В комнату ворвался Платон:
Анфиса, чем страдаешь? Есть мысль! Вся наша мистическая афера началась с янтарных часов! Мысль улавливаешь? Надо выпустить эффектные часы для мистических сеансов, а продать их экстрасенсам! быстро прокричал он.
Отлично, Платон! Но мы специализируемся не на часах!
Скучная ты, так придумай жесткую мебель для перехода людей в экзотическое состояние. Полина бы меня поняла.
Лучше бы он этого не говорил, в Анфисе появилась двойная ревность к Полине.
Степан Степанович, поговори с Полиной. сказала Анфиса и вышла из комнаты на кухню.
Я Платон, ты забыла? крикнул он ей вслед.
Анфиса не ответила, ревнуя его к Полине, второй жене Степана Степановича, она поняла, что она его любит!
Анфиса, соглашайся на диван со мной. сказал мужчина, подхватив ее на руки, и, сверкая белыми зубами, он перенес ее в комнату, где стояли янтарные часы, очень похожие на те, что когда-то они купили в деревне у дороги.
Вот так и рождаются легенды. сказала Анфиса.
Что было дальше? Что-то необычайно приятное. Но любое приятное чувство иногда надоедает. В такие минуты Степан Степанович уходил от Инессы Евгеньевны, а Платон уходил от Анфисы, но ненадолго.
В дверь позвонили. Естественно, за дверью квартиры стоял Платон.
Анфиса, не гони! Можно я к тебе пройду в комнату?
Платон, ты один вполне войдешь в эту комнату, но за тобой придут твои друзья. Тесно станет.
Не издевайся, пробасил Платон, поднял Анфису на руки и вместе с ней прошел в маленькую квартиру.
Выпусти меня! Не люблю я, когда меня поднимают! Отпусти!!! закричала Анфиса в крепких руках мужчины.
Платон осторожно опустил Анфису на пол со словами:
У меня есть идея! Ты будешь жить на кухне, а я в комнате с часами. Все на местах! Не хочу я жить в домике с мужиками!
сказать, что у тебя нет совести это ничего не сказать, зло процедила Анфиса. Ты что думаешь, мне легко было переехать из квартиры в эту маленькую квартиру?!
Тебе меня не выгнать! Я большой! Я весь тут! А что это за архитектурные часы стоят? Откуда такое старье в моей комнате? Выноси! Я могу и новые шкафчики сделать. Мне не нравится их громкое тиканье на моей территории! Останови часы! нарочито раскричался Платон, словно он выпил немного для храбрости.
Дух янтарных часов очень обиделся за себя и добрую хозяйку, он подсветил янтарь на циферблате, и часы засветились. Вскоре заискрились и стрелки на часах. Анфиса посмотрела на часы и поняла, что в них живет дух времени. Она прекрасно знала, что многие предметы старины дышат своим временем.
Чего это часы ожили? спросил Платон у пространства.
Второй раз на него часы обиделись, дух часов дыхнул на Платона, и его душа вселилась в янтарные часы. Тело Платона приобрело внутреннюю оболочку шкафа, его мозги стали часовым механизмом.
Комната вновь была полностью в распоряжении Анфисы. Платон растворился в часах, словно его и не было.
Платон, ты в часах? Пошевели стрелками, если меня слышишь! весело воскликнула Анфиса.
Стрелки на часах пошевелились и пошли обычным путем.
Вот до чего тебя жадность довела, часами стал.
Часы подмигнули ей янтарной единичкой.
Платон, если в тебя магнитофон вставить, тогда нормально будешь мне говорить, о чем часы думают.
После рождения ребенка Анфиса пришла к Инессе Евгеньевне с одной просьбой: совершить родственный обмен, по которому они переезжают втроем в трехкомнатную квартиру, а она переезжает в однокомнатную квартиру. И все довольны. Обмен состоялся, даже мебелью не менялись, все осталось стоять на своих местах, как и антикварный магазин.
Степан Степанович сидел у Инессы Евгеньевны дома с ее маленьким внуком, заигрывая перед малышом, с тревогой оглядываясь на янтарные часы подарок Платона. Он не выдержала загадок последних дней, поэтому спросил у Инессы Евгеньевны:
Инесса Евгеньевна, откуда Вы знаете о тайне стариной мебели?
Степан Степанович, я давно занимаюсь антикварными предметами мебели, не все из них, но наиболее ценные экспонаты хранят в себе дух прошлого, и к нему надо относиться с большим почтением, вот и вся тайна, и она ласково погладила стенку славянского шкафа.
Степана Степановича как подменили, он стал нежным, услужливым, почтительным к семье и мебели Инессы Евгеньевны и перестал употреблять негативные слова.
Инесса Евгеньевна купила себе новую квартиру, но о ней даже Степану Степановичу ничего не сказала. Последнее время она боялась всего и всех. А он, потеряв ее из вида, посмотрев на себя в большое зеркало в магазине, решил присмотреть за Анфисой. Он хорошо знал, где она гуляет с коляской, и просто хотел ее дождаться, когда она выйдет гулять с ребенком, а там будь что будет!
Вместо Анфисы в подъезд вошла продавец Леночка, вскоре она вышла с Платоном и они, спокойно держась за руки, как влюбленные, прошли недалеко от Степана Степановича, который успел прикрыть лицо газетой, а одежда на нем была для них незнакомой.
Степан Степанович решил заглянуть к Инессе Евгеньевне, но в ее квартире оказался Родион, он что-то чинил в квартире. На вопрос о хозяйке он ответил, что она переехала, а на вопрос, где Анфиса с ребенком, он не знал ответа. В большой соседней квартире дверь никто не открывал, там никого не было.
Степан Степанович вернулся к Родиону, обхватил свою большую голову руками и зычно закричал в пространство:
Где Анфиса?!
Степан Степанович, чего кричишь? Она уехала на открытие музея, вспомнил Родион, потом к ним приехали мужики и увезли к ней ребенка, мне слышно было сквозь дверь.
А Инесса Евгеньевна знает?
Мне неизвестно, кто и что из них знает. Я не знаю, где она живет теперь.
Мобильный телефон запищал кнопочками в руках Степана Степановича:
Инесса Евгеньевна, где ты? Где Анфиса с ребенком? Я сижу у Родиона. Она точно не в музее, а Платон спокойно с Леной ходит.
Почти поняла. Где я не скажу. Я не хочу тебе свою квартиру показывать во избежание наезда твоих детей. Где Анфиса? О, это тайна. Дальше сам соображай, тема сия для меня неприятная, да и тебе ко мне ехать нет необходимости.
Степан Степанович сжал в руке мобильный телефон, он хрустнул, впиваясь осколками пластмассы в руку. Родион побежал за йодом, а Степан Степанович с ревом вылетел из квартиры, бросив на пол окровавленные осколки телефона. Он бежал широкими шагами домой, вытаскивая куски пластмассы из ладони. Дома он промыл раны, выпил таблетки, что под руку попались, и лег спать.
На следующий день Анфиса встретила Платона, который возвращался от Лены. Они дошли с детской коляской до местного пляжа. У пруда в вечерних лучах солнца лежали несколько человек. Две девушки привлекли всеобщее внимание. На одной из них были только маленькие трусики, а открытые для публики груди свободно волновались от ее дыханья.
В трех шагах от них на скамейке сидел молодой мужчина и тянул пиво из банки, не отрывая глаз от доступных взгляду грудей. Платон от того зрелища почувствовал пробуждение своих желаний, он готов был оторваться от Анфисы и ринуться к доступным грудям.
Она это почувствовала и просто сказала:
Платон, идем в твой номер в гостинице, ко мне домой нельзя. Твоя мать может вернуться. Она знает, что ты к Лене ушел.
Анфиса, а как же малыш? Ему надо есть, а в гостинице нет детского питания.
Да не волнуйся ты, у меня вновь появилось молоко.
Но оно ведь кончилось?
Не кончилось, а несколько дней его действительно было мало, а сейчас вполне хватит покормить нашего сына, если ты молоко не съешь за него.
Не съем, оставлю ребенку. Жаль, что я потратился на эту Лену, теперь у меня в городе нет квартиры. Ладно, пойдем в мой номер в гостинице, это здесь рядом.
Они поцеловались, проходя мимо пляжа, унося импульсы любви. Ребенок спал, его оставили спать в коляске. Платон и Анфиса, приняв душ, вступили в новую фазу своей любви. Платон отодвинулся от Анфисы и спросил, глядя в гостиничный потолок: