Ибо призрак поднял забрало, обнаружив два исполинских ока, как бы прихваченных коркою льда; воскликнул тревожно: «Что-что?»; вынул глаза, оказавшиеся парой запотевших внутри шлема очков в роговой оправе; попытался вытереть их о конскую гриву, отчего они стали только мутнее; поднял обе руки над головой и попробовал вытереть очки о плюмаж; уронил копье; уронил очки; сполз с коня, чтобы их отыскать, при этом забрало захлопнулось; поднял забрало; наклонился за очками; выпрямился, потому что забрало захлопнулось снова, и воскликнул печально: «Силы благие!»
Варт отыскал очки, протер их и подал призраку, который их тут же надел (забрало сразу захлопнулось) и принялся с таким рвением карабкаться обратно на коня, словно спасал свою драгоценную жизнь. Забравшись, он протянул руку за копьем, которое вручил ему Варт, и, ощутив себя в безопасности, приоткрыл забрало левой рукой, да так и держал потом открытым. Затем призрак воззрился на мальчика, приложивши руку ко лбу, словно потерпевший крушение мореплаватель, высматривающий землю, и вскричал: «Ага! Это кто ж у нас тут такой, что?»
Прошу прощения, сказал Варт, я мальчик, чей опекун сэр Эктор.
Милый мальчуган, сказал Рыцарь. В жизни его не встречал.
Не могли бы вы указать мне путь к его замку?
Ни малейшего представления. Сам чужой в этих краях.
Я заблудился, сказал Варт.
А вот это забавно. Я и сам заблудился лет семнадцать назад. Прозываюсь Король Пеллинор, продолжал Рыцарь. Может, слыхал обо мне что? Забрало закрылось с хлопком, похожим на эхо этого «что?», но было немедленно вновь открыто. Семнадцать лет, с самого Михайлова дня, гоняюсь за Искомой Зверью. Скучно, страсть.
Да уж я себе представляю, сказал Варт, который отродясь не слыхивал ни про Короля Пеллинора, ни про Искомую Зверь, но решил, что самое безопасное в нынешних обстоятельствах сказать именно это.
Это Бремя Пеллиноров, гордо сказал Король. Лишь Пеллинор может его настигнуть то есть, конечно, или его ближайший родич. Всех Пеллиноров воспитывают, исходя из этой идеи. Ограниченное образование, в сущности. Катыши и прочее в этом роде.
Про катыши я знаю, произнес с интересом мальчик. Это помет, оставляемый зверем, когда его гонят. Ловчий кладет его в свой рог, чтобы потом показать хозяину, и может сказать по нему, разрешена ли охота на этого зверя и каково его состояние.
Умный ребенок, отметил Король. Очень. Ну вот, а я почти постоянно таскаю катыши с собой. Нечистоплотный обычай, добавил он, обретая подавленный вид, и совершенно бессмысленный. Сам понимаешь, Искомая Зверь на свете одна, и вопрос: дозволена на нее охота или нет не может даже возникнуть.
Тут забрало его приладилось падать так часто, что Варт решил пока не думать о своих невзгодах, а попытаться взбодрить собеседника, задавая ему вопросы по единственному предмету, о котором тот, видимо, мог говорить со знанием дела. Даже беседа с заблудившимся членом королевской фамилии лучше, чем одиночество в лесу.
А на что она похожа с виду, эта Искомая Зверь?
Ах, мы, знаешь ли, именуем ее Бет Глатисант, отвечал монарх, принимая ученый вид и возвышая голос, или, что, по-английски сказать, Искомая Зверь. Ты же можешь называть ее всяко, добавил он милостиво, хочешь Искомая Зверь, а хочешь Искомый. Сия Зверь обладает главою змеи, э-гм, и туловом леобарса, и лядвеями льва, и голенями оленя. И куда та зверь ни пойдет, из чрева ее исходит шум, как бы от тридцати пар гончих псов. Если, конечно, она в это время не пьет, добавил Король.
Вот, должно быть, жуткое чудище, сказал Варт, опасливо озираясь.
Жуткое чудище, повторил Король. Такова она и есть, Бет Глатисант.
И как вы за ней гоняетесь?
Похоже, то был неверный вопрос, ибо вид у Пеллинора стал еще удрученней.
У меня с собой ищейная сука, сказал он печально. Вон она там.
Варт поглядел в ту сторону, куда уныло указывал большой палец монарха, и увидел многократно обмотанное веревкой дерево. Конец веревки был привязан к седлу Короля Пеллинора.
Что-то я ее не разгляжу.
Запуталась в веревке с той стороны, смею сказать. С ней вечно так я в одну сторону, она в другую.
Варт обошел дерево и обнаружил крупную белую псину, вычесывающую блох. Едва увидев Варта, она принялась извиваться всем телом, бессмысленно осклабясь и задыхаясь от стараний облизать ему все лицо, несмотря на веревку. Псина была слишком опутана вервием, чтобы сдвинуться с места.
Ищейка в общем хорошая, сказал Король Пеллинор, только уж очень пыхтит, вечно в чем-нибудь путается и тянет не в ту сторону. С ней да с этим забралом я порою не знаю, куда и поворотить.
А почему вы ее не отвяжете? спросил Варт. Она бы тогда гонялась за Зверью вряд ли хуже, чем теперь.
Вот видишь ли, она тогда удирает, и я ее иногда по неделям не вижу. А без нее скучновато, добавил Король, гонишься за Зверью, а где она, что она никогда ведь толком не знаешь. А тут все же, понимаешь, компания.
Похоже, по натуре она дружелюбна.
Чересчур дружелюбна. Порой я вообще сомневаюсь, за Зверью ли она гоняется.
И что она делает, когда ее видит?
А ничего.
Ну что же, сказал Варт. Я думаю, в конце концов у нее все же появится к ней интерес.
Как бы там ни было, прошло уже восемь месяцев с тех пор, как мы ее видели.
С самого начала беседы голос у бедняги становился все более грустным, и теперь Король явственно начал пошмыгивать носом.
Это проклятие Пеллиноров, воскликнул он, вечно таскаться за этой паршивой Зверью. Уж если на то пошло, кому вообще она нужна? Сначала ты останавливаешься, чтобы спустить ищейку, потом у тебя сваливается забрало, потом ничего не видишь через очки. Поспать негде, где ты есть никому не известно. Зимой ревматизм, летом солнечные удары. И ведь несколько часов уходит на то, чтобы напялить эти клятые доспехи. А напялишь так либо изжаришься, либо заледенеешь, да они еще и ржавеют. Сидишь всю ночь, начищаешь. Ах, как бы мне хотелось иметь хороший собственный домик и жить в нем, с кроватями, с настоящими подушками, с простынями. Будь я богат, именно это я бы и купил. Хорошую кровать с хорошей подушкой и с хорошей простыней, на которой приятно лежать, а потом я бы вывел этого паршивого коня на луг да сказал бы этой паршивой ищейке: «Беги куда-нибудь, поиграй», и покидал бы в окно все мои паршивые латы, а паршивую Зверь оставил в покое, пусть она сама на себя охотится, вот что бы я сделал.
Если бы вы смогли показать мне дорогу домой, сказал хитроумный Варт, то сэр Эктор наверняка оставил бы вас ночевать.
Ты вправду так думаешь? вскричал Король. На кровати?
На кровати с периной.
Глаза у Короля Пеллинора округлились как блюдца.
С периной! медленно повторил он. А подушка там будет?
Подушки, пуховые.
Пуховые подушки! прошептал Король, затаивая дыхание. А затем стремительно выдохнул: Какой, наверное, чудный дом у твоего господина!
Я думаю, он не дальше чем в двух часах пути отсюда, сказал Варт, стараясь не упустить удачи.
И что же, этот господин послал тебя для того, чтобы ты меня к нему пригласил? (Он уже забыл, что Варт заблудился.) Как это мило с его стороны, очень мило, по-моему, что?
Он будет рад нас видеть, искренне сказал Варт.
Ах, как это мило с его стороны, снова воскликнул Король, принимаясь торопливо оправлять свою амуницию. И какой он, должно быть, милый джентльмен, раз у него есть кровать с периной! Я полагаю, придется ее с кем-нибудь разделить? произнес он с сомнением.
Вы сможете получить кровать в ваше полное распоряжение.
Кровать с периной, в полное распоряжение, с простыней и с подушкой, а может, даже с двумя или с подушкой и с валиком и не нужно вовремя подниматься к завтраку! Твой опекун, он как вовремя поднимается к завтраку?
Никогда, сказал Варт.
А блохи в постели есть?