Он никогда не признавался другим людям, что все его поиски «Большого брата», в какой-то степени являлись продуктом его неудовлетворенности в жизни. Не хотелось признаваться даже самому себе, что жизнь была для него настолько скучной и неприятной, что он сам нашёл себе врага, поверил в него и начал с ним бороться.
Паша не любил так глубоко рефлексировать, потому что, ввиду своих изрядных аналитических способностей, он всякий раз сам находил доказательства того, что все его «бредовые идеи» на самом деле могут оказаться бредовыми. Признавшись в этом самому себе, уже сложнее ненавидеть придуманного «врага». А без него у Паши останется только горстка никому не нужных воспоминаний и одиночество. Одиночество, кровоточащее внутри много лет.
Поэтому анализировать себя последнее дело, которым станет заниматься Паша, оказавшись опять в одиночке. Он же всё-таки вновь перегнул палку на групповом занятии.
Ну как перегнул тоже?.. Он вспылил. Но не от гнева, а от непонятных огрызков чувств, которые проснулись в нём, когда доктор Инга своим настойчивым мнением разбередила воспоминание Паши о той ночи.
Оно спокойно лежало на складе его памяти, похороненное под грамотами с начальной школы и фотками бывшей.
И дальше бы так спокойно лежало.
Но доктор Инга считала иначе.
Очевидно, что то, что написано пером не вырубить топором. Паша знал, что в медицинской базе данных есть запротоколированная запись, где сначала фельдшер скорой помощи, а затем консультирующий психиатр в подробностях изложили этот случай трёхлетней давности, а Пашино «Это именно то, чего ты хочешь?» было обведено красной ручкой и отмечено звездочкой. Почему-то именно эту фразу чужим голосом Паша шептал тогда несколько часов подряд. А затем часто слышал по ночам, находясь в полусонном состоянии. Возможно, это был его собственный шепот, и никакие призраки прошлого с ним не разговаривали, подбивая завершить начатое. Из летописи этого мира всё равно стереть его поступок уже невозможно, и Паша мог бы смириться.
Но то, что доктор Инга использовала эту лазейку к архиву, а затем использовала это на Паше. Вот это было низко.
Когда прошли сутки, доктор пригласил его к себе, обсуждать это и объяснять своему лечащему врачу, почему именно он сорвался, Паша не стал. Кажется, тот и не особо выпытывал, потому что и так понял, что произошло.
В общем, долгая внеочередная терапия с доктором Крашником была ни о чём и обо всём сразу. Просто дабы убедиться, что кризис миновал и никто больше не пострадает.
***
Да, сука, это то, чего я хочу! четко проговорил Паша, смотря в беспристрастное лицо доктора Инги. Та, конечно, и бровью не повела, что сработало цепной реакцией, замыкая механизм, и взрывая терпение Павла.
По коже пошёл жар, пламенем обжигая сильнее, чем лезвия бритвы Паша вцепился в заживший шрам на запястье и вырвал кусок кожи собственными зубами.
***
Катарсис явление сомнительное. Катарсис как способ перезагрузиться, обновить нервную систему, слышали? Занятная вещь на практике, но совершенно избитая в теории. То есть довести себя до отчаяния, упасть в собственных глазах очень сильно, чтобы появились силы подняться и идти дальше. Как вам такое определение? Стокгольмский синдром, обращенный на самого себя. Держать самого себя в плену, чтобы, оказавшись на свободе, чувствовать благодарность к своему мучителю.
Паша знает в этом толк, Паша на этой херне собаку съел.
Поэтому ранним утром он проснулся в одиночке вполне выспавшимся. После того, как переживаешь сильную эмоциональную встряску, ты «очищаешься». Эффект посильнее, чем от «поплачь и станет легче». Это скорее как «уничтожь к чертям всё, что тебе дорого и убей всех их с помощью молоточка для отбивания мяса», вот настолько это перезагружает нервную систему.
Звучит бредово. Но просто примите к сведению, что после срыва он проснулся как после месячного отпуска на Курилах.
Оглядевшись по сторонам, по всем четырем, таким мягоньким и однотонным, без фигурного орнамента и загрязнений, что могли оставлять после себя предыдущие посетители одиночки, Паша подумал впервые, что хочет рисовать.
Или написать что-нибудь.
Или сочинить для скрипке целую композицию, не зная нот.
***
Теперь на запястье плотная тугая повязка, немного ограничивающая движения кисти чтобы швы лишний раз не расходились. Края бинта немного разпушились, и Паша неосознанным движением заправлял их обратно под бинт, продолжая беседу с врачом.
Сутки в изоляторе прошли легче, чем он ожидал, но заводить разговор о своей выписке было рано. Он теперь уже и сам понимал, что он не готов пока вернуться в мир людей.
«Сильные люди сами учатся справляться со своим дерьмом», говорил на одном из прошлых сеансов доктор Крашник, и Паша пытался прислушаться к своим ощущениям.
Сейчас ему стало хуже. Объективно. Без драматизма. Что-то шло не так, как должно. Он остро это чувствовал и не знал, как помочь себе. Сам он, очевидно, не справится.
Эмоции последнее время играли с ним злую шутку, и отчего-то хотелось винить в этом новые таблетки, а не то, что Паша всё-таки не способен удержать при себе своё дерьмо.
Он подумает об этом ещё. На досуге. Что ж ему ещё оставалось. Особенно, когда на горизонте маячила встреча кое с кем важным, чего Паша точно не должен пропустить, расклеившись или сойдя с ума окончательно.
«Я хочу, чтобы ты играл по-настоящему. Как в кино», тоже было когда-то чьим-то наставлением, но Павел уже и не сможет вспомнить чьим.
Часть 11. Апатия
Зайдя в общий холл на четвертой неделе пребывания здесь, он флегматично пошёл за своим завтраком. Было всё ещё не по себе, потому что его внутренний подъём духа совершенно не менял ничего из реального положения дел в больнице. Даже практичные и новомодные психиатрические лечебницы, на которые выделены деньги из госбюджета, все равно остаются «психушками». Внутри обитает мрак, зачастую обезличивающий людей. Паша обращал повышенное внимание лишь на тех, кто хоть отдаленно сохранил рассудок Луиза, Макс, сестра Рэдчед, доктор, Наташа но это не значит, что рядовые пациенты не струятся колоннами вдоль стен, не кричат по ночам, не сталкиваются лбами между собой, проходя по широкому коридору. Те пациенты, за которыми просто нужен уход. Обычный, человеческий. Пациенты, которые уже не могут сами обслуживать своё тело в связи с деменцией, слабоумием, деградацией личности и тд. Молчаливые взгляды стариков и молодых смотрят из каждого угла, как будто находишься в Военной Галерее среди сотни портретов людей куда не отойдешь, напряженные глаза всегда будут направлены на тебя. Есть много тех, с кем просто не захотели возиться родственники их, наверное, больше всего, но лично на взгляд Павла, угрозы они не представляют ни для себя, ни для окружающих.
Кстати про угрозу.
Шизофреники редкость. Как деликатес. Только по праздникам. Особенно по праздникам.
Если такая статистика, которая зафиксировала, что чаще всего самоубийства и обострения психических расстройств происходят по праздникам. Предпраздничная суета, огоньки, фанарики, обязанности, которые берутся из неоткуда только потому, что кому-то нужно иметь повод лишний раз собраться и выпить. И куча людей, куда-то спешащих и совершенно не разделяющих твоего настроения. Как тут не выпилиться. Особенно дни рождения.
Паша потому и перестал любить праздники. Он сам поймал себя на мысли, что когда красный день календаря на горизонте его накрывает ещё сильнее. Без причины. Душащее одиночество и, как бонусом, мысли о самоэвтаназии. Праздники отстой.