Марина сидела за столом, грея озябшие руки о чашку с горячим чаем и витая в облаках, когда на кухню по-хозяйски вошел Игорь. Она изумленно уставилась на него, от неожиданности не зная, что сказать.
Привет! Ждала? Я так и понял, когда спокойно открыл двери своими ключами. Замки ты не поменяла. И он плотоядно ухмыльнулся во все тридцать два зуба.
Марина с резким звоном поставила чашку на стол.
Во-первых, квартира не моя, и менять замки не моя прерогатива. Во-вторых, ты что здесь забыл? прозвучало агрессивно, но она именно этого и добивалась.
Он небрежно передернул плечами.
Дело вовсе не в вещах. Я тебя утешить приехал.
Меня? Утешить? от негодования у Марины аж голос пропал, и она молча смотрела на него, желая послать куда подальше, но не в силах этого сделать из-за спазма в горле.
Игорь с намеком ей подмигнул. Вышло на редкость похабно.
Я же понимаю, как тебе тяжело одной. Ты же птичка домашняя, без семейного гнездышка жить не можешь. Поэтому я буду приезжать к тебе так часто, как смогу. Так что не считай себя брошенной. Я просто не мог отказаться от сделанного мне предложения. Как говорится, такими вещами не разбрасываются. Но ты не волнуйся это не навсегда. Вот оперюсь, встану на ноги, и тогда мы заживем вместе. Как прежде.
Марина закашлялась. Спазм все не проходил, и она, схватив чашку с чаем, принялась пить его большими глотками, с трудом проталкивая жидкость в пищевод.
Он с удовлетворением проследил за ее судорожными движениями.
Я так и знал, что ты будешь вне себя от радости. Ты всегда такая экспансивная!
Он подошел к ней и обнял за плечи. Развернувшись, она с ненавистью выплеснула ему в лицо остатки чая.
Вон отсюда, мразь! прошипела, потому что голос так и не вернулся. Вон, немедленно!
Он поморщился и вытер рукой бегущие по лицу капли.
Ты потише как-нибудь реагируй! Я понимаю, ты несколько обижена, но пойми, такой шанс, что выпал мне, умные люди из рук не выпускают. Впрочем, тебе этого не понять. Ты всегда была слишком уж правильная и боязливая. А я люблю ловить фортуну за хвост. Но ты не волнуйся. Я буду приезжать к тебе часто. Одинокой ты себя чувствовать не будешь. Обещаю.
Марина в гневе вскочила, выдвинула ящик кухонного стола и схватила металлический молоток для отбивания мяса. Он был весьма увесистым, и она, постукивая им по раскрытой ладони, предложила бывшему жениху:
Убирайся немедленно! Считаю до трех! На слове три начинаю тебя дубасить по чему придется! Так что выбирай! и принялась угрожающе считать: Раз
Игорь насмешливо хохотнул и отправился к дверям, говоря на ходу:
Успокойся, успокойся, я уже ухожу! Можешь считать, что меня нет. Но через пару дней вернусь. К тому времени ты уже успокоишься, поймешь, что так гораздо лучше, чем куковать одной, и сама мне на шею бросишься! И так оно и будет, потому что я тебя всегда просчитывал на мах и еще ни разу не ошибся!
Он вышел, Марина тут же накинула на дверь цепочку во избежание дальнейших недоразумений и вернулась на кухню.
На автомате протирая стол и убирая с пола остатки чая, старалась спокойно обдумать случившееся. Не получалось, обида и злость не давали рассуждать здраво. В груди все кипело и, чтоб хоть немного успокоиться, она принялась за мытье полов. Уборка всегда помогала ей избавиться от лишнего напряжения. Пытаясь обрести душевное равновесие, она в исступленном раже перемыла всю квартиру, но успокоиться так и не смогла.
Появилось пренеприятнейшее чувство обмана. Неужто Игорь всегда был таким самовлюбленным и недалеким? И, в самом деле, просчитывал ее на мах?
Она с вожделением посмотрела на оставшийся на кухонном столе молоток. Взяла в руки, подержала. Его холодная тяжесть почему-то внушала уверенность в собственных силах. Она никогда прежде не понимала, как можно бить человека, но теперь поняла, что порой это очень, очень приятно.
Замахнулась молотком, представила перед собой самодовольное лицо Игоря и с силой ударила по нему раз, другой. С воображаемого лица медленно сползла наглая усмешка. Рассмеявшись, убрала молоток в стол. На душе стало немного легче.
Позвонила квартирной хозяйке, попросила сменить замки. Та с неудовольствием согласилась, но пообещала прислать мастера только после новогодних праздников. Сейчас ей не до того.
Решив, что еще неделю она проживет, оставляя ключи в замке, чтоб снаружи открыть дверь было невозможно, Марина подумала об Арсении. Сколько она наделала глупостей! Надо было хотя бы попытаться ему понравиться. А она изображала из себя какую-то квашню. Но теперь уже ничего не поправить. Пусть будет так, как будет. От нее, похоже, уже ничего не зависит.
Выезжая со двора, Игорь довольно насвистывал. Он не ожидал, что начнет скучать по Маринке почти сразу после ухода. Похоже, он привязался к ней гораздо сильнее, чем предполагал. Но теперь все хорошо. Больше не нужно опасаться соперника, у нее точно никого нет. И он постарается, чтоб и не было. То, что она на него злится, замечательно. Значит, вовсе не так равнодушна, как хочет показать. Была же она три года его подружкой? Вот и снова ею станет. Только уже не гражданской женой, как она себя считала, а любовницей, что, по сути, одно и то же.
Главное, чтобы Регина ничего не узнала. А он сделает все, чтоб не узнала. К чему ему ненужные сложности? Она и без того ревнует его к каждой встречной-поперечной. Но это не мудрено, с ее-то внешностью и возрастом ей только ревновать и остается. Самое в ней привлекательное это ее деньги. Но придет время, он с ее помощью подкопит свой капиталец, тогда и отправится в свободное плавание, помахав ей ручкой на прощание.
В телестудии шла обычная суета, разве что было еще суматошнее чем обычно, все-таки новогодние праздники самое напряженное время в году. Приехавший сюда по вызову главного редактора Арсений шел по длинному серому коридору, постоянно раскланиваясь с сотрудниками и перебрасываясь редкими фразами с любопытствующими. Таких, впрочем, было немного. Все спешили по делам кто куда.
Зайдя в кабинет к главному, Арсений споткнулся от неожиданности на диване, непринужденно поджав под себя ноги, сидела уставшая Марина в черных джинсах и черном свитере. Она постоянно носила черное, считая, что этот цвет придает загадочности ее облику.
Рядом с ней, как обычно, обитал ее представительный менеджер в строгом костюме-тройке и завязанном сложным узлом белоснежном галстуке, призванном подчеркнуть неординарность своего владельца. Он внимательно слушал редактора, что-то настойчиво ему внушавшего.
Завидев Арсения, Марина завлекательно улыбнулась, чуть склонив голову набок. Ей нравилось видеть восхищенный блеск в глазах своих обожателей и всегдашнюю готовность пасть к ее ногам. Особенно у этого, одного из своих самых давних и упорных поклонников.
Арсений автоматически улыбнулся в ответ и вдруг понял, что того священного трепета, который охватывал его при каждой встрече с этой невероятной красавицей, больше не испытывает. Он даже растерянно посмотрел вокруг, будто уверяясь, что он на этом свете, а не на том, и снова посмотрел на нее.
Хороша и даже очень. Но вот какая-то потрепанная эта красота. Может, она просто устала? Ведь ей наверняка пришлось работать все новогодние праздники.
Нечего пялиться на мою девочку, лениво предупредил его Гоша. За погляд и деньги берут.
Арсений поморщился. Деньги, деньги и снова деньги! Он что, ни о чем другом говорить не в состоянии?
Знаю, это твой кусок хлеба. С колбасой, маслом и икрой. Сказал жестко и даже развязно, Марина поморщилась от его хулиганского тона, но он добавил еще похлеще: А что ты делать будешь, если она от тебя уйдет? По миру пойдешь?