П-ш-ш-шел вон! зашипела на него Люська из коробки. Чего приперся?
Да ладно, ладно, не шипи, не испугаеш-ш-шь, ухмыльнулся Маркиз. Не трону я твоего детеныша. Не за тем пришел. Выйди, Люсь, поговорить надо.
Не о чем мне с тобой разговаривать, Люська из коробки мазанула ему лапой по морде.
Маркиз отскочил на безопасное расстояние, пошипел для острастки, а потом опять забубнил свое:
Люсь, ну выйди! Правда, поговорить надо.
И слуш-ш-ш-ать не ж-ж-желаю, шипела на него из коробки Люська.
Да выйди что ли, что скаж-ж-жу, терял терпение Маркиз, повышая голос.
Люська выскочила из коробки и заорала на весь цех, разбудив Володьку.
Брысь отсюда! заорал и Володька. Зима на дворе, а они шляются! Покоя от вас нет!
Видя, что кот отбежал, но и не думает уходить, Володька нашел какую-то железяку и запустил ею в Маркиза. Попадание было точным. Кот, взвыв от боли и прижав уши, помчался к лазейке.
Но через час заявился опять. Словно ждал, когда Володька пойдет открывать ворота. Рассчитывать теперь Люське приходилось только на себя. Люська шипела на него из коробки, а сама лихорадочно думала: «Кричать бесполезно. Володька в другом конце цеха. Придется драться с этим уродом». Разжатой пружиной Люська вылетела из коробки и с истерическим воплем ринулась в бой. Но Маркиз и не собирался драться. Он ловко уворачивался от ее атак, но и не убегал далеко. Люська орала, что было мочи, кидаясь на Маркиза, а он только ухмылялся, отбегая в сторону, и твердил свое:
Да не ори ты! Давай лучше поговорим
Люська устала, и решила пойти на хитрость: завязать разговор, чтобы хоть немного передохнуть.
Ну ладно, говори, снизошла Люська.
Предлагаю лапу и сердце!
Эту песню я уж-ж-же слыш-ш-шала, зло прошипела Люська в ответ. Ничего нового не придумал?
Не перебивай, шикнул на нее Маркиз. Ну, с-с-сама подумай, з-з-зачем тебе этот бабник и пьяница? шипел Маркиз.
По мне лучше пьяный русский голубой, чем трезвый перс! злобно проорала Люська.
О! Да ты националистка! удивился Маркиз.
От такого же слышу!
А что такого я сказал? опешил Маркиз.
Как русский голубой, так сразу пьяница? Можно подумать, что среди вас, персов не бывает валерьяночников?! уже истерически вопила Люська.
Да кто же не знает, что твой Василий больш-ш-шой любитель выпить? А что он еще и гуляка, так об этом тебе самой лучше всех известно!
Сам дурак!!! задетая за самое больное, угрожающе выгнула спину Люська.
Люс-с-ся! Не з-з-ли меня лучш-ш-ше! вызверился Маркиз. Мое терпение не ж-ж-ж-железное!
Разговор грозил вот-вот перерасти в побоище.
Подушка диванная!!! Директорский прихлебатель! по-бабьи истерически вопила Люська.
Этого Маркиз не выдержал и накинулся на нее, чтобы поставить на место эту охамевшую, но красивую и в гневе кошку. Как-никак с котом все же разговаривает! Люська, презрев всякую субординацию полов, не уступала Маркизу. Они клубком катались по цеху, шипя, рыча и царапая друг другу морды. Шерсть летела клочьями.
Вот ведь ирод проклятый! прибыла, наконец, помощь в лице Володьки. Ну, нигде от него покоя нет! Везде успевает! Володька опять запустил чем-то в Маркиза, от чего тот моментально скрылся.
Маркиз, как у себя дома, хозяйничал во всех квартирах первого этажа, словно его никогда не кормили. Нахально гонял соседских котов и даже собак, за что и сам не раз бывал бит. Доказательством чему были рваное ухо и многочисленные, не зарастающие шерстью, шрамы на морде. Одним словом, вел себя, как обычный, блудливый кот, а не породистый ленивый перс.
Вчера со стола кусок колбасы спер, так еще и на заводе покоя от него нет! Ворчал Володька.
А Маркиз гортанно выл под окнами цеха:
Люська! Выходи! Твой Васька, если и выживет, то калекой останется
Ты посмотри, какой настырный! возмущался сторож. Его в дверь, он в окно!
Люська, услышав странную фразу про Василия, опрометью бросилась на улицу.
Ты куда? Вот дурища-то! Люсь-Люсь-Люсь! напрасно звал ее Володька.
Ты что такое сейчас сказал? спросила Люська, замирая от предчувствия чего-то страшного.
А ты чё, не знаешь ничего? Ну, ты даешь! удивился Маркиз.
А что я должна знать? допытывалась Люська.
Ну, Люсь, ты меня удивляешь! Про своего разлюбезного узнаешь самая последняя! Весь завод знает, одна ты, глумился Маркиз.
Ты скажеш-ш-шь, или нет? Люська грозно поднялась на цыпочки, злобно напыжилась шубкой и хвостом, и боком-боком наступала на Маркиза.
Ладно, ладно, не пыжься. Мирно промяукал Маркиз. Ваську твоего по пьянке болванкой в цеху придавило. Последние денечки доживает.
Как? чуть дыша, выдохнула Люська.
Да так! Нажрался, как всегда, валерьянки, и начал выкобениваться: прыгал-прыгал, как козел, сиганул на какую-то болванку, не удержался на ней, а она на него сверху и брякнулась! Как раз по задним лапам угодила. Так что, не жилец твой Васька
Когда? ахнула Люська.
Да уже пятый день валяется
«Так вот почему он не приходил так долго! А я-то, дура, еще ревновала его».
Ты Люсь, слышь, не будь дурой-то. Я верным буду, не то, что твой Василий. Слово кота! уговаривал ее Маркиз. Мне, Люсь, глаза твои очень нравятся. Ни у кого таких нет. Мне они даже снятся все ближе подбирался к ней Маркиз.
У Люськи и вправду были необыкновенные ярко-зеленные глаза. Не глаза, а два сверкающих изумруда!
Да, п-ш-ш-шел ты! зло прошипела Люська.
Сватовство опять не задалось.
«И чего привязался, гад чермордый! с досадой думала Люська. Ох, Вася-Васенька Как-то он там, мой родной? Завтра ночью обязательно к нему сбегаю»
ГЛАВА 3
После очередного инспекционного полета на Землю Правитель позволил себе немного отдохнуть. Они с Иразидой на два дня отправились в самое отдаленное место Таговеи. Там, на берегу океана у них была своя «хижина», построенная еще в самом начале их счастливой семейной жизни. Такие блаженные, безоблачные дни в суетной жизни Правителя выпадали крайне редко, поэтому они не взяли с собой сына, Демонда, чтобы полнее насладиться своим райским уединением. Да сыну уже неинтересно было с ними. У него начиналась своя, взрослая жизнь. Он заканчивал обучение в академии по специальности «биогенетика», так же, как отец и мать, и подавал очень большие надежды.
Море тяжело плескалось у ног Правителя. Вода от высокого содержания тирсия была фиолетовой и тягучей, как сироп. Он с грустью смотрел на Иразиду, выходящую из морской пены. Она все еще была стройна и ослепительно красива, хотя дыхание времени незримо коснулось ее. Это и мучило Правителя более всего. Он еще не достиг минимального уровня омоложения 100 лет, а тело Иразиды продолжало бег времени в другой плоскости. Наверное, это была его последняя, вполне осознанная любовь. Любовь даже не сердцем, а скорее разумом. Он любил и первых двух своих жен, отошедших в мир иной, но ни к одной из них он не испытывал тех чувств, какие питал к Иразиде. Она стала для него всем: любимой женщиной, матерью его сына, другом и единомышленником в науке. Возможно, это был последний всполох его чувств. А возможно, между ними было такое душевное слияние, когда счастье рождается не от бесконечного созерцания друг друга, а оттого, что оба смотрят в одну сторону. Иразида в молодости даже провела на себе первые испытания по пертурбации генного кода, несмотря на то, что он был категорически против.
Они были настолько близки, что Правитель не мог прожить без тепла ее рук, без сияния глаз, без звука голоса ни одного дня. Это было абсолютное духовное слияние, и от этого единства, Правителю с каждым днем становилось все горше и горше.
О чем загрустил, мой Правитель? приникнув к нему влажным прохладным телом, спросила Иразида. Опять о Земле думаешь?
Да, не выходит она у меня из головы. Наверное, все-таки зря я согласился на разработку золота.
Ну почему же зря? Первые транспортные корабли уже пришли на Таговею. Запасы золота пополнены. Так что же тебя мучает?