К слову, многие блогеры не отменили свою заявку на «Магический дебют». Они все еще хотят получить книгу на обзор, чуть более живо делится редактор, и я даже в изумлении приоткрываю рот.
Вот это действительно неожиданный поворот!
Но советую не расслабляться, Лина. Обзоры могут быть и негативными, поджимает губы Татьяна, но я не успеваю подхватить ее тревожное настроение.
Фил оказывается куда менее терпеливым, нежели я. Устав молча следить за нашей беседой, он первый тянется к пакету и достает из него книгу.
Мою. Бумажную. Книгу.
Вау, только и выдыхает он, рассматривая яркий арт на обложке и блеск фольги на названии.
Без слов протягиваю руки, и Фил вкладывает пухлый томик в мои ладони, точно хрупкое новорожденное дитя. Чувствую на себе его взгляд и взгляд Татьяны. Фил смотрит с нежностью, а Татьяна с интересом, который бы смутил в другой ситуации. Но сейчас мне все равно.
Не верится, что держу ее в руках
Голос дрожит. Внутри все переворачивается от эмоций, которые похожи на цветы: яркие, красивые, но дикие и буйные. Их так много, что, заполняя собой грудную клетку, они мешают дышать.
Ей бы понравилось.
Только на эти слова хватает воздуха. Потом я прикусываю дрожащую губу и концентрируюсь на сердцебиении, чтобы случайно не заплакать.
Держать в руках книгу, посвященную бабушке, все равно что разом пережить всю радость и всю боль, что связаны с ней. Я будто снова смотрю на улыбку бабушки. Снова стою у ее надгробия.
Фил притягивает меня к себе за секунду до того, как слезы все-таки срываются с ресниц. Он прячет мое лицо на своей груди, и я безумно благодарна ему за это.
Не хочу, чтобы Татьяна видела мои слезы. Она бы никогда не поняла их.
Что ж, судя по голосу, редактор явно смущена тем, что только что случилось. Вы очень милые, ребята, я буквально слышу ее смущенную улыбку. Не думали использовать это в продвижении книги?
Фил отпускает меня, когда утираю слезы. Несколько влажных пятнышек остается на его футболке, но их он тут же прячет, запахнув куртку.
Что вы имеете в виду? спрашиваю собранно.
Горжусь собой. Голос уже совсем не дрожит, и в глазах ни слезинки. Только пальцы до боли на подушечках сжимают книгу.
Сейчас много каналов для продвижения. Видео мощный инструмент. Тем более вы внешне очень похожи на героев «Дебюта». Татьяна по очереди глядит то на меня, то на Фила. Можно снять эстетичные ролики по мотивам книги. Аудитории зайдет, учитывая очевидный всплеск внимания к тебе, Лина.
Всплеск? хмурюсь я.
Если она имеет в виду наплыв хейтеров, то это не то внимание, которому стоит радоваться. Любое мое действие непременно осуждают. Поэтому следовать совету редактора и выкладывать видео со мной и Филом не хочу. Я готова терпеть выпады в свой адрес, но, если засвечу Фила, он станет отхватывать яда не меньше.
Даже если ему плевать и он согласен на такой шаг, то я нет.
Черный пиар ненадежный помощник. Но все сложилось как сложилось, пожимает плечами мой редактор. Затем она элегантно закидывает ногу на ногу и наклоняется ко мне. Понизив голос, Татьяна говорит: Лина, за тобой следят многие.
Она замечает, как я морщусь, будто на свежую рану попал лимонный сок, и добавляет:
Да, такое внимание тебе неприятно, но относись ко всему философски. Ненависть лучше равнодушия. У тебя есть шанс склонить хейтеров на свою сторону, сделать их своими читателями. Заинтересуй их. Покажи, что влезать в скандалы не единственное твое умение.
Я не
«влезаю в скандалы! Меня втянули!» не успеваю договорить я. Фил сжимает мою руку, без слов намекая, что сейчас не время для споров.
Слушай и запоминай, Лина.
Ссоры и громкие выпады всегда привлекают много внимания. За чужими проблемами наблюдать интересно и безопасно. Но помни, такие шаги дают мощный, но короткий выхлоп. Или, что еще хуже, вызывают привыкание аудитории, которой становится нужен только очередной инфоповод. Перестаешь влезать в разборки? О тебе мигом забывают.
Это не мой путь.
Надеюсь, что так, Лина. Но докажи это. Докажи не только мне и издательству, но и аудитории. Всем, кто следит сейчас за каждым твоим шагом.
Они ждут, что я оступлюсь.
Если сделаешь все правильно, хейтеры станут союзниками.
Но как? Предлагаете помириться с блогерами? Снова скажете извиняться перед Алекс Шторм?
Татьяна медленно поднимается с кресла, глядит на меня сверху вниз и произносит:
Не знаю. Но твоя ситуация хоть и трудная, но далеко не безвыходная. Судьба издания следующей рукописи зависит от тебя. Постарайся не рубить сплеча. Думай, и только потом делай ход.
Я встаю, желая продолжить волнующую меня беседу, но разговор, как и рабочий день, окончен. Татьяна мягко улыбается и, прежде чем уйти, едва слышно хлопает в ладоши:
Кстати, поздравляю с выходом книги, Лина! Это по-настоящему громкий дебют.
Глава 2
Это нужно отметить. Фил поднимает пакет с книгами и заговорщически подмигивает мне.
Не спешу улыбаться в ответ, как и не тороплюсь напоминать он по уши в долгах. О посиделках в кафе лучше забыть. Торговых центров, чтобы прогуляться в тепле, поблизости в моем районе нет. А слоняться по улице в ноябрьский холод я не готова.
Холодновато для прогулок, с неподдельной досадой выдыхаю я.
Мы не будем торчать на улице. Фил обгоняет меня и начинает шагать передо мной спиной вперед. Глядя в глаза, просит: Соглашайся, Ангел!
На что? не могу сдержать улыбку, но хочу сохранить серьезный тон. Отвожу взгляд вверх и, наблюдая за тем, как в свете фонаря танцуют редкие снежинки, напоминаю: Ты даже не сказал, куда меня зовешь!
Фил останавливается, но я замечаю это слишком поздно. Врезаюсь в его грудь и оказываюсь заключена в крепкие объятия.
Не отпущу, пока не согласишься.
Я слышу, что он шутит. Чувствую, как от щеки, которой Фил коснулся дыханием, мурашки бегут вниз к шее искры Млечного Пути. Я так хочу побыть с ним наедине, но боюсь принять приглашение. Одна только мысль о том, чтобы сдаться, воскрешает в памяти ужасные картины: темный подвал, полуживой Фил и кровь на его смуглой коже.
Не могу.
Почему? Родители снова злятся, что ты встречаешься со мной?
Они постоянно злятся. Я выбираюсь из объятий Фила и хмуро отворачиваюсь к заснеженным клумбам у магазина садоводства. Летом здесь цвели пионы и кусты роз, теперь же об этом напоминают только голые ветви и камни, которыми огорожен небольшой сад. Но я ясно дала родителям понять, что свое решение не изменю.
В горле пересыхает, едва вспоминаю, сколько ссор довелось пережить за последние пару месяцев. И тем больнее осознавать собственный выбор вселяет радости столько же, сколько и страха.
Тогда в чем дело? У тебя много домашки? Ты расстроилась из-за встречи с редактором? Она что-то не то сказала? Или я
Фил.
Он умолкает, когда пронзаю его умоляющим взглядом.
«Не заставляй напоминать об этом вслух».
Мимо проходят люди, проносятся автобусы, забитые пассажирами. Густой вечер вытягивает из ноябрьского дня последнее солнце, но какой-то его осколок все еще живет в Филе.
В его глазах столько света! Я хочу поцеловать его прямо здесь, посреди многолюдной улицы. Но едва делаю шаг, Фил просит:
Скажи мне.
Мягкий тон, проникающий в самые темные уголки души, рвет ее на клочки. Я знаю, что правда причинит ему боль, и потому молчу.
Ангелина. Ты моя девушка, выдыхает он вместе с облачком пара, а затем нежно берет меня за руку. Так осторожно, будто я хрупкая фарфоровая кукла. Но как я могу услышать тебя и понять, если продолжишь молчать? Ты ведь этого хотела решать все проблемы вместе. Так скажи мне, что тебя беспокоит? Мы разберемся. Вместе.
Вот почему я с ним.
Вот почему выбрала Фила, несмотря на его темное прошлое и пугающее настоящее.