Знания не отложились в нем. Чего не скажешь о льняном хитоне. Вполне приличном, добротном, почти новом. Холодными ночами Нахема согревала мысль о том, что поутру пропажу обнаружил именно колотивший его толстяк.
Засыпал он всегда почти мгновенно. Сон был радостным голый упитанный ехуди возмущенно взмахивал руками, причитал, а вокруг смеялась толпа.
Какоето время, достаточно долго, Нахема занимал вопрос можно ли остановиться и перебираться между близлежащими городками, возвращаясь по очереди то в один, то в другой. Ему они даже грезились крошечные, в пару улиц да дюжину подворотен. Такие далекие от оживленных дорог, что любой путник сродни сокровищу, ведь он своим приходом развеет окутавшие городки тенета, взбодрит поддавшихся ленивой безмятежности жителей. И, может статься, что они не встречали даже таких отмеченных божественным Знаком скитальцев. Как было бы славно! О, Нахем не помышлял воспользоваться их незнанием! Как и прежде, он брался бы за грязную работу, получая за нее самую мелкую монету. Счастье получать ее из рук благодарного горожанина, но не подбирать из дорожной пыли под гнетом брезгливого взгляда, как было каждый раз прежде. Великое множество раз. Но он так и не повстречал на своем пути хотя бы один такой городок.
В грезах он был реальным и осязаемым, но таким недостижимым в жизни. Утром Нахем войдет в город, носящий часть его имени и пути назад уже не будет. На лице спящего расцвела блаженная улыбка.
Поутру проснувшись, он с интересом разглядывал представшие перед ним Врата Вестника. Так называли Машиаха14 пришельцы. Массивная крепостная стена нависала над ним неприступной громадой. По сторонам она упиралась в нагромождения непроходимых скал, словно обрубленных огромным мечом. У Нахема перехватило дыхание он видел перед собой первые признаки чуда Господа. Город, спасенный Богом от страшной участи.
Там за огромными распахнутыми воротами, через которые прошел бы и великан, начиналась родная земля, тысячу лет тому назад отвергшая его народ, как тело, выздоравливая, отторгает от себя гной. А он то лекарство, что когдато позволит его народу вернуться домой. Его кровь, пролившись и напоивши Древо, поможет искупить грех.
Через ворота текла целая человеческая река. Повозки, верховые, пешие Нахем влился в эту реку и скоро оказался по ту сторону. Город, как муравейник, лепился к подступившим вплотную горам. Карабкался на них. Ему уже встречались высеченные в скалах поселения, но таких огромных он не видел. Говорят, что горы здесь особенно высоки, ведь Бог своими руками сдерживал их натиск. Он справился с необузданным творением, а люди обратили его в дом. Дом Утешителя, так на языке Нахема звучит имя этого места. Он ощущал себя необычайно близким к цели, ведь неспроста же имена их так схожи?
КафрНахем, город Машиаха, где он нашел пятерых своих посланников. Адира и Шимона, Еханана и Якова15 и, конечно же, Матияха, первого, кто начал записывать его слова. Городсосредоточение. Смыслов, мудрости, ответов. Наполненный, как казалось Нахему, неосознанной грустью. Недосягаемая вершина для многих скитающихся по свету ехуди.
Для одних точка отсчета последних дней, для других священное место, откуда начнется возрождение народа. Таких было значительно больше. Глупцов, вцепившихся в прошлое, ожидающих, что Гнев сойдет на нет, стоит лишь приходить сюда и глазеть на старые камни. Но нисан следовал за нисаном, число их давно превысило тысячу, а голос попрежнему гнал прочь. Ничего не родилось из бездействия!
От чувства голода кружилась голова. Кружилась она и от непрекращающегося водоворота людских тел вокруг. Никогда он не видел столько людей. Предавшие Бога редко объединялись большими группами. В одиночестве нести бремя Изгнания казалось легче. Собравшись вместе, они утяжеляли его, видя в изможденных исстрадавшихся попутчиках отражение самих себя. Таких же измученных бесконечными дорогами. Наконец, находились те, кто ломался и выплескивал накопленное недовольство на окружающих, что неизменно заканчивалось неистовой дракой. Дважды Нахем оказывался в такой группе и дважды вырывался из нее покрытый синяками и царапинами. И если первый раз еще можно было посчитать случайностью, то после второго он пообещал себе больше не испытывать судьбу.
Шум, сколько шума. Прочь, прочь, прочь отсюда! Взгляд его метался по сторонам, пытаясь найти место менее оживленное, но не мог за чтото зацепиться. Нахем повалился в пыль, прямо под ноги идущим и его вырвало. Немного полегчало.
Поднимайся, затопчут! произнес голос из многоцветной шумной толпы и протянулась рука. Боже! Рука отдернулась, едва он поднял отмеченное Знаком лицо. Как и прежде. Как и всегда
Нахем не испытывал ненависти. Как можно ненавидеть того, кто боится тебя больше всего на свете? Пусть и старается всем своим видом выразить совсем другие чувства. Этот страх он принимал. Не то, что разного рода глупые фобии змей, пауков, грызунов. Нахем знал предания об участи посланников и слышавших их. И если Бог не пощадил даже учеников Машиаха, то какие ужасы ожидали простых людей, пожелавших помочь проклятому народу?
Все земное существование несчастных, прогневавших Бога, сводилось к бездумному тысячелетнему топтанию на пороге Шеола16. Без сочувствия. Без помощи. Даже смертоубийства излюбленного людского средства борьбы с инаковостью они были лишены. Среди общин драки и смерти случались нередко, но чтобы ехуди оказался хотя бы покалечен человеком, не отмеченным Знаком Голос набрасывался на посмевшего преуменьшить земные дни Предавшего Бога, перекладывая на него не доставшиеся тому мучения. Тех, что нельзя убить, старались просто не замечать.
Людская река отступала. Вот она уже и вовсе обтекает его двумя потоками. Маленький, иссохший от странствия едва живой островок в лужице собственной блевотины.
Его подняли и, подхватив под руки, поволокли.
Вы не можете, не должны отмахивался Нахем от неожиданных помощников, притащивших его в спасительную тишь.
Да все мы можем, повернулось к нему улыбчивое молодое лицо. А вот должны ли В руки ему чтото сунули. Хлеб. И сыр! В животе предательски заклокотало.
Ешь, наговориться успеем. Путь не близок.
Нахем еще раз взглянул на улыбчивое лицо. Под правым глазом незнакомца виднелся Знак. Точно такой, как и у него.
Мы пришли два дня назад и у нас есть время до вечера. На закате мы выходим. Говорят, здесь невозможно заплутать или потеряться, дорога ведет прямиком туда, куда нам нужно. Амос, так звали улыбчивого незнакомца, слегка замешкался на последних словах. Можешь идти с нами. Или подождать следующих.
Следующих?
Конечно. Они приходят каждый день. Двое, трое Сегодня только ты. Есть еще, конечно, опоздавшие к песаху17. Какой смысл чтить забытые события? Или они желают срастить Исход с Изгнанием? Даже помыслить не хочу о той химере, что родится в случае, если им удастся воплотить задуманное.
Нахем вздохнул. Измученное переходом тело требовало отдыха. Но обрести новых попутчиков, пусть ненадолго
Я хотел лишь
Если ты о деньгах, то забудь. У нас их достаточно, а в конце пути они нам уже не понадобятся. Еда тоже есть, Амос кивком головы указал на пару увесистых мешков, стоящих поодаль. Даже для группы из пятерых еды было достаточно.
И еще, твои сандалии Нахем опустил взгляд. Да уж, обувью это было уже не назвать. Дорон, взгляни, у нас должны остаться запасные.
Нахем смотрел во все глаза. Вот это подготовка! Не чета тем оборванцам, что шли, но не дошли вместе с ним. А уж о взаимопомощи и речи не шло. «Но ведь я разделил хлеб», подумал он.