ЭВИС»
Джослин, прочитав письмо, был удивлен выказанной в нем наивностью, а также архаичной простотой Эвис и ее матери, полагавших, что обычаи все еще серьезный и действующий принцип, который для него и других покинувших остров уже был пережитком варварства. У его отца, как у стяжателя, могли быть практические пожелания по поводу наследников, которые придавали правдоподобие предположениям Эвис и ее матери; но Джослину он никогда не высказывался в пользу древних обычаев, каким бы старомодным он ни был.
Поэтому, забавляясь тем, что она считает себя современной, Джослин был разочарован и немного раздосадован из-за того, что такая непредвиденная причина лишила его ее общества. И как только старые понятия выжили в условиях нового образования!
Просим читателя помнить, что эти события, хоть и недавние в истории острова Пращников12, произошли более сорока лет назад.
* * *
Обнаружив, что вечер затянулся, и не имея желания возвращаться и нанимать экипаж, он быстро пошел дальше один. В столь открытом месте ночной ветер был довольно порывистым, а море за галечным барьером билось и металось в запутанных ритмах, которые с одинаковым успехом можно было интерпретировать как шум битвы или возгласы благодарности.
Вскоре на бледной дороге перед собой он различил фигуру, фигуру женщины. Он вспомнил, что мимо него прошла какая-то женщина, когда он читал письмо Эвис при свете последнего фонаря, и вот теперь он нагонял ее.
На мгновение он понадеялся, что это может быть Эвис, изменившая свое решение. Но это была не она и не кто-то, похожий на нее. Фигура у этой была выше и квадратнее, чем у его невесты, и, хотя стояла всего лишь осень, она была закутана в меха или в какую-то другую толстую и тяжелую одежду.
Вскоре он поравнялся с ней и смог разглядеть ее профиль на фоне огней рейда. Он был величественный, завораживающий, как у настоящей Юноны13. Ничего более классического он никогда не видел. Она шла размашистым шагом, но с такой легкостью и мощью, что в течение нескольких минут разница в их скорости была незначительной; и все это время он размышлял и строил догадки. Однако он уже собрался было пройти мимо, когда она неожиданно обернулась и заговорила с ним.
Мистер Пирстон, я полагаю, из восточных каменоломен?
Он подтвердил и только сейчас смог разглядеть, какое у нее было красивое, властное лицо вполне подходящее к гордым интонациям ее голоса. Она была совершенно новым типажом в его опыте, и выговор у нее был не такой местный, как у Эвис.
Не могли бы вы сказать мне, который час, пожалуйста?
Он взглянул на свои часы при свете спички и, сказав ей, что сейчас четверть восьмого, заметил по мгновенному отблеску огонька, что глаза у нее немного покрасневшие и воспаленные, как будто от слез.
Мистер Пирстон, простите ли вы меня за то, что, пожалуй, покажется вам весьма странным? Другими словами, могу я попросить вас одолжить мне немного денег на день или два? Я была так глупа, что оставила свою сумочку на туалетном столике.
Это действительно показалось странным: и все же в образе молодой леди были черты, которые в одно мгновение уверили его в том, что она не мошенница. Он уступил ее просьбе и сунул руку в карман. На мгновение рука задержалась там. Сколько она имела в виду, говоря «немного денег»? Юнонианские качества ее фигуры и манер заставили его импульсивно погрузиться в гармонию с ней, и он ответил царственно. Он почуял романтику. Он протянул ей пять фунтов.
Его щедрость не вызвала у нее явного удивления.
Этого вполне достаточно, спасибо, тихо заметила она, когда он назвал сумму, чтобы не дать ей возможности увидеть ее самой.
Пока он догонял ее и разговаривал с ней, он не заметил, что поднявшийся ветер, который переходил от пыхтения к рычанию, а от рычания к реву с привычной здесь внезапностью своих перемен, наконец принес то, что и сулил этим своим непостоянством, дождь. Капли, поначалу ударявшие в их левые щеки, словно пульки из пневматического ружья, вскоре приняли характер шквальной пальбы с противоположного берега, одного залпа которой было достаточно, чтобы пробить рукав Джослина. Рослая девушка отвернулась и, казалось, была несколько обеспокоена таким натиском, которого она явно не предвидела перед тем, как отправиться в путь.
Мы должны найти укрытие, сказал Джослин.
Но где? спросила она.
С наветренной стороны тянулся длинный однообразный берег, довольно низко громоздившийся, чтобы служить заслоном, за ним слышался клыкастый хруст гальки в море; справа от них простиралась внутренняя бухта или рейд, далекие ходовые огни кораблей сейчас тускло мерцали там; позади них в низком небе то тут, то там вспыхивали слабые искры, показывающие, где возвышается остров; впереди же не было и не могло быть ничего определенного, пока они не добрались до шаткого деревянного мостика, расположенного в миле пути; замок Генриха Восьмого находился еще немного дальше.
Но прямо на самом верху берега, куда ее, по-видимому, вытащили, чтобы уберечь от волн, стояла одна из местных лодок, называемых лерретами14, дном кверху. Как только они увидели этот леррет, парочка, повинуясь одновременному порыву, устремилась к нему вверх по галечному склону. Затем они поняли, что он лежит там уже давно, и обрадовались, обнаружив, что леррет способен обеспечить большую защиту, чем можно было предположить, глядя издалека. Он служил убежищем или складом для рыбаков, а дно его было просмолено и служило хорошей крышей. Забравшись ползком под носовую часть, которая нависала над берегом с подветренной стороны на подпорках, они пробрались внутрь, где на нескольких шверцах15, веслах и других обломках деревянных конструкций лежала куча сухого материала целый невод. Вот сюда они и залезли, и уселись, не имея возможности стоять прямо.
V. Забота
Дождь обрушился на киль старого леррета, как зерно, горстями брошенное каким-то колоссальным сеятелем, и наступила полная темнота.
Они сидели, скрючившись, так близко друг к другу, что он чувствовал прикосновение ее меха. Никто из них не произнес ни слова с тех пор, как они сошли с дороги, пока она не проговорила с напускным безразличием: «Вот незадача!».
Он признал, что так оно и было, и после нескольких последующих замечаний обнаружил, что она, определенно, была вся в слезах, а в ее речи то и дело слышался сдавленный вздох горячности.
Возможно, для вас это более незадача, чем для меня, сказал он, и мне очень жаль, что так вышло.
Она ничего не ответила на это, и он добавил, что здесь довольно пустынное место для женщины, одинокой и идущей пешком. Он надеялся, что не случилось ничего серьезного, что могло заставить ее выйти в такое неподходящее время.
Поначалу она, казалось, вовсе не была расположена откровенничать о своих собственных делах, и ему оставалось только гадать о ее прошлом и имени, а также о том, откуда она могла знать его. Но поскольку дождь не подавал ни малейших признаков прекращения, он заметил:
Я думаю, нам придется вернуться.
Никогда! произнесла она, и в этом слове была слышна твердость, с которой она сжала губы.
Почему бы и нет? поинтересовался он.
На то есть веские причины.
Я одно не могу понять, откуда вы знаете меня, в то время как я ничего не знаю о вас.
О, но вы знаете меня по крайней мере, слышали обо мне.
В самом деле не знаю. Откуда мне знать? Вы кимберлин?
Нет. Я настоящая островитянка или, вернее, была ей Вы не слышали о компании «Бест-Бед Стоун»?
Еще бы! Они пытались разорить моего отца, отобрав у него торговлю, или, по крайней мере, этого хотел основатель компании старый Бенкомб.
Это мой отец!