Но где же они расположены, эта Англия и эта Франция? Я перебрал все карты Архипелага, внимательно изучил очертания всех побережий, но успеха не добился. И все равно я знал, что я англичанин и что где-то в моем смятенном мозгу сохранились обрывки французского, достаточные, чтобы сделать заказ в ресторане или спросить дорогу к своей гостинице.
Но каким таким образом смог английский распространиться по всему Архипелагу в качестве официального языка, языка газет, магазинов и учреждений?
Подобно всему остальному, с чем я сталкивался последнее время, этот факт укрепил мою веру во внутреннюю жизнь, углубил недоверие к внешней реальности.
Чем дальше заплывали мы на север, тем меньше пассажиров оставалось на корабле. Ночи стали совсем холодными, и теперь я больше засиживался в своей каюте. В последний день я проснулся с ощущением, что уже полностью готов сойти на берег. Я еще раз перечитал свою рукопись, ежесекундно сознавая, что наконец-то могу читать ее с полным пониманием.
Мне представлялось, что она может быть прочитана на трех уровнях.
Первый содержался в написанных мною словах, в машинописном тексте, излагавшем случаи из моей жизни, многие из которых показались Сери абсолютно непонятными.
Затем были карандашные исправления и зачеркивания, сделанные Сери и Ларин.
Ну и, наконец, было то, чего я