После первого глотка меня замутило. Я поборол тошноту и сделал еще глоток. Проглотил и осторожно отважился на третий.
Я добавила капустного сока, сказала Маргарет. Верное средство.
Меня снова замутило. Она вернулась к очагу и принялась помешивать в котелке еще один источник запаха. Я видел, как крыса прошмыгнула вдоль стены из кладовки и нырнула в щель под дверью, выходившей во двор. Хотел бросить чем-нибудь в нее, но не было сил.
Неспешно я выпил все из кружки и подождал, что будет. Ничего плохого я не почувствовал. По крайней мере, во рту стало не так сухо.
Маргарет снова наполнила кружку, не спрашивая. Сэм был склонен злоупотреблять выпивкой, и она знала, что делать.
Я закрыл глаза. Когда я их открыл, Маргарет склонилась надо мной. Это была невысокая, крепкая женщина с черными волосами, темными глазами и румяная. Когда ей было жарко или когда она сердилась, казалось, что она взорвется. Она как раз так выглядела, но я не знал, по какой причине. Мои воспоминания о том, что было вчера вечером, были расплывчатыми. Понятно, что я был сильно пьян. Вероятно, это означало, что Сэм был пьян тоже.
Хозяин, сказала она. Можно с вами поговорить?
Позже, сказал я.
Она не приняла сказанное в расчет.
Одежда вашего отца, сэр. Я
Раздай бедным, прохрипел я. Продай. Мне совершенно наплевать, что ты с ней сделаешь.
Я не об этом, сэр. Я вчера чистила его камзол. Тот, что он носил. (Я потянулся за кружкой, морщась и не глядя на нее.) Хороший камзол, сказала она. Ему сноса нет.
Ну и избавься от него как-нибудь. И не докучай мне с этим, женщина.
Я чистила карманы.
Что-то в ее голосе заставило меня поднять глаза.
И что?
Вместо ответа она подошла к полкам на стене напротив очага и достала маленькую коробочку без крышки. Она поставила коробочку на стол.
Внутри лежал потрепанный отцовский кошелек и какой-то обрывок бумаги. В кошельке было два пенни мы никогда не давали ему больше, так как он либо терял деньги, либо их у него крали, если он не успевал их раздать. Еще там были четыре литеры шрифта все, что осталось от его печатного пресса на Патерностер-роу. Также там лежал его складной нож с деревянной рукояткой, потертой и в пятнах от постоянного использования. На самом дне обнаружился скомканный листок бумаги, испачканный ржавчиной.
Конечно же, не ржавчиной. Засохшей кровью. Такая же засохшая кровь, как на манжете его сорочки.
В памяти всплыл вчерашний разговор с Сэмом. Подметальщик перекрестков. Клиффордс-инн. «Там, где законники. Эти твари дьявола». И еще припомнилось, как отец нес чепуху о моей матери и о женщине на кушетке, о том, как он закрыл ей глаза.
Я взял бумагу и расправил ее. Это был обрывок большого листа. На обрывке я прочитал: «Твизден, Уиндам, Рейнсфорд, Д. Я.».
Маргарет наполнила мою кружку.
Его не было на прошлой неделе, хозяин.
Уверена?
Она презрительно отмахнулась от вопроса, как он того и заслуживал.
Мой мозг по-прежнему боролся со вчерашними возлияниями. Я сощурился и попытался сосредоточиться на написанном. Сначала идут три имени. Затем два инициала. Д. Я. такое известное имя, что достаточно инициалов?
Принеси мне булочку и масла.
Она вышла. Я сидел и смотрел в пустоту. Клиффордс-инн. Обрывок бумаги, испачканный кровью. Имена. Меня привело в замешательство, что отцовский бред содержал какой-то смысл. Он и вправду набрел на юристов. Но бумагу он мог подобрать где угодно.
Дверь, ведущая во двор, открылась и закрылась. Послышались шаги в проходе к судомойне и стук костыля по мощенному плиткой полу.
На пороге кухни появился Сэм. Он кивнул в сторону судомойни и задней двери:
Барти во дворе.
Я уставился на него.
Он ничего у меня не получит. Рано еще, едко заметила Маргарет. Скажи ему, пусть после обеда приходит.
Придержи язык, женщина. Сэм повернулся ко мне. Хозяин, это Барти. Подметальщик, который видел вашего отца. Вы велели его отыскать. Помните? В «Дьяволе»?
Внезапно я протрезвел, или мне так показалось.
Веди его сюда.
Лучше бы вам выйти, хозяин. Маргарет наморщила нос. Если соблаговолите. От него воняет.
Дай ему какой-нибудь еды, сказал я. Вынеси.
И вот что еще, сэр, сказал Сэм. Барти говорит, что видел вашего отца еще раз.
О чем ты, черт возьми?
Голос Сэма звучал незлобиво:
В пятницу утром. Как и в четверг.
Повисла тишина. Я разинул рот. Маргарет застыла, как статуя, со сковородкой в руке, когда нагибалась, чтобы поставить ее на огонь.
Я сглотнул. И медленно выговорил:
Ты имеешь в виду прошлую пятницу? В день, когда мой отец умер?
Сэм кивнул.
Он видел, что случилось?
Он только вам скажет. От меня ему никакой пользы. Вы при кошельке.
Маргарет тихо простонала и поставила сковороду на огонь.
Почему он раньше ничего нам не сказал?
Его посадили за решетку за долги в тот самый день. Только вчера вечером его матушка собрала денег, чтобы вызволить его из тюрьмы.
Сэм направился по коридору во двор. Я последовал за ним. Через его плечо я увидел подметальщика, который сидел на краю колоды, в которую собирали дождевую воду. Он был закутан в грязный плащ, шляпа надвинута на уши. Скрюченный человек с землистым лицом.
Завидев нас, он вскочил на ноги и неуклюже поклонился. Потом снова закутался в плащ, будто хотел сделаться как можно более незаметным.
Сэм говорит, ты видел моего отца в день, когда он умер, сказал я. И за день до того, как привел его сюда.
Барти закивал так неистово, что с головы слетела шляпа, обнажив плешь с коростой и редкие жирные волосы, ниспадающие до плеч. Он облизнул губы.
Вы не потащите меня в суд, господин? Пожалуйста, сэр.
Тогда скажи правду.
Я ничего плохого не сделал. Он переводил взгляд с меня на Сэма. У него были глаза собаки, которая боится, что ее побьют.
Скажи мне, потребовал я. Беднее от этого не станешь.
Все было как в четверг, господин. Он опять вышел из Клиффордс-инн на Флит-стрит. Он очень спешил и наткнулся на лоток с книгами. И продавец обругал его.
Сэм толкнул Барти локтем:
Расскажи его милости остальное.
Барти поморщился:
Он оглядывался. Будто кто-то его преследовал.
Что? выпалил я. Кто?
Этого я не видел, сэр. Ехала телега со стороны собора Святого Павла и карета навстречу из-под ворот. Я подумал: «Надо помочь старику, как я уже делал однажды».
Надеемся, тебе это окупится, сказал Сэм. Все это можно опустить. Продолжай.
Ну Барти посмотрел на меня, потом отвел взгляд. Тогда это и случилось. Старик споткнулся и упал на дорогу перед телегой. Но я слышал
Я схватил его за шиворот и потянул на себя. Мне хотелось его трясти, пока он не испустит дух.
Что ты слышал?
Его крики, господин. Его крики.
Я отпустил негодяя. Он рухнул на колоду. Меня трясло.
Что было потом? спросил я.
Все движение встало. Я вышел на дорогу посмотреть
Нельзя ли чем-нибудь поживиться?
Он выдавил заискивающую улыбку:
Он был еще жив, сэр. Все еще. Вокруг него собралась толпа. Он поднял глаза и увидел меня среди собравшихся. Ей-богу, он меня увидел, господин. Ей-богу. Он узнал меня. Я точно знаю. Он сказал: «Грач. Где грач?»
Грач, повторил я. Грач? Какой грач?
Барти уставился на меня.
Я не знаю, что он имел в виду, господин. Но он точно был чем-то напуган.
Что еще? потребовал я.
Это все, что он сказал, господин. Потом он преставился.
Позже тем же утром в дверь постучали. Сэм объявил, что это пришел портной для примерки.
Я чуть не забыл о встрече, возможно, потому, что мне не хотелось о ней помнить. Смерть мрачная штука, хлопотная и дорогая, как и ее последствия. Но в глазах общества было бы неправильно, если бы я показался на людях без видимых знаков скорби.
Некоторые подобные знаки было легко устроить без особых трат. Перед похоронами я велел Маргарет сделать тусклыми металлические пряжки, нашить черный шелковый креп на ленту шляпы и намазать черным мои лучшие коричневые башмаки, включая подошвы, по совету Маргарет, поскольку они будут видны, когда я преклоню колени во время молитвы.