Жужжащая темнота, которая секундой ранее поглотила шкурку от сосиски заволновалась. Зашипела с удвоенной силой. Так грозно, что в редких прорехах стали видны огненные вспышки и гальванические молнии.
Державшаяся до этого стойко, первой не выдержала Милка и что есть сил прижалась к трясущемуся Теодору. Так близко, что на секунду ей показалась, что от страха затряслась и она.
Бам! И внезапно в голову Милке прилетела знакомая сосисочная шкурка.
О, Святой Сасиско! раздалось во мгле.
И большая мохнатая туча выпрыгнула прямо на мопсов.
Мопсы завизжали.
Вот вы где! крикнула туча знакомым голосом, а потом завибрировала прямо как мопс, которому в уши попала вода.
Радуся наша любимая! Нашлась! завиляли хвостами, прощавшиеся с жизнью секундой ранее, мопсы. И кинулись обнимать хозяйку, появившуюся из осыпающегося кусками облака.
«Дзинь!» пискнул велосипедный звоночек, новый партнер для катастрофичного танца. И черная субстанция, окутавшая все вокруг, рухнула вниз, словно сорвавшийся с тросов лифт. Прямо на участников драмы. Похоронив навсегда под обломками стихийного бедствия.
***
Что в жизни «навсегда» в сказках лишь толчок для новой главы.
В воздухе кто-то разбрызгал невидимой лапой запах тревоги. Тот самый тяжелый аромат надвигающейся грозы, когда тягучие тучи сковывают в железные прутья ясное небо.
На затянутую мхом брусчатку опустилась одинокая монохромная снежинка. Сразу через секунду следом за ней опустилась другая. А потом мириада кружащих серых хлопьев под аккомпанемент гаркающих двуглавых ворон окутала пространство тоской и унынием.
Где мы? стряхнула черный пепел с белых плеч Милка.
Теодор оглянулся.
Серая кладка кирпичей, сквозь которые пробивалась пучками мохнатая растительность, давила с трех сторон и трансформировалась в мрачную подворотню. За ней открывался вид на небольшую площадь с маленьким неказистым фонтаном в виде осьминога, а если быть точнее кракена. Из фонтана лилась бурая жижа, беспрестанно брызгая на покрытую тем же серым кирпичом мостовую. В кольцо странную площадь взяли кривые домики. Устроившие прямо тут соревнование: кто из них дальше наклонится в сторону фонтана.
Точно не на ярмарке! Мама нас прибьет! и, нервно хихикнув, а возможно, громко икнув, Рада погладила треснувший экранчик розовых часов.
Внезапно дверь дома-победителя в конкурсе кривизны противно скрипнула, то ли впустив, то ли выпустив из себя темноту.
Глядите-ка! Это он! Милка ткнула лапой именно на ту зеленую, покрытую мхом и плесенью дверь, за которой только что скрылся их новый знакомый. Уголек!
Бежим! в голос крикнула троица.
Дом постанывал. Как многие ветхие дома, населенные душами прошлых хозяев, бурлил невидимой человеческому глазу энергией. А когда ребята подкрались ближе, недовольно выдохнул сонной вороной из-под крыши.
Стучи! скомандовала Милка Теодору, который и не намеревался переступать порог странного дома, А, махнула она лапой, Как всегда все сама! и дернула за пожелтевшую веревку, ведущую к ржавому колокольчику.
Руки уберите! грозно дзикнул голос из колокольчика, уберите свои грязные руки, я сказал.
Милка вздрогнула и на всякий случай проверила чистоту лап, предварительно плюнув на них и растерев об живот.
На сколько записывались, Имя и Фамилия, продолжил голос более спокойным тоном.
А к кому записываться?
Что за бестолковые создания! К создателю чудес и каштанового сублимата, конечно же!
Мы не знали, извините, Радуся подошла ближе и заглянула внутрь свисающего колокола.
Да что за день то сегодня! задребезжал голос, ходют и ходют тут без записи, грязными руками лапают, под юбку заглядывают.
Простите, я хотела понять, кто с нами разговаривает.
Глупости какие! Что тут понимать? Я говорю!
И в этот самый момент ржавый колокольчик повернулся, явив присутствующим свою недовольную физиономию. С зоркими черными глазками, моргающими из-под нависших металлических бровей. Маленьким железным носиком, укрытым россыпью ржавых веснушек. И сжатым в трубочку ротиком.
Колокольчики не умеют разговаривать! гавкнул Тедик, пятясь назад.
Ага, а чудики вроде вас умеют? зазвенел колокольчик раскатистым смехом.
Ребята испуганно переглянулись.
О, святой Сасиско! Больше никогда не буду есть сосиски неизвестного происхождения! Милка уже было вскинула лапы кверху, желая изобразить трагичную сцену, но возгласы ее перебила открывшаяся дверь. На пороге показался Уголек.
Черное на белое! от удивления он выпустил изо рта пыльное облако, Это вы? Это вы! Как вы сюда попали? А если вас увидят! А если узнают, что вы пришли со мной? А если узнают, что я бегал в город Света? А если
Уголек подпрыгнул и от испуга стал большим и пушистым, как рыбка фугу. Оглянувшись по сторонам, он втолкнул Милку и Радусю в дом и захлопнул дверь.
Оставшийся на пороге Теодор открыл рот, желая подать сигнал, указывающий на его существование. Но в ту же секунду дверь отворилась вновь, и из нее показалась голова Уголька. Хотя он и так состоял лишь из одной головы, это не помешало ему оглянуться еще раз по сторонам и жестом призвать забытого пса. Уголек сурово посмотрел на колокольчик и, приложив черный палец к черным губам, неприятно шикнул.
Ты ничего не видел! Ты ничего не знаешь! Кто будет спрашивать я отлучился по срочным делам. Вернусь вечером. Нет, лучше скажи, что вернусь завтра.
Слушаюсь! зазвенел покорно колокольчик.
И Уголек захлопнул дверь.
***
Глаза залила мгла. Где-то вдали, за зарытой дверью, раздавались шорохи, мигал теплый луч света и текла жизнь. Серая, унылая, но жизнь: с планами на будущее, мечтами, с возможностью радоваться и грустить. Во тьме же не было ничего.
Если ОНА узнает, что в город проник светоземец Она раздерет вас на части, выпьет кровь, а тела отправит скитаться по бездонной реке Тоски. Мне конец! послышался в темноте голос Уголька.
Она? всхлипнула справа Рада.
Река Тоски? буркнул Теодор слева.
Омномном.
Чавканье Милки перебил резко зажегшийся свет.
Милка стояла посередине комнаты возле круглого стола и закидывала один за другим в рот горячие пышки, которые кто-то красиво разложил по фарфоровому блюду. Пудра с пышек запорошила усы Милки и брови, что сделала ее немного похожей на премудрого старца.
Батюшки! взвизгнул тонкий голос из дверного проема, где застыла полноватая фигура в черном фартуке. В дверях, держа поднос с еще дюжиной пышек, стояла жабоподобного вида старушка. Серый чепчик на ее овальной голове, напоминающей дыню, слегка сполз на бок и приоткрыл прядь редких седых волос. Волосы скудными завитушками спали на белый накрахмаленный воротник, аккуратно уложенный поверх засаленного льняного платья.
Маменька, не волнуйтесь! Это ко мне! Сейчас я все улажу.
К тебе? И позволь мне объяснить, Амадеус Яниус Упус Глод младший! Что Светляки делают в нашем доме? Ты что, опять поднимался наверх?
Ну вот, Маменька, опять вы за старое? Никто, кроме них, не впустит Солнце в наш мир! Только Светляки знают, где находится ключ от Небесных Врат.
Твой отец! Амадеус! Твой родной отец! Потратил триста семьдесят пять лет, два месяца, четыре дня и пятнадцать часов, чтобы разгадать эту тайну! И где он теперь?
Жабоподобная старушка ткнула серым заляпанным рукавом в портрет жуткого вида создания с щупальцами вместо усов. Развернулась с подносом в руках, побежала прочь. Да так быстро, что Милка даже лапой не успела взмахнуть с просьбой разместить плюшки вместе с остальными на столе.
Яниус! прикрывшись лапой хихикнул Теодор.
Будь здоров! не расслышала Рада.
Смейтесь! Смейтесь! Я один знаю, как вам вернуться домой! Но я вам не скажу! Пока вы не расскажете мне, как вы излучаете свет.