Устраиваюсь за станцией, по правую руку от доктора Акселя и по левую от доктора Веги. Я улавливаю её быстрый взгляд в мою сторону, стремительный, как вспышка. Следом за этим она принимается рассматривать (а точнее, делать вид, что рассматривает) свой интерфейс с бесстыдным румянцем на бархатистых щеках. Я хожу по очень тонкому льду, продолжая полагаться на её умение пускать всем пыль в глаза и притворяться, что между нами ничего нет. Умение, которым она, очевидно, не одарена. Я вовсе не сторонник всех этих псевдонаучных теорий о этнической предрасположенности, но назойливый голосок в моём затылке беспрестанно твердит, что, свяжись я с аполлкой, шансы удержать наши отношения в секрете были бы значительно выше. Но что поделать, если меня тянет на эфинок и их заострённые ушки. У каждого свои слабости
Старик Моро наконец озаряет амфитеатр своим присутствием, шаркая к своей станции, и я едва успеваю бросить ему дежурное приветствие, прежде чем погрузиться в симуляцию.
Итак, мой первый пациент на сегодня Тоа Канвальд, сорок семь эонов. Мне не нужно читать его профайл я и без этого прекрасно помню его. Умственно одарённый эфин, социально адаптированный, без серьёзных заболеваний, но имеет склонность к невротическим расстройствам, в том числе на фоне нестабильной обстановки в коммуне. В заявке пациента указано, что вчера он присутствовал в закрытой сети с ИИТ. А вот это уже интересно Может ли это быть как-то связано с фактом исчезновения ИИТ?
Тоа входит в смотровую, и я прошу его встать у НИМБа. Сканер посылает мне первые данные.
Странно.
Никаких значимых отклонений в церебральной сигнатуре. Сказать по правде, глубоко внутри я надеялся на иное. Всё же именно сорок семь эонов назад я Нет, я опять делаю это. Убеждаю сам себя в том, от чего сам же пытался бежать все последние эоны. Тоа не может быть тем ребёнком. Что угодно могло отключить ИИТ, и сканер наглядно демонстрирует то, что мальчик точно не имел к этому отношения. Медекторы и нейроскрин подтверждают это: диагностика не даёт оснований полагать, что у пациента есть что-либо, кроме заурядного невроза.
Перепроверяю каждый показатель, для верности. Результат неизменен.
Начинаю опрос.
Тоа рассказывает мне об образах, увиденных им в «сознании» ИИТ. Стандартный набор проекций неспокойного мозга, очутившегося в симулированном пространстве. Задаю ему вопросы про состояние его сна, и он рассказывает мне о новом кошмаре, пережитом накануне встречи с ИИТ. Возможно, детали прольют свет на эту ситуацию? К счастью, Тоа соглашается открыть мне доступ ко сну.
Любопытно
Во сне присутствует хоть и слабая, но закономерность. Есть, как мы это называем, «сюжетность», в отличие от галлюцинаций, о которых шла речь до этого. Парень говорит мне, что в кошмаре присутствуют люди из реальной жизни, но моё внимание привлекают не они, а один конкретный персонаж
Фигура в красном балахоне.
Такие образы не возникают из ниоткуда. Это всегда какой-то символ, какой-то триггер, сохранённый мозгом в часы бодрствования. Чтобы расшифровать его, понадобится серия сеансов, но её не устроить в обход Улья, который в ответ на проанализированные данные выдаёт рекомендацию провести курс медикаментозного лечения. Смотрю на название препарата. Это что-то новое. Ищу в указанных характеристиках состав и данные о тестировании. Более тысячи испытуемых, положительная динамика в 98.6 процентах случаев. По стандарту для одобрения лекарства требуется не менее девяноста шести.
Что-то не даёт мне покоя.
Многие эоны подряд я слепо верил ИИТ, пока не увидел своими глазами, что он творит у всех за спиной. Вот и сейчас я смотрю на стандартный отчёт о лекарстве, и всё-таки что-то здесь не сходится
Ты ведёшь себя нерационально, Локс.
Чтобы быть способным внедрять свои данные в систему, для начала ИИТ надо «ожить». Чего, насколько мне известно, всё ещё не произошло. ИИТ деактивирован. Сенат не сообщал об этом официально, но нам в госпитале всё стало очевидно ещё вчера. Пока мы держим это в тайне от пациентов: паника сейчас никому не нужна.
Тоа ожидает меня в смотровой. Пора принять решение. Как сильнодействующий нейролептик, облиморфин требует личной передачи в руки пациенту. Пойдя на поводу у своей паранойи и откажись я сделать это, парень может остаться без лечения, в котором несомненно нуждается. Не говоря о том, что мне придётся составлять объяснительную и указывать в ней причины, по которым я отклонил рекомендацию Улья. «Я не верю системе, потому что однажды застукал ИИТ за отравлением человеческого плода». Последствия этого страшно себе представить. Может, стоило послушать Готлиба, когда он умолял меня бежать с ним из урба?
Теперь уже поздно об этом размышлять.
Я выхожу из симуляции и отправляюсь в лабораторию, где хранится подготовленный запас лекарства. Забрав его, я встречаюсь с Тоа в кабинете. Он выглядит слегка взволнованным. Неудивительно, если принять во внимание события последних дней. Я должен его успокоить: нет смысла раскачивать его и без того уязвимую психику.
Как я и ожидал, он настороженно относится к препарату и моему предложению ввести его прямо сейчас. Но ведь поэтому нас ещё не заменили роботами: ИИТ пока не удалось создать машины, способные эмулировать человеческую эмпатию, сколько бы попыток ни предпринималось. Каждый раз всё оканчивалось тем, что люди закрывались и отказывались довериться роботам, сколь благоразумными не были бы их доводы и аргументы. Поэтому мне не составляет труда убедить Тоа в том, что приём облиморфина абсолютно безвреден (в моём сознании беспрестанно мигает «98.6%»), после чего я извлекаю один инъектор из бокса.
Лекарство чёрное, как смола.
Заверив самого себя, что всё делаю правильно, я ввожу препарат в руку Тоа, и в то же мгновение со мной что-то происходит. Я вижу, так же ярко и отчётливо, как и сорок семь эонов назад, полумрачное помещение инкубатора, эмбриональную капсулу и плод, который обволакивает чёрное облако токсина. Я наблюдаю за тем, как мои руки впрыскивают в трубку, подведённую к капсуле, голубой антидот, а затем белая, ослепляющая вспышка и пустота Пустота
Мне становится нехорошо.
С головой накрывает сильное желание поскорее покончить с приёмом и скрыться в отельной комнате, подальше от чужих глаз. Такого со мной ещё не было. Соберись, Локс, ты же хилер, в конце концов! Передав Тоа остаток облиморфина, прощаюсь с ним, а сам остаюсь в смотровой. В голове бушует буря, дыхание затрудняется.
Правильно ли я поступил? Я должен узнать
Как обезумевший, кидаюсь к контейнеру для использованных инструментов и, покопавшись в нём, выуживаю израсходованный инъектор от облиморфина. Трясущимися руками вскрываю его, надеясь, что хотя бы капля лекарства осталась на его стенках.
Да!
Я помещаю остаток жидкости на кончик своего указательного пальца и рассматриваю его, катая световой блик по его гладкой поверхности. Могу поклясться, что это то же самое соединение, каким была заполнена эмбриональная капсула Тоа, пока я не вмешался. Да, теперь я не сомневаюсь, что эоны назад спас от отравления именно его. Ведь сегодня всё повторяется. Токсин, мальчик и ИИТ, пытающийся избавиться от него.
Но если всё это действительно так, то выходит
Моё тело продирает волна леденящего холода, от макушки до кончиков пальцев на ногах.
ИИТ не отключён.
С ним всё в порядке, как я и подозревал. Да что там, он не только в полном порядке, но и наверняка находится прямо сейчас в этой самой комнате!
Мои ноги подкашиваются, и я падаю на колени, больно ударяясь ими об пол. В следующее мгновение в мою голову лезвием скальпеля врезается чей-то голос: