Как и все мы, нахмурился герцог.
Да. Но его племя оскорблено, и он слишком буйствует.
И они перебьют гонцов, если я снова пошлю людей к ним в лагерь?
Эдгар спокойно улыбнулся:
Я отвезу письмо.
Правда?
Герцог Роберт выдохнул, едва скрывая облегчение. С самого начала разговора он подбирался к этому моменту и не знал, как попросить Эдгара направиться к разъяренным кочевникам, лагерь которых сейчас наверняка гудит, как растревоженный улей.
Возьмите с собой полдюжины лучших стражников, начал он. Или целую дюжину.
Секретарь только покачал головой:
Нет, ваше высочество. Я поеду один и не возьму с собой даже перочинного ножа. Косматый сейчас оскорбленный отец, да. Но в первую очередь он предводитель племени, и он не прикажет палить по безоружному послу.
Пожалуй, согласился герцог. А чернокрылые? Если вы им попадетесь? Я слышал, их недавно снова видели в степи.
У меня прекрасная лошадь, ваше высочество. Никаким чернокрылым ее не догнать.
Адриан, раскрыв глаза, уставился на отца.
В степи видели чернокрылых? выдохнул он. И вы вы не предупредили меня, когда мы с друзьями поехали кататься верхом?
Голос молодого маркиза задрожал. Если с грозными кочевниками-степняками вполне получалось договариваться, жить бок о бок, поддерживать ровные отношения и даже вести торговлю, то от чернокрылых стоило держаться как можно дальше. Их свирепое племя верило, что пришло в этот мир лишь для истребления всех прочих народов. Долгое время о них ходили лишь легенды, но в последний год небольшие отряды чернокрылых изредка появлялись в степи, налетали на путников или на маленькие беззащитные деревушки и удалялись, изрубив своими клинками в клочья всех, кто не сумел скрыться.
Перейдем к делу, сказал герцог Роберт, не отвечая на упрек. Берите перо и бумагу, Адриан. Письмо должно быть написано вашей рукой и от вашего имени. Эдгар продиктует вам, что именно писать, он лучше всех нас знает язык и нравы кочевников.
Маркиз растерянно переводил взгляд с отца на его секретаря и обратно, словно предчувствуя недоброе.
Что я должен написать?
Как что? Что раскаиваетесь в содеянном и просите руки дочери Косматого.
Адриан не поверил своим ушам.
Жениться на кочевнице? Мне?
Не мне же, криво ухмыльнулся герцог. По законам степняков искупить вину должен именно тот, кто провинился. Тронул ходи. Пишите, маркиз. Это единственный способ избежать долгой войны.
Адриан в отчаянии взглянул на отцовского секретаря, но по его серьезному лицу понял, что другого способа действительно нет.
А Каталина? выдохнул он.
Что же вы о ней не подумали, когда набрасывались в степи на двух женщин? сухо, почти сквозь зубы ответил герцог и кивнул секретарю. Диктуйте, Эдгар. Вы уже узнали ее имя?
Да, ваше высочество.
Адриан взял перо, руки его дрожали.
Разве у степняков есть имена? пролепетал он и посмотрел на Эдгара.
Только у женщин, ваша светлость. Мужчина еще в детстве получает боевое прозвище и дальше живет с ним. Вашу будущую супругу зовут Динарой.
Маркиз замер, силясь вспомнить лицо степнячки, но в памяти всплывал только свист плетки и блеск яростных черных глаз.
Через четверть часа письмо было готово. Адриан кончиками пальцев отодвинул от себя бумагу.
Запечатывайте, процедил он и опустил голову вниз, чтобы не сталкиваться взглядом ни с отцом, ни с его секретарем, но все-таки не выдержал. Жениться на кочевнице! Мне, маркизу!
Она дочь верховного старейшины, холодно отозвался герцог Роберт. Ее происхождение ничуть не ниже вашего, а по меркам степняков даже выше.
Да провались оно все! Поеду в оперетту, потом напьюсь и пойду к артисткам, потом пущу себе пулю в лоб!
Последнее излишне. Лучше объяснитесь с Каталиной.
Адриан растерялся:
Я я отправлю ей письмо.
Нет, маркиз. Вы поедете к Каталине и объяснитесь с ней лично, с этими словами герцог поднялся с кресла, перегнулся через стол и пододвинул к себе чернильницу с чистым листом бумаги.
Я напишу еще отдельное письмо от себя. Эдгар, вы отправитесь прямо сейчас?
Да, ваше высочество. Мне нужна четверть часа, чтобы переодеться и оседлать лошадь. Еще до темноты я буду в лагере степняков.
Если Косматый вас благосклонно примет, то вы вернетесь только завтра, произнес Роберт, сворачивая свое письмо.
Эдгар рассмеялся в ответ:
А если нет никогда. Не беспокойтесь, ваше высочество. Я знаю кочевников, они могут размышлять и не один день. Точнее, делать вид, что размышляют. На самом деле Косматый все решит с первой минуты.
Он дождался, когда герцог лично запечатает оба письма. Потом, когда печати остыли и затвердели, секретарь вложил письма в плоский кожаный футляр и ловко обвязал его шелковой лентой, концы которой тоже скрепил пломбой. Адриан сидел за письменным столом, уронив голову на руки. Эдгар, не говоря ни слова, убрал в карман запечатанный футляр с письмами и направился к выходу из кабинета, но уже в дверях обернулся. Строгое лицо его было спокойно, на губах играла неизменная легкая улыбка.
Ваше высочество, я сделаю все, что в моих силах, чтобы доставить письма Косматому, Эдгар почтительно поклонился Роберту и повернулся к Адриану. Ваша светлость, когда будете в оперетте у артисток прошу вас, передайте Сюзанне из кордебалета, что барон Герман не будет ей докучать по меньшей мере месяц.
Через несколько минут секретарь герцога, уже в высоких сапогах, кожаных штанах и дорожной куртке, был на конюшне. Он наскоро почистил рослую серую кобылу, расчесал ей гриву и хвост, оседлал и вскоре копыта серой лошади бойко застучали по брусчатке Стейнбурга, древней столицы герцогства. Эдгар рассчитывал добраться до лагеря Косматого часа за четыре, к закату, но резвая тонконогая Мышка принесла его к цели даже раньше. Солнце еще не опустилось, а впереди среди пустой степи заблестела зеркальная лента реки, уже вернувшейся после весеннего разлива в свое обычное русло.
Лагерь кочевников был прямо перед рекой. Эдгар перевел Мышку из легкой рыси в шаг и быстро скользнул взглядом по сторожевым вышкам. Наверняка степняки уже рассматривают его в подзорные трубы. Что ж, пусть. Он нарочно не стал надевать дорожный плащ пусть видят, что при нем нет никакого оружия, что он ничего не прячет.
Он приблизился на расстояние ружейного выстрела и почувствовал, как во рту все пересохло, а по спине пополз противный холодок. Тревога передалась лошади кобыла взволнованно прядала ушами. В другую минуту Эдгар погладил бы ее по шее, но сейчас каждое лишнее движение степняки могли истолковать по-своему, поэтому он просто успокоил лошадь голосом:
Не бойся, Мышка, все хорошо.
Лагерь оказался уже совсем близко, и Эдгар выдохнул: хотели бы пристрелить давно бы пристрелили. Значит, Косматый и в самом деле ждет посла и прекрасно понимает, о чем именно пойдет речь.
Шатры и постройки степняков были раскиданы вдоль реки, с трех сторон лагерь охватывала плетеная изгородь. Еще несколько шагов Мышки и из-за изгороди с разных сторон раздался звонкий собачий лай, словно все псы в стане кочевников вдруг разом почуяли чужака и встрепенулись. Эдгар направил лошадь к проему, заменявшему ворота, и через миг уже был за оградой. К нему бросились несколько собак, но вышколенная лошадь не удостоила их вниманием. Казалось, что все попрятались по шатрам никто, кроме псов, не вышел встречать гостя. Люди в шатрах, стадо наверняка возле реки. Никого. Шатры, наскоро сколоченные сараи, кострища, веревки с сохнущим тряпьем, несколько повозок, две смотровые вышки по краям. На одной из вышек что-то быстро блеснуло. Он так и знал смотрят в подзорную трубу. Значит, Косматый велел никому не выходить. Ну что ж.