Иван Лукьянович озабоченно поглядывает на часы и с присущей ему скромностью извиняется:
«Я прошу прощения в моем распоряжении очень мало времени. Через четверть часа к нам должна прибыть делегация зарубежных коллег. Я обещал их встретить и кое-что с ними обсудить.»
«Еще один вопрос, Иван Лукьянович. Скажите, пожалуйста, что это за уравнения, о которых Вы только что упомянули»?
Академик улыбается и отвечает все в той же научно корректной форме:
«Это уравнения, связывающие математически массу, энергию, поле, пространство, время и, представьте себе, информацию! Но все еще чрезвычайно сыро и, подчеркиваю еще раз, подлежит строгой научной проверке.»
«Вы не думаете, что в перспективе такая работа заслуживает быть отмеченной Нобелевской Премией?»
«Не будем пока загадывать», скромно отвечает академик с застенчивой улыбкой.
«И последний вопрос. Если уникальные уравнения, выведенные в вашем институте, окажутся верными, то как Вы их назовете?»
Иван Лукьянович поднимается с места и уже на ходу отвечает:
«Над этим мы пока еще не думали. Но если случится так, что нам будет предоставлено почетное право присвоить имя новым уравнениям, то я бы хотел именовать их, скажем, уравнениями НИИ ИПТ или как-нибудь иначе, но обязательно с упоминанием этой группы букв. Это аббревиатура названия нашего института. Подобным образом были даны названия небезызвестным вам кристаллам Фианит, волокну и ткани Лавсан и тому подобным продуктам, созданным нашими соотечественниками. Извините, но я вынужден идти. Всего Вам доброго. До свидания.»
«Благодарю Вас, Иван Лукьянович. Желаю Вам здоровья и дальнейших творческих успехов», Иван Лукьянович пожимает мне на прощанье руку и направляется к выходу.»
Калинич почувствовал, как кровь мощными толчками приливает к его вискам, а в груди сжимается жесткий сухой ком, вызывая нарастающую тупую боль. Он свернул газету в трубку и начал ею стучать по ладони в такт пульсу в висках. Чего-чего, но такого освещения событий он не ожидал никак. Он смотрел в черные глаза Бубрынёва, сверкающие каким-то сатанинским блеском, не зная, как себя повести, а Бубрынёв терпеливо молчал, не сводя с Калинича изучающего взгляда, преисполненного уверенности в собственном превосходстве. Эта немая сцена продолжалась минут десять. Первым заговорил Бубрынёв:
Леонид Палыч, Вы внимательно прочитали статью?
Калинич кивнул. Во рту у него совершенно пересохло, и он не мог шевельнуть не только языком, но и губами.
Понравилось? спросил академик, не переставая сверлить Калинича взглядом.
Леонид Палыч хотел тут же высказать ему все, что он думает на этот счет, но у него парализовало речь. Он смотрел на Бубрынёва с откровенным негодованием, не в силах произнести ни звука. Бубрынёв терпеливо ждал ответа и продолжал сидеть в вальяжной позе. Наконец, Калинич почувствовал, что к нему начинают возвращаться ясность мышления, дар речи и самообладание. Он весь напрягся и, с трудом ворочая во рту пересохшим языком, прохрипел:
Вы Вы еще спрашиваете?
Разумеется, непринужденно сказал Бубрынёв. Я дал Вам прочесть статью, где фигурирует Ваше имя в самом, на мой взгляд, лучшем свете
Спасибо В самом лучшем свете, говорите?.. спросил Калинич, подавляя в себе нарастающую волну возмущения и гнева.
Конечно. Там о Вас сказано только то, что было. Причем, как о признанном ученом. Вы что, не желаете признания Вашего открытия? Разве не с этой целью Вы организовали тот внеплановый семинар? с серьезным видом спросил Бубрынёв.
Иван Лукьяныч, давайте не будем ерничать. Это открытие сделано вовсе не в нашем институте. Кроме того, в нем оно было начисто отвергнуто и осмеяно. Меня за него подвергли шельмованию, позорили, кто как мог. Зачем же искажать факты? уже спокойно сказал Калинич.
Как это не в нашем институте? Вы разве не в нем работаете? А свои знания, умение и опыт Вы где наработали? Не в его ли стенах? с возмущением возразил Бубрынёв. И почему Вы считаете, что оно было отвергнуто? Первое возражение это вовсе не отвержение, а здоровый скептицизм, первое испытание на прочность, так сказать. Кроме того, Ваш заведующий отделом, Сергей Михайлович Чаплия, совместно с Вами провел испытания вашей установки, о чем Вы вместе с ним подписали протокол. Теперь мы вот даже отдел под эту тематику организуем и Вас назначаем заведующим. Смотрите, я на Ваших глазах подписываю приказ.
Бубрынёв взял лежащий перед ним приказ и, открыв последнюю страницу, размашисто подписал. Положив ручку, он протянул его Калиничу со словами:
Все. Приказ подписан. Поздравляю с повышением, Леонид Палыч! Завтра же начинайте передавать дела своему преемнику, какого Вы сами облюбуете, и заниматься организацией нового отдела. Готовьтесь к постановке эксперимента на более высоком уровне. Чай теперь Ваша душенька довольна?
Позвольте-позвольте, Иван Лукьяныч! Что ж это получается? Вы хотите присвоить мое открытие? Результаты моих многолетних при этом, подпольных творческих исканий? возмутился Калинич.
Я? Что Вы, избави Бог! Ваши труды это, как я Вам только что разъяснил, труды нашего института. Институт предлагает взять на себя заботы по их развитию и внедрению, предпринять все меры, необходимые для охраны касающейся их информации, а также Вас лично, как ее основного и пока что единственного носителя. Вы такой образованный, разумный и талантливый человек, а я вынужден Вам растолковывать буквально азбучные истины. Странно как-то, Леонид Палыч. Ей-Богу, странно.
Простите, Иван Лукьяныч, заранее Вам говорю: втолковывать мне, что черное это белое, совершенно бесполезно. Я, слава Богу, пока еще не маразматик и понимаю, что к чему. Вверенный вам институт не имеет к моему открытию ровным счетом никакого отношения. Любые попытки убедить меня в обратном обречены на провал. Странно, что мне приходится Вам это растолковывать! сказал Калинич с непоколебимой уверенностью в своих силах.
Как это не имеет отношения? Сейчас я Вас, индивидуалиста, разоблачу! темпераментно выкрикнул академик. А разве не институт предоставил Вам для Ваших экспериментов помещение, электроэнергию, приборы, материалы, станки, верстаки, приспособления, компьютеры и прочую оснастку? Вы что, платили нам арендную плату? Платили за электроэнергию и освещение, за амортизацию помещения и лабораторного оборудования, за обогрев, наконец? Разве не нам Вы обязаны высвобождением времени для проведения своих опытов? Представьте на мгновение, что Вы бы всего этого лишились. Смогли бы Вы тогда сделать то, что сделали?
Я-то как-нибудь смог бы. И сделал бы наверняка уверяю Вас. Быть может, чуть позже, но все равно сделал бы. А вот Вы без меня и сейчас этого не сделаете. Попробуйте, если не верите. У Вас ведь есть и оснащенные лабораторные помещения, и оборудование, и все прочее, только что названое Вами, а также и не названое, спокойно, но жестко ответил Калинич.
Да не об этом речь, в конце-то концов, Бубрынёв всем корпусом подался вперед, так что край стола врезался ему в живот. Леонид Палыч, Вы что, не хотите развития и внедрения Ваших работ? Не хотите выступать с докладами на всемирных научных симпозиумах, конгрессах и конференциях, черт возьми?
Хочу. Очень даже хочу, Иван Лукьяныч. Но я не хочу кому-либо уступать свой приоритет. Я не желаю повторять судьбу Дага Энгельберта, Роя Планкетта, братьев Люмьер и им подобных. Понимаете? Я никому не открою секрета системы телепортации, пока не закреплю за собой приоритет самым надежным образом, твердо сказал Леонид Палыч. Пока весь мир не узнает, что Калинич и только Калинич открыл явление телепортации и впервые в мире построил систему ее реализующую.