться, как следует? продолжил меня допрашивать этот неприятный тип.
Волосы зализаны назад, нос картошкой и взгляд, как у маньяка-убийцы. И чего доколебался до меня?
Виноват, но вашего звания и должности не знаю.
Ты оборзел, курсант Родин? продолжал играть на публику «картофельный нос». Одевайся и пойдём со мной к командиру эскадрильи. Кто у тебя?
Подполковник Ребров.
Третья «алкашная». Понятно тогда. Вечно вы своего командира подставляете. А ну, дыхни на меня. Может, ты уже успел потребить?
Насчёт «алкашной» звучало обидно. Да ещё и стоять в трусах и майке было уже некомфортно.
Вы позволите, я пойду, оденусь? сказал я, пытаясь пройти мимо этого человека.
Дыхни, сказал, курсант! воскликнул он, схватив меня за плечо.
Вот бы сейчас выкрутить его кисть и посмотреть, как он будет выкручиваться. А нельзя, офицер, всё-таки. Наверняка ещё и дипломированный. Надоел он! Освободиться как-то надо от его гнёта?
Вспомнил! Капитан Гнётов из первой эскадрильи. Старший лётчик-инструктор и редкостная мразь по рассказам других курсантов.
Не буду я дышать. Я не употреблял, и не надо нашу эскадрилью называть «алкашной». Она, между прочим, по лётной подготовке впереди вашей и остальных. И прозвище «пьющая» ей не мешает. Ваша, первая эскадрилья, на месте под кодовым названием «Двадцать один»?
А ты, значит, вспомнил кто я? Прекрасно. Собирайся и пошли к командиру твоему.
Со спины Гнётова показалась физиономия Валентиновича. Командир звена тут же нахмурил брови, видя подобную сцену.
Идти не надо никуда, товарищи. Здесь я уже, сказал он, выходя перед Гнётовым.
Роман Валентинович, вот, учу вашего курсанта манерам. Внешний вид заметил, какой у него?
Григорий Максимыч, у вас других дел нет, как вот только моих курсантов за трусы ловить? усмехнулся Новиков. Родин, на высотку, а то простудишься в каком-нибудь месте.
Я с ним не закончил, Валентинович, возразил Гнётов.
Сначала я немного застопорился, увидев меняющееся лицо Валентиновича. Он всем видом мне показывал, что недоволен моим торможением.
Курсант Родин, шагоммарш на «высотку», дал мне команду Новиков, и я не смел задерживаться ни на секунду.
Как-то эта беседа несильно у меня отложилась в голове, поскольку сегодня предстояла ещё куча селекторов. На очереди был разговор у Доброва после ужина.
Состоялись эти переговоры в четырёхсторонем формате в кабинете командира. Он знал мою версию событий и материалы объективного контроля. Теперь же предстояло сделать выводы. Предварительные, конечно.
Итак, что в итоге. Разрушение фонаря, разгерметизация, растрескивание смотрового щитка гермошлема курсанта, продолжал Добров перечислять весь список бед, свалившихся на меня сегодня. Частичный отказ радиосвязи, отказ курсового прибора и высотомера. Это в воздухе.
Товарищ командир, сегодня курсант Родин полностью подтвердил поговорку «Беда не приходит одна», сказал Ребров, сидевший за столом напротив Доброва.
Согласен. Ну и на закуску обрыв тормозного парашюта и отказ тормозной системы. Ничего не пропустил, Сергей Сергеевич? спросил он у меня.
Никак нет, товарищ полковник.
А всё-таки пропустил. Да, Иван Фёдорович? обратился Добров к Швабрину.
Посадка с аварийным остатком, сказал Фёдорович.
Вот так номер! Швабрин очень рисковал, пытаясь мне помочь. Он же был не один в самолёте, и тем не менее пошёл на выручку. С моими приборами было бы сложно зайти на посадку, вот он и вызвался лидером ко мне.
Ладно, со старшим лейтенантом Швабриным поговорим отдельно. Есть что добавить у командира эскадрильи? спросил Добров у Реброва.
Никак нет. Мы отдельно обсудим этот случай на полном разборе в эскадрильи. Действия обоих считаю правильными, товарищ командир, сказал Вольфрамович, взглянув на нас.
Да. По мне так главное, что все живы и здоровы. Самолётов, если что, нам промышленность ещё построит, если этот не починим. Оба свободны, отдыхать, произнёс бодро командир и подошёл к нам, чтобы пожать руку каждому.
За дверями кабинета мы перекинулись парой фраз с Фёдоровичем, пока ждали Реброва.
Спасибо, Иван Фёдорович. Выручили всё-таки, начал я первым обсуждение.
Не стоит. Это было нужно.
Вы уж не обижайтесь, но ведь меня могли и «по командам с земли» завести на посадку. Возможно, не нужно было рисковать? спросил я.
Об этом в тот момент не думал. Может, и слишком было рискованно, однако все сели и хорошо
Из кабинета командира выскочил Ребров, которого снова накрывала краснота. Пару секунд молчаливой сцены нам потребовалось понять, что он отправляет нас в свой кабинет. Здесь он продолжил молчать и только вопросительно смотрел на нас.
Я не знаю, как так получается у меня, товарищ подполковник, сказал я, и Ребров смиренно кивнул. Далее он начал сверлить взглядом Швабрина.
Все на земле, а это главное. Вывод командира полка, Гелий Вольфрамович, сказал мой инструктор.
Здесь соглашусь. Я сейчас о другом. С полётом мы разобрались, а вот что будем дарить товарищу Рыжову?
Совершенно вылетело из головы сегодняшнее радостное событие. Тёмыч стал отцом!
Командир, стандартная такса на покупку детской коляски, правильно? спросил Фёдорович.
Да я уже и не помню, сколько стоит коляска. Мои уже выросли давно. Родин, сколько нынче коляска стоит? спросил у меня Ребров.
Нашёл кого спрашивать! Детей только на расстоянии видел.
Не могу знать, товарищ подполковник. Мне такие заботы пока не грозят.
Эх, вот и не заметишь, как и твоё время придёт по ночам не спать, а утром на полёты вставать невыспавшимся. Я это прошёл и знаете что, птенцы Белогорского гнезда? Ребров подошёл к сейфу, повернул ключ, мощно пнул его и тот послушно открылся. Это самое замечательное, что может с вами случиться.
Комэска достал из сейфа пару плиток шоколада «Кола». Одну плитку дал мне. Интересно, что на голубой пачке с непонятным обрамлением, была написана фраза: «Детям шоколад «Кола» давать нельзя».
Ты Родин, уж извини, мал ещё. А мы с Фёдоровичем подумаем пока о таксе на коляску. Беги в казарму, подумаете о подарке своим коллективом.
Закрыв за собой дверь, я ещё некоторое время разглядывал плитку этого известного шоколада. Его особенность в том, что у него была очень насыщенная ингредиентами рецептура. Благодаря добавкам, «Колу» использовали как антистрессовый и укрепляющий продукт с тонизирующими свойствами. На этикетке, вдобавок к запрету употребления детьми, как раз написано, что по нормам применения, обычно одна-две дольки в сутки. Сомневаюсь, что дети не кушали этот продукт.
Отходя от кабинета, я услышал за дверью обрывки тоста за новорождённого и тихий звон стопок.
В казарме подготовка к празднованию радостного события в жизни нашего товарища шла полным ходом. Теперь наш рыжий друг Тёмыч стал отцом, и он, как мне кажется, ещё пока не особо осознаёт себя в этой роли.
Столы вынесены на центральный проход. Из авосек и коробок вытаскиваются кастрюли, тарелки и другие сосуды. В воздухе витает праздничная смесь салатов, варёного и жареного. Из нашей «Электроники-311с» играет «Шокинг Блю», наполняя расположение еще большей атмосферой праздника.
Без помощи четы Рыжовых и всей станицы Кучугуевской такое приготовить нереально. Представляю, что сейчас происходит там.