Деревни и промышленные предприятия, обращенные в крепости, защищаемые мужчинами и даже женщинами, в перерывах борьбы отдыхавшими на производстве предметов мирного обихода, причем на эту продукцию всегда был жадный спрос, и зачастую она просто реквизировалась для воинских частей той стороны, которая, в изменчивых судьбах гражданской войны, была победительницей в данный момент, так должна была выглядеть система экономики в значительной части страны» (Артур Фейлинг, Большевистский эксперимент, 1930, стр. 4344).
Глава II
Военный коммунизм и НЭП
Военный коммунизм
Период 19181920 гг. был впоследствии прозван периодом военного коммунизма. Все одинаково знали не богатство, а голод и лишения. Все было принесено в жертву одной насущной необходимости разбить враждебные армии на фронте и восставшую контрреволюцию в тылу. Всем заводам пришлось сосредоточить свое производство на нуждах шестнадцати Красных армий, пяти миллионов человек, которые Ленину удалось выставить под командованием Троцкого, Сталина и Фрунзе и которыми Троцкий эффектно руководил из своего непрерывно находившегося в движении бронепоезда. Профессиональные союзы превращены были в вербовочные бюро, чтобы обеспечить необходимый приток людей на различные фронты. Крестьяне тех районов, которые в данный момент свободны были от врага, разорялись реквизацией всех видов продовольствия, какие только можно было у них изъять. Все население городов посажено было на ничтожные пайки в интересах регулярного снабжения армий. Каждое решение Ленина и его коллег облекалось в форму категорического приказа, который должен быть выполнен под угрозой немедленного ареста, а нередко и казни в кратчайший срок. Малейшая тенденция к какой бы то ни было контрреволюционной деятельности с такой же беспощадностью пресекалась и подавлялась.
Народных восстаний и мятежей не было. Крестьяне ненавидели белых больше, чем красных. Рабочие валом валили в Красную армию. Те, что оставались на предприятиях, не возмущаясь оказываемым на них давлением, напрягали силы, чтобы увеличить выработку. Все ворчали на постоянный недостаток пищи, топлива и одежды, на недостаток света, сахара, лекарств и всяких удобств. Но в целом народ не бунтовал; не было даже попытки оказать давление на правительство, чтобы оно прекратило свою напряженную борьбу против потока белых армий, которые британское, французское, итальянское, японское и американское правительства порою подкрепляли офицерским составом, сплошь и рядом снаряжали и от случая к случаю субсидировали.
В самом деле, можно сказать, что именно чувства, вызываемые этим иностранным вторжением, помогли большевикам удержаться у власти. Так было на всем протяжении этих двух-трех лет интервенции союзников и гражданской войны, убийств и покушений на работников советской власти, бесконечных контрреволюционпых заговоров и саботажа, жестокостей и репрессий, применяемых армией и политическими приверженцами обеих сторон; высокой смертности среди гражданского населения, усиливаемой в гораздо большей мере долгими лишениями и хроническими страданиями, чем в результате системы самосудов во всех ее стадиях.
За эти-то годы и нагромождалась столь часто используемая статистика смертных случаев в России «в результате революции», причем иногда эти смертные случаи с невероятной наивностью приписываются не вине повстанцев, поднимавших оружие против правительства de facto, не вине иностранных правительств, которые, без всякого законного оправдания, провоцировали и поддерживали эти восстания, но всецело влиянию большевиков в правительстве Российской Социалистической Федеративной Советской Республики.
Этот трехлетний эпизод военного коммунизма рассматривался в двояком направлении. Во-первых, он описывался, словно некая часть заранее обдуманного плана построения коммунистического государства. Возможно, что среди большевиков кое-кто верил на первых порах, будто им удастся проделать развитие в сторону коммунизма одним большим скачком.
Национализация банков, конфискация частной собственности с оставлением ее под их охраной, экспроприация буржуазии, включая дома и даже серебро, драгоценности и произведения искусства; объявление всех земель собственностью государства; передача крупной промышленности в целом в руки государства; введение карточной системы на все предметы первой необходимости; разрушение рынка путем воспрещения торговли; милитаризация труда путем введения всеобщей трудовой повинности; и, наконец, отмена денег государством, которое, вместо уплаты рабочим и служащим наличными (что составляло в 1920 г. всего 7 %), намерено было удовлетворять все большую долю их потребностей натуральной формой оплаты (пайки или бесплатные обеды в общественных столовых; предоставление квартир с отоплением, газом, водой и электричеством; пользование железными дорогами и трамваями; снабжение одеждой и предметами домашнего обихода с государственных складов; школы, газеты, театр); аналогично этому снабжение крестьян необходимой им промышленной продукцией в обмен на обязательную сдачу продовольствия так должен был, в общих чертах, совершиться этот переход к коммунизму.
С другой стороны, Ленин, как явствует из его многочисленных печатных работ 1917 г., предусматривал длительный переходный период, различных стадий которого он не мог заранее предвидеть и который в его представлении должен был протекать в форме целого ряда экономических экспериментов. В 1921 г. он разъяснял цитируем в передаче германского исследователя, что «военный коммунизм введен был большевиками лишь в силу жестокой необходимости, в результате войны и всеобщей разрухи. Ведь это факт, что все излишки, а в иных случаях и часть необходимого продовольствия отбирались у крестьян для снабжения армии и рабочих Этот военный коммунизм представлял собой временную меру, потому что в тогдашнем своем отчаянном положении большевики не могли останавливаться ни перед какими, хотя бы и крайними мерами; в то время как голодала половина, больше половины населения, они должны были во что бы то ни стало удержать позиции и спасти жизнь рабочих и крестьян».
К счастью для большевиков, как раз в тот момент, когда народ, насколько можно сейчас судить, доходил уже до последней степени нужды, интервенция прекратилась. В 1920 г. военный коммунизм достиг кульминационной точки. «Этот год, писал один автор, долго будет жить в памяти всех русских, его переживших: то был самый холодный, самый голодный и страшный год революции». Но в конце его «власть Центрального комитета правящей партии была полной и абсолютной».
Иностранным правительствам не удалось координировать последовательный ряд предпринятых ими интервенций. Их собственные страны были в большинстве своем слишком истощены годами войны, а правители слишком боялись своих собственных рабочих, чтобы продолжать свои усилия. У белых армий было слишком бездарное руководство, а поведение как офицерства, так и рядового состава слишком скандально для того, чтобы рассчитывать на какую-либо помощь со стороны притесняемого ими крестьянства или противостоять патриотическому пылу Красных армий. Британские войска вскоре были изгнаны из Мурманска и Архангельска, а затем японцы из Владивостока. Английские и французские суда эвакуировали с черноморского побережья всех враждебных большевизму иностранцев и русских.