Ну да Но знаешь, всякое бывает. Вдруг зверь испугает. Или что-то ещё, он не закончил говорить, как она снова рассмеялась. Ладно, хватит заливаться! Вдруг услышат. Серьёзно. Ты что принесла?
После этого они достали еду и вместе съели немного лепёшек. От остального Уйгулана отказалась. Кусок недоваренного мяса Богдану показался невероятно вкусным после почти вынужденного суточного голодания. Саха и Дари явно не подумали, что ему понадобится что-то более существенное, чем сухой хлеб и вода.
Сидеть на шкуре, прислонившись к камню, было тепло и приятно. Тем более, когда тебя обнимает самый дорогой человек. Уйгулана забыла о времени и болтала с Богданом обо всём, что приходило в голову.
Почему луна круглая? Кто тебе сказал? Откуда ты знаешь? спрашивала она.
И земля круглая. Все планеты круглые.
Ой, она снова рассмеялась, прижавшись к его груди щекой, а потом отстранилась и пристально смотрела в лицо, как будто видела впервые. Ну как же она круглая? Мы же сидим на земле. Она не круглая.
Да, ты права. И не объяснишь сразу, обескураженно согласился Богдан, понимая, что всего не расскажешь. Ты же в степи видела край?
Да, видела.
Он же не прямой?
Э-э на красивом лице на мгновение застыло удивление. Не прямой. Немного такой, Уйгулана показала руками полукруг.
Ну вот видишь! Вот это и доказывает, что земля круглая! обрадовался он.
Нет, не круглая! Она из кусочков состоит.
Ладно, ладно, из кусочков. Люди за ней уже давно наблюдают.
Да, мама говорила, что её мама давно рассказывала, как с луны упал большой камень. Вся земля задрожала. А степь потом пол лета горела.
Хм-м Интересно. Легенды В них есть что-то правдивое. Представляешь, люди до нас тысячи лет назад смотрели на луну, как мы сейчас. И говорили о ней.
Да А она тоже всех видит? с любопытством спросила Уйгулана.
Конечно. Каждый смотрит на неё из разных мест. Ты отсюда. Твои родители из стойбища, монголы из долины. А есть люди ещё дальше. И они тоже смотрят на неё. А она одна всех сверху видит, поддерживая игру воображения, рассказывал Богдан.
Значит, она видела, как умерла мама моей мамы?
Да. И не только она, но и её мама и ещё сотни мам до неё.
Ой! Уйгулана вдруг сжалась в комок и уткнулась лицом ему в грудь. А когда мы умрём, она тоже будет всё видеть?
Конечно. А как же иначе! И детей наших, и внуков. Как всех до нас.
Я боюсь. Это страшно. Значит, она всё знает? Про нас и наших людей?
Э-э теперь настала очередь Богдана задуматься. Но он решил идти в своих выдумках до конца. Да, знает. Жаль, только не может рассказать. Представляешь, сколько она могла бы нам рассказать, если бы умела говорить!
Она умеет. Улуг говорил, что Луна умеет говорить. Только люди забыли её язык. Не умеют спрашивать, с неожиданной серьёзностью произнесла Уйгулана.
Они так и сидели, обнявшись, и не замечали, как солнце на небе постепенно приближалось к горизонту. Богдан был приятно удивлён любопытством и словоохотливостью Уйгуланы. Как будто она молчала целый год и только теперь смогла выговориться. Её искренние, наивные вопросы были просты и бесхитростны, как вода в горной реке. Они часто заставляли его задумываться, потому что требовали такого же простого и ясного ответа, но сформулировать его было нелегко.
Ты поставишь свой гэр? вдруг спросила Уйгулана и, отстранившись от него, пристально посмотрела в глаза. Её серьёзность заставила Богдана улыбнуться. Ну скажи!
Поставлю, поставлю, сдался он и обхватил её за шею рукой. Они потёрлись носами, а потом она сама осторожно ткнулась ему в губы и в хитрых глазах застыл немой вопрос. Где ты так научилась? собравшись с силами, чтобы не рассмеяться и при этом изобразить изумление, спросил Богдан. По довольной улыбке стало ясно, что лесть удалась.
Они ещё долго обсуждали спасение туматов, каменистое предгорье на другой стороне, трудности с охотой и едой, но ни разу не заговорили о главном как совершить обряд приглашения. Для них почему-то этот вопрос казался уже решённым, хотя кое-кто в племени был с этим несогласен.
По дороге к ущелью, Уйгулана пробегала мимо последних гэров и перекинулась парой слов с Олуюной, сестрой Нурэя. Та нравилась Тэлэку, и юноша собирался пригласить её в свой гэр этой осенью. Не придав значения их короткому разговору, Уйгулана поспешила дальше, а Олуюна сразу поделилась с другими новостью: дочь вождя понесла чужаку еду и воду. Одна. К самому концу ущелья.
Сама по себе новость была никакой, но после страшного известия и появлении монголов женщинам в племени не о чем было говорить, и любой повод обсудить своих соплеменниц, а уж тем более семью самого вождя, воспринимался как прекрасная возможность повысить свой статус первой сплетницы и распространительницы слухов, что совсем не считалось среди туматов зазорным.
Поэтому когда несколько брошенных на ходу фраз, обрастая домыслами и хитрыми намёками, добрались до брода, они уже представляли собой настоящую легенду с многочисленными несуществующими подробностями, которые каждая из сплетниц сообщала другой с уверенным видом свидетеля и знатока подобных отношений. Толпа у переправы страдала от скучной рутинной работы и ожидания своей очереди. Поэтому подобная новость сразу попала на благодатную почву. А когда она дошла до мужчин, то из всего обилия туманных намёков и выдумок сразу появилась одна конкретная мысль.
Слышь, говорят, Уйгулана к чужаку побежала, как бы невзначай бросил один из охотников у верёвки, обращаясь к Нурэю. Тот помогал в это время своим родственникам спускаться в воду.
Побежала? хмыкнул Нурэй и сжал зубы. Он не повернулся, пряча лицо. Однако через несколько мгновений оно уже приобрело прежнее выражение. Ну и что?
Как что? Одна. В ущелье.
А что, догнать хочешь? дерзко бросил Нурэй и криво усмехнулся.
Я-то нет. Но вот ты. Как бы это
У неё отец есть. И брат. Сам знаешь.
Да, знаю.
На этом разговор со словоохотливым благодетелем закончился, но рана в сердце, нанесённая его насмешкой, продолжала кровоточить. Вокруг дети недовольно ныли, когда матери затаскивали их в холодную воду, мужчины поправляли на спинах привязанные мешки туматы продолжали медленно, но верно переправляться на другой берег. Надо было вернуться в стойбище за следующими людьми, и Нурэй не спеша побрёл вверх по тропинке, скрипя зубами и проклиная в душе всех духов тёмного леса и чёрной земли.
Однако вместо гэров он направился туда, где оставил лук и стрелы. С хмурым видом Нурэй нырнул в лес и поспешил в противоположном направлении, к узкому ущелью в горах. Если Уйгулана с чужаком находились в конце прохода, то к ним легко было подкрасться. А дальше дальше он не знал, потому что воображение всё время рисовало только одну картину кровавую расправу с незваным гостем, который вызывал у него лютую ненависть. Однако разум подсказывал, что победить в открытом бою он не сможет. Поэтому здесь должны были помочь лук и стрелы.
В это время возле разобранного холомо вождя страдала Аруна. Она ходила по кругу, перекладывая с места на место ненужные вещи, часто останавливалась и бросала полные тоски взгляды в сторону гор. Мать сидела у жердей, прикрыв глаза, и пыталась успокоить ноющую боль в голове. Вскоре вернулся отец с сыновьями.
А где Уйгулана? Не приходила ещё? с удивлением спросил он. Ему никто не ответил. Айлана сидела чуть поодаль и не слышала вопроса. Аруна пожала плечами и что-то недовольно промычала. Но вождь пока не волновался. Со стороны перевала пришёл дозорный и сообщил, что монголы по-прежнему стоят в долине. Чужак тоже не возвращался. Но с ним всё было понятно. Наверняка заболтался с Уйгуланой. Скоро должны были переправить всех женщин и детей. Пора было отправлять к берегу своих. Сыновья могли пригодиться здесь. Поэтому он решил послать за Уйгуланой младшую дочь. Аруна, сходи туда. Позови её. Скажи, пусть идёт. Давай!