Я отдаю тебе деньги просто так. Просто помоги мне, Туки.
Я столько всего видела на ее лице. Видела светящиеся искры, вращающиеся чертовы колеса, покрытые фольгой, и много чего еще. Я видела, как четыре ветра путешествуют по зеленеющему пространству тканого мира. Видела, как листья выступают из этой фальшивой ткани, закрывая обзор. Но никогда не видела, чтобы Даная предлагала мне деньги. Любую сумму. А эта сумма могла бы поставить меня на ноги. Так волнующе и трогательно. Это было самое важное, что когда-либо между нами происходило.
О, детка.
Я обняла ее, и она задышала, как нежный щенок, приоткрыв пухлый влажный ротик.
Ты моя лучшая подруга. Сделай это для меня. Привезти Баджи. Мара тебя не знает. Она никогда тебя не видела. А кроме того, у тебя есть авторефрижератор.
Больше нет. Меня уволили из «Норт Шор Фудс», призналась я.
О нет! воскликнула она. Как так вышло?
Иногда я фрукты себе брала.
Я прятала в лифчик дыни, когда доставляла продукты. Огурцы в джинсы. Ну, что в этом ужасного? Мои мысли понеслись вскачь. Нанимаясь на новую работу, я всегда делала для себя копии ключей. Когда меня увольняли, возвращала старые, а запасные хранила в коробке из-под сигар с ярлычками, на которых было четко написано, к чему они подходят. Сувениры с работы. Это была просто привычка. Никаких мыслей о нарушении закона.
Послушай, Даная, думаю, у тебя должна быть карета «Скорой помощи», или катафалк, или что-то в этом роде.
Она умоляюще погладила мою руку.
Но Туки! Слушай. Все ясно. Слушай! Все же ясно.
Я сосредоточилась на другом. Поглаживание было таким приятным. Наконец ей удалось приковать к себе мой взгляд, и она заговорила со мной, как с неразумным ребенком:
Итак, Туки, милая? Мара и Баджи снова пустились во все тяжкие, и он умер. Что, если ты принарядишься? Она позволит тебе положить его в грузовик.
Даная, грузовики, о которых ты говоришь, разрисованы сливами с беконом или стейками с салатом.
Не показывай ей рефрижератор! Ты вынесешь тело и погрузишь. Оно Какое-то мгновение Даная не могла продолжать. Она давилась словами, как трехлетка. Сохранится в холоде. А потом деньги
Да.
Мой мозг яростно заработал от адреналина, связанного с денежными знаками, и мысли бешено закружились. Я чувствовала, как искрятся мои нейроны. Голос Данаи стал сладким и вкрадчивым.
Ты сильная. Ты сможешь его поднять. Баджи у нас легкий.
Я добавила, что Баджи был жалкий, как крыса, но Даная не обратила внимания на мои слова. Она сияла сквозь слезы, потому что я согласилась выполнить ее просьбу. В тот миг работа, которой я занималась, взяла верх. Ридер контрактов, вот какую должность я занимала в то время. Помощник юриста на полставки, который читает контракты и проверяет условия их исполнения. Я заявила Данае, что хочу заключить сделку на бумаге. Подписанную нами обеими.
Она устремилась к столу и что-то написала. Потом сделала кое-что получше. Выписала чек с множеством нулей и помахала им у меня перед носом.
Надень платье. Приведи себя в порядок. Съездишь за Баджи чек твой.
Она отвезла меня на Северный берег. Я направилась к складу. Пятнадцать минут спустя я выехала из него на грузовике для доставки продуктов. На мне были туфли на каблуках, до боли обтягивающее черное коктейльное платье и зеленый жакет. Волосы были зачесаны назад и спрыснуты лаком. Макияж, быстро нанесенный Данаей, был безупречен. За последние годы я не выглядела лучше. Я держала записную книжку и папку, из которой только что вынула стопку школьных заданий дочери Данаи. В сумочке лежала ручка.
Что Даная собиралась делать с Баджи, когда я его к ней привезу? Я задавала себе этот вопрос, гоня по дороге. Что, черт возьми, она собирается с ним делать? Ответа не было. Тараканы снова забрались мне под кожу.
* * *
Баджи и Мара жили к западу от Шагега, городка, выросшего вокруг казино, на границе между Висконсином и Миннесотой, в покосившемся сером домишке. Я припарковалась на улице, где грузовик не так бросался в глаза. Тощая псина в конуре рядом с домом подняла голову. Но не залаяла, и это заставило меня похолодеть. Раньше у меня случались стычки с такими безмолвными тварями. Однако эта попятилась. Ее бесцветные глаза закатились, когда я нажала на дверной звонок, установленный, должно быть, в лучшие времена. Изнутри донеслось цивилизованное пиликанье. Мара повозилась с замком и распахнула дверь.
Я встретила взгляд ее опухших красных глаз с искренним сочувствием:
Соболезную вашей утрате.
Мы протянули руки и сцепили пальцы, как это делают женщины, делясь друг с другом эмоциями посредством неухоженных ногтей. Мара была на диво убедительна для женщины, не знающей, что делать с телом. Она тряхнула лохматой ретрошевелюрой в стиле Джоан Джетт[3]. Оказалось, у нее имелись на то причины.
Конечно, я думала позвонить в пожарную службу[4], призналась она. Но я не хочу слышать сирену! Он выглядит таким умиротворенным и довольным. И мне не нравятся похоронные бюро. Мой отчим был гробовщиком. Я не хочу, чтобы Баджи накачали консервантами и он выглядел, как экспонат музея восковых фигур. Я просто подумала, что положу его где-то там во вселенной сделаю несколько звонков
Потому что вы знали: вселенная ответит, подхватила я. Возвратить человека природе это естественно.
Я направилась в дом, когда Мара посторонилась. Она моргнула и недоумевающе посмотрела на меня ничего не подозревающими зеленовато-карими глазами. Я кивнула с мудрым сочувствием и перешла в режим продавца, когда слетающие с губ слова лишь догадки относительно того, чего действительно хочет покупатель. Обычно я выгляжу заслуживающей доверия отчасти благодаря суровому лицу. Оно хорошо служит мне в старании угодить людям. Но в основном помогает мой лучший навык умение ориентироваться на глубинные потребности другого человека. Нужные подсказки я извлекала из вопросов Мары.
Что именно вы подразумеваете под возвращением человека природе?
Мы не используем химикаты, пояснила я. Тело разлагается под воздействием микроорганизмов.
Что потом?
Возвращение в землю. Это предполагает наша психодуховность. Отсюда и название: «Земля к земле». И деревья. Мы окружаем любимого человека деревьями. Так что вырастает роща. Наш девиз: «От могил к рощам». Вы можете пойти туда и помедитировать.
Где это место?
Когда придет время, я отведу вас туда. А сейчас мне нужно помочь Баджи начать его путешествие. Не могли бы вы показать мне, где он покоится?
Я поежилась при слове «покоится» может, оно слишком раболепное? Но Мара уже показывала мне, куда пройти.
Задняя спальня в доме Мары и Баджи была забита нераспакованными товарами похоже, у них имелась проблема, с которой я могла бы помочь, но я оставила это на потом. Баджи лежал с отвисшей челюстью на грязных подушках, озадаченно косясь на пирамиду пластиковых контейнеров в углу. Как будто перед смертью он был слегка удивлен ее видом. Я дала Маре бумаги. Это были бланки разрешений на экскурсии в классе дочери Данаи, которые я прихватила с ее стола. Мара внимательно их прочитала, и я попыталась скрыть панику. Мало кто читает официальные бланки. Иногда мне кажется, будто я единственная, кто это делает, да и то, конечно, из-за моей нынешней работы. С другой стороны, иногда люди читают их напоказ, глазами, а не мозгом. Мара делала именно это. Она поморщилась, вписывая имя Баджи в первый пробел, а затем подписала бланки внизу с видом несчастной обреченности. При этом она сильно нажимала на палочки буквы М.
Эта искренняя деталь тронула меня. Я не бессердечна. Я подошла к грузовику и порылась за холодильниками для молочных продуктов, где, как я знала, имелся брезент. Принесла его в дом и положила рядом с телом Баджи. Он еще не успел окоченеть. На нем была футболка с длинными рукавами под потрепанной лжевинтажной рубашкой «Уайтснейк». Я завернула его в брезент, выпрямила ноги и сложила руки на груди, как если бы он был, скажем, последователем Гора. Потом опустила веки на вопрошающих глазах Баджи, и те остались закрытыми. Проделывая все это, я подумала: «Быстрее. Думать будешь потом». Но, проведя пальцами по его лицу, чтобы закрыть веки, я похолодела. Вечно не видеть ответа. Мне требовалось чем-нибудь подвязать его подбородок. В грузовике у меня был только буксировочный трос.