Прекрасны, прекрасны, эхом отозвались углы.
Впрочем, «профурсетка» и не думала обижаться. Она довольным взглядом обвела свою свиту и звонко спросила:
Госпожа де Бержер, что там с завтраком? Подают?
Как всегда, мадам, свежие круассаны и горячий шоколад. А в буланжери уже начали выпекать багеты.
Как же хочется сменить обстановку! произнесла Дама с ноткой сожаления.
Теперь, когда солнечный свет вовсю струился в окна апартаментов, можно было хорошо рассмотреть обладательницу капризного голоса. Она восседала на небольшой кушетке с таким изяществом и грацией, словно позировала невидимым зрителям. Словно действие происходило не в интимном пространстве ее будуара, а где-то на сцене, на глазах у сотен людей.
Вот бы сейчас парочку бриошей и глоточек свежего воздуха! Ну отчего судьба так жестока ко мне?! Чем я заслужила эту участь? она опять вздохнула.
Не грустите, мадам! В жизни все меняется. Надо лишь немного подождать! изрек с присущим ему бесстрастием месье де Саблие.
Ну хорошо, неожиданно быстро переключилась Дама, пока мы ждем, предлагаю сыграть в ассоциации, тонкими пальцами она оправила чуть съехавшее плечо платья. Месье Отрюш, на какой букве мы остановились вчера?
«Пэ», буркнул конфликтер из своего закутка.
Это замечательно! обрадовалась Дама. Казалось, буква «пэ» была наполнена для нее каким-то особым смыслом.
Замечательно, замечательно! подхватили углы.
Тогда Париж. Какие ассоциации вызывает у вас этот город?
Прелестница вопрошающе оглядела присутствующих.
Канкан, пискнул кто-то.
И со всех концов понеслось:
Фуа-гра
Тулуз-Лотрек
Мулен Руж
Фалюш
Бодлер и лягушки, заключил месье Отрюш.
Сама красавица молчала. На ее лицо вновь пала тень печали.
А вы, мадам? Что значит Париж для вас? аккуратно поинтересовались из какого-то угла.
Ах, друзья! воскликнула Дама. Если б я могла заключить в одно слово все то, что чувствую по отношению к любимому городу! Гранд-Опера, бульвар Сен-Жермен, Кафе де Флёр Наши блестящие вечеринки, променады, разговоры о прекрасном
«В объятиях любви продажной жизнь беззаботна и легка» зачем-то влез в монолог Дамы месье Отрюш.
Прекратите паясничать! строго осадила балагура она. Ваши экзистенциальные сентенции часто неуместны и полны сарказма, а меж тем
А меж тем, мадам, Бодлер писал свои стихи задолго до рождения озвученного вами направления. И если вы полагаете, что его отрешенная созерцательность отражает типичные экзистенциальные противоречия, вполне подходящие под определение гностической антиномии, то, извольте, здесь я, пожалуй, с вами соглашусь. Однако
Да замолчите же вы наконец, несносный пустозвон! Ох, мадам, если б только столкнуть на пол его зловредную книгу! Ведь он всю плешь проест нам своим Бодлером, уже не сдерживаясь, сокрушалась старуха де Пуавриер.
Отрюш смерил недоброжелательницу ледяным взглядом.
Возомнили, что можете меня уязвить? А хотите знать, кто вы? Вы завистливая старая перечница, не обладающая даже толикой тех знаний, которые есть в моей голове. Вы и подобные вам всегда будут ненавидеть тех, кто умнее.
Углы затаили дыхание. Пространство наполнялось приятным скандальным флером. Легкой дымкой он колыхался в воздухе, обещая обитателям комнаты наполненный смыслом день. Одни упивались чужими эмоциями, другие восторгались отчаянным выпадом «пустозвона», третьи тихо радовались, что досталось не им. Уже слышны были пересуды и шепот тех, кто всегда сплетничал за спиной.
Господа, успокойтесь! Нам всем сейчас непросто, месье де Саблие со свойственной ему рассудительностью предпринял попытку примирить враждующих. Я понимаю, вы устали друг от друга, от этой вечной неопределенности. От монотонности дней и спертости воздуха. Но не стоит терять веры! Нужно лишь немного подождать!
Словно вняв увещеваниям месье де Саблие, все смолкли. Тишина стояла такая, что звук ключа, который кто-то вдруг повернул в замочной скважине, показался обитателям комнаты громом средь ясного неба. На пороге появилось несколько мужчин.
Боже правый! воскликнул один из них, пожилой, но весьма бойкий брюнет с лихо закрученными усищами. Да это же замок Спящей красавицы! Каков антураж, а! Так что вы говорите, месье инспектор, хозяйка квартиры живет на юге Франции?
Жила, поправил усача второй из пришедших высокий тощий мужчина с огромной бородавкой на носу. Он изучающе оглядывал стены. Хозяйкой была некто Соланж Божирон. Говорят, она сбежала отсюда еще в тридцать девятом и с тех пор никогда не возвращалась в Париж. Прошло семьдесят лет. Что ж, приступим, господин Шопан де Жанври?! Дел у нас с вами невпроворот.
Это вы точно подметили, месье инспектор. Мне, как оценщику, еще не доводилось иметь дело с таким количеством раритетов, собранных в одном месте. Вы только посмотрите какой страус! усатый тип провел пальцем по перьям Отрюша. Слой многолетней пыли моментально взвился в воздух.
Он-то что здесь делает?!
Инспектор чихнул, и новые вихри взлетели вверх. Потрепанная книга вдруг обнаружила буквы там, где ранее виднелось лишь пыльное пятно.
Шарль Бодлер, констатировал вслух брюнет. Так, ребята, за работу! зычно выкрикнул он.
Его помощники рассредоточились по салону. Кого-то двигали. Нахально заглядывали под подолы столешниц и тумбочек. Что-то записывали. Вдруг один из мужчин привлек всеобщее внимание присвистом.
Что там, Андрэ? спросил с другого конца комнаты начальник.
Джованни Болдини, месье. С подписью. Неизвестный портрет.
Да ну! Скажешь тоже! недоверчиво выдохнул усач, оторвавшись от старой, но весьма изящной перечницы, одиноко украшавшей небольшой столик. И двинулся навстречу картине
Она сидела, отвернувшись от приближающихся к ней мужчин. Тонкими пальцами оправляя чуть съехавшее плечо платья Безошибочно чувствуя, что все они сражены, влюблены, покорены ее изяществом и грацией Сидела и кокетливо смотрела вдаль, а солнечные блики играли на складках ее роскошного розового одеяния
Примечание автора: портрет Марты де Флориан, принадлежащий кисти Джованни Болдини был продан с аукциона за 2,1 миллиона евро в 2010 году. Спустя семьдесят лет прекрасная Дама наконец обрела столь желанную свободу. Иногда и правда нужно лишь немного подождать, так ведь?
Отрюш (с франц. autruche) страус
Пуавриер (с франц. poivrière) перечница
Бержер (с франц. bergère) пастушка, так же называлось кресло в стиле Людовика Пятнадцатого
Саблие (франц. sablier) песочные часы
Анна Киселёва. ИСТОЧНИК
В сентябре Париж удивительно хорош. Словно лето забыло, что ему пора уходить, и, по привычке, продолжает заботливо припекать. Но эти сухие прозрачные деньки уже наполнены осенней ностальгией: кроны каштанов лишены зеленого блеска и подернуты ржавчиной, их первые листья уже опали и теперь шуршат коричневым облаком под ногами высыпавших на обед школьников. В руках дети держат бесполезные под полуденным солнцем курточки. Без них по утрам никак настолько свежо, что зябко даже открывать ставни сразу после сна. Крики и смех соединяются со звуками автомобильных гудков, ветер с Сены мягко подпевает, а уличные террасы наполняются дребезжанием вилок вперемежку с нескончаемой болтовней. Два сезона удивительным образом переплетаются в этом городе, играя по своим, известным только им, правилам.
У Хлоэ тоже было время обеда. Она сидела на ступеньках Пантеона в окружении стаек таких же студентов и с аппетитом доедала сэндвич с тунцом. Из ее хлопковой сумки, лежащей тут же, выглядывали зеленое яблоко и спортивная бутылка. Хлоэ была рада стать частью этого мира. Ее мечта поступить в магистратуру философского факультета Пантеон-Сорбонна исполнилась. Хлоэ обожала Париж. Друзья и родители не понимали этой страсти и каждый раз удивленно округляли глаза, когда она рассказывала о своей любви к широким бульварам, утопающим в платанах, высоким набережным, оживляющим спокойную Сену и серо-жемчужным крышам с маленькими круглыми окошками. Для французов Париж уже давно стал синонимом гигантского шумного муравейника, без конца вытягивающего силы. Этот город меньше всего подходил для так любимого ими lart de vivre1.