Ещё десятилетней девочкой Асия приезжала к отцу в степь, и мы вместе на конях пасли стадо. Мне было тогда двенадцать лет. Мы купались в степном пруду, застланном почти ковром ряски Она стояла у берега в окне воды и говорила: «Смотри, сколько мальков! Смотри, они трогают меня и плывут мне прямо в ладони!» А я смотрел на неё красивую, весёлую и счастливую. Она была в лифчике матери, такая хрупкая, тонкая. И столько в ней было детской наивности и простоты, что во мне просыпался порой мужчина Она весело и беспечно скакала на лошади или бегала, догоняя отбившихся от стада коров. Мы целый день были у стада, гоняли его, подгоняли на водопой и на лёжку возле пруда. Я сделал шалаш: полрогатины врыл, положил наклонно палку и накрыл дерюгой. И так нам было в тени шалаша прохладно и счастливо, что однажды я купил целый кулёк конфет, и мы лежали в этом шалаше, а коровы были на стойле Я дал ей конфету «Вкусно», сказала она. «Дать ещё? Хочешь?» «Да». «Слушай, Асия, ты меня любишь?» «Люблю», сказала она. «А можешь ты мне это самое Ну как муж и жена?» Она сразу поняла, что я имел в виду. «А ты дашь мне тогда целый кулёк конфет?» спросила она. «Да, обрадовался я, это будет твой кулёк конфет». «А это больно?» поинтересовалась она. «Нет, ответил я, только чуть-чуть». «А кулёк сразу отдашь?» «На, бери прямо сейчас!» Она легла Она жевала конфету, а я пытался в неё попасть «Ой, что ты врёшь?
Мне было больно немножко», сказала она, продолжая есть конфеты. Она была ещё дитя, да и я не был мужчиной
«Мне чуть больно и живот тянет», пожаловалась она.
«Это пройдёт. Пойдём купаться!» «А ты кулёк обратно не отберёшь?» «Нет». Она встала и побежала, я погнался за ней и увидел, что по её ноге текла кровь. Она подбежала к берегу, хотела снять сарафан, но увидела, что трусиков под ним нет, и бросилась в воду прямо в сарафане. Сарафан пузырём вздулся на ней. Я тоже кинулся в воду и купался вместе с ней, и был непомерно счастлив. А потом мы погнали коров на пастбище, а вечером на калду. Её отец остался на ночь сторожить калду, вагончик и стадо, а мы поехали с ней домой Утром, когда я проснулся, к нам в гости пришла мать Асии и сразу с места в карьер: «Эх, бессовестный! и к матери моей, которая стояла с чайником: Садись, апа, чай сейчас будем пить. Ты знаешь, что сделал твой бессовестный сын?!» «Чего он такого наделал? с испугом посмотрела на меня мать, а я от страха, наверное, побелел. Чего он такого сделал?» Мать Асии зашептала ей что-то на ухо». «И только-то, протянула моя мать. Ты что, сама маленькой не была? Ты только, апа, мужу не говори, а то он его с работы прогонит». «Ладно, чего уж, сама виновата, пускала её в степь к отцу. Вот и допускалась». А моя мать полезла в сундук, достала халат и протянула его матери Асии. «Мужу не говори», ещё раз попросила она. «Я не скажу, приняла мать Асии халат. Если он не скажет никому» «Он не скажет, а если скажет, его в тюрьму посадят». Слово «тюрьма» вселило в меня страх и заставило закрыть рот на замок
Жизнь текла дальше Я учился, и она училась. О том, что первый любовный опыт она приобрела со мной, ни она, ни я даже не вспоминали. Она росла, зацвела Её отец говорил мне: «Вот, учись, работай, и я выдам за тебя свой цветочек». И я жил надеждой, что скоро она будет моей женой. Но она стала какой-то отдалённой, ударилась в учёбу. Когда мы встречались, она говорила: «Хочу стать врачом. И замуж не думаю выходить» Но я ждал и был уверен, что она будет моей. Я мечтал о ней Когда я был один, то корил себя: «Размечтался! А где деньги на калым?» Эти мысли охлаждали мой пыл. Но потом опять приходила окрыляющая мысль: «Но ведь он обещал её мне!» А теперь продал
Я вернулся к вагончику Дядя Альбек сидел на его ступеньках уже умытый. «Я не стал требовать с него деньги», сказал я. «Почему? застонал он, поднимаясь со ступеньки. Он отнял у меня всё: дочь, деньги Я это так не оставлю! Ишь, попользовался и говорит, что она не девочка. Я ему покажу» «Она не была девочкой! вскипел я, чтоб сделать ему больно, как он сделал мне. Я её сделал женщиной два года назад!» «Так это, значит, ты, паршивец, отнял у меня такие деньги! закричал отец Асии. Да я тебе за них!» Понимаете, он не за дочь, а за деньги хотел убить меня! «Ты же обещал отдать её мне!» закричал я. «Тебе, нищеброду?! Мою Асию?!» И он кинулся ко мне. Я бегом вокруг калды, он за мной. Догнал меня, схватил за горло Я упал и почувствовал запах крови, который шёл от его перевязанной головы. Я начал задыхаться и почувствовал, что смерть моя пришла. Стал шарить рукой вокруг и нащупал камень-лизун, схватил его и с размаху ударил ему по голове Он застонал, руки его ослабли Я вывернулся из-под него и отполз в сторону. Видел, как он засучил ногами, разбрасывая кусочки соли-лизунца, а потом затих. Я вскочил и кинулся к коню, поскакал в степь. Хотел побыстрей ускакать от этого страшного места. Целую ночь просидел в овраге Скотина лежала ночью возле калды, а утром сама пошла на пастбище А потом приехали ваши сотрудники Не знаю почему, но я подумал, что меня сразу заберут, и на душе почему-то стало легко. Но меня не забрали А потом второй удар: похороны и отца, и дочери. Похоронили мою Асию! Я хотел пойти к вам и сдаться, всё рассказать, как было, но там, на кладбище, один мужчина сказал: «Некому отомстить за девочку!» И я сразу изменил своё решение. Я отомстил.
Юноша замолк.
Меня теперь посадят? спросил он через некоторое время.
Я это не решаю, ответил следователь. Но твёрдо держись своей правды.
Мать девушки шла на кладбище, на пригорке невдалеке стояли ёлочки. Она остановилась и остолбенела: ей показалось, что это дочь бежит ей навстречу.
Доченька моя! радостно протянула она к ней руки
Обычное дело
Зима, канун Нового года Пошёл дождь со снегом Дорога обледенела Шофёр Вася Зимин прибыл с рейса и сразу подал председателю колхоза заявление об уходе.
Прошло три месяца, как ты получил квартиру, отделал её, а теперь вдруг уезжаешь
Мама у меня в Краснодарском крае больная! Срочно просит приехать.
Председатель пошёл ему навстречу и даже хотел дать семье Василия машину для перевозки вещей, но тот отказался:
Я уже позвонил брату, он приедет и заберёт меня.
А что, брат не может быть с матерью?
Да у него жена такая!..
Ну, понятно, сказал председатель.
Машина за Василием пришла в тот же день. Соседи помогли загрузить его небогатые пожитки: стол, стулья, два дивана, шифоньер и холодильник. Присели на дорожку, попрощались А через месяц в колхоз нагрянула милиция
Машина с таким вот номером ваша? спросил председателя майор Виктор Николаевич Власов, следователь по особо важным делам из прокуратуры соседнего района.
Да, машина принадлежит нам.
А где шофёр?
На ней сейчас никого нет! Шофёр месяц назад подал заявление о выходе из колхоза и уехал вместе с семьёй.
Вот у меня показания свидетелей, что седьмого января сего года в селе Балашиха на вашей машине был совершён наезд на женщину с ребёнком.
Живые они? поинтересовался председатель. Майор промолчал. Может, он по нечаянности? Что-то я слышал об этом происшествии
Председатель нажал кнопку звонка. Вошла секретарша:
Слушаю вас, Вадим Иванович.
Принеси мне из отдела кадров дело Зимина Василия Ивановича.
Хорошо, сейчас принесу.
Пока она искала дело, майор Власов поинтересовался:
Откуда он прибыл к вам?
Из Узбекистана Беженец.
Жена, дети?
Да, один ребёнок!
Жена работала?
Нет, домохозяйка Думал, они навсегда к нам прибыли. У нас ведь не село, а перевалочная база. Государство дома построило, всем квартиры нужны, а работать некому. Все хотят быть министрами В шофера ещё идут, а в трактористы, скотники и на другие рабочие места не больно-то. А он когда приехал, я беседу с ним провёл, спрашивал, почему он уехал из республики. Говорит, война там, узбеки с таджиками воюют, правда, русских пока не трогают, но лучше от греха подальше держаться: мол, после войны в Афгане узбеки стали коситься на нас, у них ведь там родственники.