Зарабатывать. Виктор пожал плечами. Социализм построен на материальной заинтересованности граждан, и деньги играют очень важную роль. Поэтому каждое утро, народ ломится в автобусы, троллейбусы и прочие телеги, чтобы ехать на работу и добывать денежки.
А ты на что хочешь потратить свои денежки? Лукаво улыбнувшись, спросила Катя Егорова и поправила локон, мгновенно превращаясь из угловатой девочки в интересную девушку. Виктор никак не мог понять природы этого волшебства, что не мешало ему восхищаться как самим процессом, так и результатом.
Как и все. Хороший большой дом, любимая женщина, дети Но, это ещё очень нескоро. Думаю, лет через тридцать.
Тридцать! Вера Шимановская громко фыркнула, словно кошка, и томно повела спиной, давая возможность рассмотреть себя. Мы уже старухами станем!
Подрастут другие, пожал плечами Виктор, я никуда не тороплюсь. Это же вам, девочкам, нужно отрабатывать технику охмурёжа и поскорее замуж. А у меня на это лето большие планы.
Какие же это? Вера чуть склонила голову и картинно захлопала ресничками.
Подтянуть русский язык и литературу, в августе пересдать историю, астрономию и английский, договориться со школой, чтобы в аттестате стоял и немецкий.
Sprechen Sie Deutsch? (Вы говорите по-немецки?) произнесла Светлана прямо в ухо.
Ja, aber nicht so gut, wie ich es gerne hätte. (Да, но не так хорошо, как хотел бы.) ответил Виктор в действительности знавший немецкий, как родной. Und, Liebling, hör auf, mir ins Ohr zu beißen. Wir werden möglicherweise missverstanden (И, дорогая, прекрати грызть моё ухо. Нас могут неправильно понять).
Natürlich schatz. Für dich immer und überall. (Конечно, дорогой. Для тебя всё что угодно и в любое время), ответила Светлана, игриво дунула Виктору в ухо и выпрямилась.
Мгновенный обмен любезностями остался непонятым для всех присутствующих, кроме помощницы пионервожатой, которая тоже изучала в школе немецкий язык, и знала его довольно хорошо.
Мальчишки, стоявшие чуть в стороне, с нескрываемой завистью посматривали на стихийный кружок из девочек, собравшийся вокруг Виктора, но ничего умного им в голову не приходило. Виктор, даже на первый взгляд, не выглядел заучкой, и явно мог за себя постоять, а вести себя с девчонками также свободно, как он, они не могли, так что приходилось делать вид, что им это совершенно безразлично, и у них есть свои важные мужские дела.
Автобусы ехали долго. По советским дорогам вообще трудно ездить быстро, а автобусы с детьми обычно двигались со скоростью тридцать-сорок километров в час, как и впереди идущая машина ГАИ. До лагеря добрались ближе к обеду, и, быстро перекидав вещи из автобусов по палатам, отправились в столовую.
Первыми кушали малыши, с пятнадцатого отряда по седьмой, а старшие, пока успели разместиться в больших просторных щитовых корпусах в комнатах на пять шесть человек.
Лагерь «Икар» находился на берегу Учинского водохранилища в роскошном месте, прямо у воды, где оборудовали места для плавания малышей и вышки наблюдателей.
Пройдясь одним из первых по коридору корпуса, предназначенного для проживания первого отряда, Виктор наткнулся на дверь, закрытую на согнутый гвоздь.
Отогнув железку, он заглянул внутрь и кивнул сам себе. Комнатка была маленькой, но очень уютной, там помещалась всего одна кровать, что его устраивало полностью. Виктор бросил чемодан на кровать, закрыл дверь, вкрутив в косяк шуруп, и пошёл к вожатому.
Арсений Григорьевич Запольский, высокий атлетически сложенный мужчина лет тридцати, сидел в вожатской, перебирая отрядные документы. В этом году ему достался хороший состав, за исключением буквально пары человек, но он, как педагог с опытом, вполне резонно предполагал, что легко справится с мальчишками.
Арсений Григорьевич? Как раз один из этих проблемных сейчас стоял на пороге его комнаты, приоткрыв дверь.
Да, Виктор, заходи.
Да я буквально на секунду. Там в конце коридора комнатка, маленькая совсем, с одной кроватью. Я займу?
Ну, попробуй, вожатый с улыбкой покачал головой. Обычно за эту комнату разворачиваются настоящие сражения.
Спасибо, ответил Виктор, и ушел, закрыв за собой дверь.
Возле комнаты уже стояли трое парней, которых не было в автобусе. Они ковыряли шуруп какой-то железкой, и обсуждали, что можно было бы влезть через окно, но вопрос двери это всё равно не решит.
Что, не выходит? участливо спросил Виктор. А чего это вы ко мне в комнату ломитесь? Забыли что-то?
Эта комната моя, парень среднего роста в серых шортах и белой рубашке с короткими рукавами шагнул вперёд.
Она не твоя, Виктор покачал головой, и не моя. Она государственная. Но занял её я, а тебе придётся поискать что-то другое.
С этими словами он достал из кармана отвёртку, и, выкрутив шуруп, шагнул в комнату, присел на скрипучую панцирную кровать, открыл чемодан и посмотрел поверх крышки на стоявших у входа.
Вы ещё здесь? Парни, не стойте и не делайте суровых лиц. В смысле подраться вы мне не противники, а в смысле всяких подлянок просто засранцы рядом с гроссмейстером. Так что валите и вообще меня не беспокойте.
Прикинув расположение стен и кровати, Виктор сходил на улицу и, подобрав между деревьев прочную палку, вернулся в комнату, где застал двух мальчишек, которые уже заканчивали раскидывать его вещи по комнате.
Отлично! он кивнул и, врезав самому крупному под диафрагму, дал второму в солнечное сплетение. Затем, прихватив обоих за руки, поволок, как щенков, в сторону вожатской.
Что случилось, Николаев? вожатый строго посмотрел на Виктора.
А вот, товарищ Запольский, воров поймал. Достали мои вещи, раскидали по комнате, видимо деньги искали. Не проверял ещё, сколько украли.
А вот это залёт, бывший сержант ВДВ, как всегда в критической ситуации, переходил на армейские словечки. Оставь их, я решу вопрос, он твёрдо посмотрел на Виктора.
Принял. Виктор кивнул и пошёл к себе.
К счастью сильно нагадить эти два дурака не смогли, лишь потоптав пару футболок, которые он кинул в угол, собираясь вечером постирать. Но вопрос защиты комнаты встал довольно остро и, развесив вещи на верёвке, протянутой от стены до воткнутой между досок палки, Виктор пошёл искать завхоза.
Седой низкорослый мужичок в совершенно дрянном пиджачке и такой же кепке, словно украденных с колхозного чучела, сидел в закутке за сценой и обсуждал с истопником полемику Каутского и Ленина в свете мировой революции, и закусывая солёными огурцами.
За рубль он прямо на месте выдал Виктору замок с ключом и пару ушек, что разом решило проблему сохранности вещей в комнате.
По традиции, комсомольцев из старшего отряда не сильно напрягали всякой пионерской романтикой, но участие в конкурсах строевой песни было обязательным, как и выпуск стенгазеты.
На общем собрании отряда вожатый начал распределять обязанности, и Виктор сразу взял себе стенгазету, как наиболее спокойную и медитативную нагрузку, позволяющую откосить от всех остальных занятий.
Лагерь был большим, около пятисот детей в смену. Кроме обычных развлечений здесь имелись разные кружки, вроде керамической лепки, рисования и даже кружок авиамоделирования. Распределив детей по кружкам, согласно их интересам, и назначив совет отряда из трёх человек, вожатый объявил до ужина свободное время, а после ужина фильм, «Белое солнце пустыни».
Когда все разошлись, Запольский сам подошёл к Виктору.
Сам как думаешь, насчёт этих двоих?
Виктор оценил, что вожатый избрал максимально нейтральную форму, и кивнул в ответ.
Арсений Григорьевич, конечно, они не планировали ничего взять. Хотели просто нагадить и уйти. И меня полностью устроит, если эти трое просто будут обходить меня сотой дорогой.