потому что уже пора!
И плевать, что январь молодой
не пускает меня никуда.
Ведь январю не место
рядом со светлой невестой.
То ли дело, январская вьюга
так и ложится на руку:
«Выходи да гуляй, родная,
безвестная в сорок лет, молодая!»
Заберите меня с собой
Обнимите меня, обнимите
и с собой поскорей заберите!
Но не надо меня заставлять работать:
суп варить, стирать, чистить боты.
Я к физическому труду непривычная:
не какая-нибудь штучка столичная,
а сахалинская девка бойкая, смелая,
на рыбе отъетая, белая!
Никому не нужна ты такая
Покатилась беда горошком.
Ну что ты смотришь в окошко,
зачем душой своей маешься,
кому улыбаешься?
Плюнуть пора и забросить,
никто о тебе и не спросит,
никому не нужна ты такая
красивая, молодая!
Душой раздеться
Не жила бы я нежилою,
не ходила б я небылою,
а печальная бродила по свету
все искала свет А его нету.
Выплакала все свои слёзы.
От слёз моих появятся грозы,
и ручьи потекут некуда деться!
Остаётся одно: душой раздеться.
Коротко
Укажите мне на место,
место рядом с женихом!
Будет там нам очень тесно
сидеть с невестой. Я плечом
оттолкну её легонько,
прижмусь поближе к жениху.
Нет, не буду больше Сонькой
сегодня замуж выхожу!
* * *
Знаю я как лечить нервы:
надо срочно встать с постели
и пойти куда-то думать
с непокрытой головой,
и тогда к тебе собаки
обязательно сбегутся.
Несомненно, это лучше,
чем всё время быть одной!
* * *
А не надо сразу много
выставлять своих изъянов,
потому как есть надежда
повстречать кого-то близко
и отдаться вот так просто
пущай завидует народ!
* * *
Не бывает так и сразу
просто, запросто жениться,
потому что будут дети.
Знаю я как это тяжко
в толсты жопы целовать!
* * *
Ну и что ж, что девки пляшут,
одиноко расставляя
вокруг деревни колья.
Никому я не отдам
Сахалин, Приморье!
* * *
Я сахалинская девка бойкая:
то лежу, то сижу, то на койке я.
На себя давно рукой махнула:
Стану яркой звездой! вздохнула.
* * *
Заболела я родиной, заболела,
не смотрела на неё я, не смотрела,
не смотрела и смотреть не собираюсь,
потому что умереть где выбираю.
* * *
Миллион парней усатых
ходят по планете.
Не смотри на них, не надо!
А то будут дети.
* * *
Я сегодня проснулась звездой,
я сегодня вдруг поняла,
что где-то ходит мужик холостой,
а я до него не дошла.
* * *
А чтоб по Родине Руси
красной деве не пройти
дороги ваши проконтролировать.
* * *
Хороводы хороводить, огороды городить,
но если есть на свете мода, то по ней и надо жить!
Торговала я планетой
Тебе зиму, ему лето
Торговала я планетой:
тебе зиму, ему лето.
Торговала я едой:
тебе кашу. Мне ж в пивной
пенку пенную от пива,
чтобы я была красива,
чтобы я была полна
снегом, ветром, и одна
засыпала, просыпалась,
говорила, улыбалась
всё любименькой себе
да мерцающей звезде.
Проверяла я себя
на лето, зиму. А весна
улыбнулась: «Ну, встречай,
наливай мне, дочка, чай,
да продай уж всё на свете:
кошку, мужа, дом.» Но дети
посмотрели и сказали:
Мама, как жила в печали,
так и дальше будешь жить,
и не надо ворошить
на планете лето, зиму.
Зыбь не сон, а пелерина,
ей накройся и сиди
да стихи свои пиши.
Торговала я планетой:
ему зиму, тебе лето.
Торговала я едой.
Рот закрой, иди домой.
Замуж я за Пересвята
Бойтесь, люди, пересуда,
Перегуда, Пересвята.
Бойтесь, люди, душегуба,
Троекура, партократа.
Бойтесь, люди, бояться;
и не смейте смеяться
над моею обидой великою:
ведь кого на Руси ни покликаю,
никто ко мне не кидается,
народ на зов не сбирается.
Видимо, нет во мне силы.
Открою-ка рот я пошире
и позову Перегуда:
Гыть, Перегуд, отсюда!
Гыть, а он не уходит,
все рядом орёт да ходит,
ходит и ходит кругами.
Боялась бы я вместе с вами
всех Переглядов на свете,
да выросли мои дети
и закончили школу.
Теперь с Троекуровым спорить
старую мать заставляют.
А я и не спорю, я знаю,
что от пересуда
не спасёт душегуба простуда,
не затмит партократа награда.
В общем, замуж за Пересвята
собралась я, добрые люди.
А чего ору? Не убудет!
Рисовала я сегодня
Я сегодня рисовала
очень древнее чело,
я, конечно, не узнала
чьё оно? Нет, не моё.
Я сегодня рисовала
сердцу милое чело.
Говорят, что небо пало.
Мне и правда, всё равно.
Плохи эти ваши мысли
о разбитом серебре!
Мне, наверно, показалось,
что сидит оно во мне,
рассыпаясь на осколки,
мелкой проседью во лбу.
Я сегодня рисовала.
А кого? Нет, не пойму.
Серым просветом гуляет
непокорная быль-соль,
никому не позволяет,
стиснув зубы, крикнуть: боль!
Я сегодня прокричала:
ах, как больно, больно! Не,
тут же мне чело сказало:
«Я древнее, боль во мне».
Рисовала, рисовала
очень древнее чело.
Нет, его я не узнала.
Ты мой муж? Мне всё равно.
Меня стали на улице узнавать
Меня никто никогда не спросит:
«Какой во времени век?»
И я никогда не отвечу:
Каков человек, такой век.
И есть ли на сердце рана?
Не бередит её
ни случайный прохожий,
ни смешное кино.
А когда на дворе очень жарко
(холодно, душно), умно
я разгребаю подарки
улыбок веретено.
«Проходи, проходимка,
мы узнали тебя,
ты поэт-невидимка,
ты всегда голодна
этим городом пыльным,
лесом, полем!» Давно
смотрю взором остывшим
мне уже всё равно
на мерцание улиц,
на мелькание лиц.
Нет, никто мне не скажет:
Почему ты молчишь?
Я молчу, потому что
не узнала тебя,
кто ты: призрак могучий
иль закон бытия?
Подари нам своё бытиё
Дочь, подари нам кусочек,
кусок своего бытия.
Я бы хотела, но очень,
очень я занята:
я запираю дверцу
дома, сажусь писать
длинную, длинную повесть
о горе. Вам не отнять
это большое горе
у меня никогда, никогда,
потому что оно, как море,
большое просто вода;
больше его только слёзы
всех на земле матерей
и девичьи, девичьи грёзы.
Нет этого горя добрей!
А зачем тебе, девочка, горе?
Мне оно ни к чему,
но есть у поэтов доля:
«босяками» ходить по дну.
Поэтому я всегда дома,
поэтому и одна.
Ну подари нам кусочек,
кусок своего бытия!
Нате, берите ручку,
о бумагу дерите перо!
И о горе моём не забудьте
про лучшее бытиё.
Я сама себе задавала вопросы
Какая сегодня история?
Непроходимая боль!
Какая погода на территории?
Холод, дожди уволь!
Скучно тебе живётся?
Ну что ты, ведь солнце
светит на этой планете,
а поэтому скоро лето,
когда-то оно случится,
и будет мне материться
значительно легче, поверьте!
Ты бы сходила в гости.
В гости? Вы это бросьте,
не до походов долгих.
А ты была на Волге?
Нет, не была, но хотела.
Знаешь, ведь я не успела
ничего сделать в жизни.
Вот и стихи повисли
нечитаемой паутиной
очень и очень длинной.
Длинная паутина.
Ты к чему это, Инна?
Так, ни к чему, а просто,
просто не ходим в гости
мы никогда друг к другу.
Я это ты, подруга!
Хоронить или любить
Не спешите меня хоронить!
Положите на скатерть белую,
и не надо по мне скулить,
я для вас ничего не сделала.
Плачь не плачь, не вырастут розы,
от рыданий завянет цвет.
Некрасиво мёртвую спрашивать:
«Любила кого или нет?»
Не люблю, не люблю, не любила,
только косами травы косила,
косищами травы косила,
никого о том не спросила.
Петлю скрутила, лежу,
никем из людей не спрошенная,
не встану теперь, не пойду
я трава зелёная, скошенная.
Я бы так век лежала,
но собака мимо бежала,
мимо бежала да разбудила.
И во мне невиданна сила
(не снаружи) внутри раскрылась.
Люди добрые, я влюбилась!
А в кого и сама не знаю,
но по нему скучаю.
Встану, пойду с косою
по деревне, все двери открою
и найду его, хоть за печкой!
Сяду с ним на крылечко,
ни о чем он меня не спросит,
лишь косу стальную забросит
подальше куда-то, куда-то,
а заодно и лопату.
Не спешите меня хоронить,
я для вас ничего не сделала.
Мне б на свадьбе своей побыть
да платье примерить белое!
Десять тысяч некрасавцев
Ой да на нашу раскрасавицу
10 тысяч некрасавцев найдется:
«Мы тебя не сделаем счастливой,
мы тебя не сделаем любимой,
а ежели чего, с тебя же спросим:
почему таки мы нехороши,
почему живем мы небогато,
и пошто у нас кривые хаты,
в рукомойниках вода зачем застыла?
Как же так, царя ты не побила,
и весь мир не превратила в остров,
на котором жить было бы просто!»