Вечером того дня, когда умер папа, Кассандра приготовила им чай. Они тогда жили в крохотной квартирке в Ист-Энде, в Лондоне. Саре было семь, а Анне десять. Они только что вернулись из больницы, и назад ехать не было смысла. Кассандра вытирала слезы посудным полотенцем и заваривала чай для грустных времен зеленый, с апельсиновыми корками. Даже теперь это сочетание оставалось для Сары вкусом утраты.
Сара несколько раз глубоко вздохнула и собрала гору использованных салфеток. Повесила на плечо тяжелую рабочую сумку и отправилась вслед за Анной-Кат на кухню. На пороге гостиной она остановилась и оглянулась на пушистую оттоманку. Точь-в-точь черно-белая корова если бы у коров была длинная лохматая шерсть и тонкие золоченые ножки. Чего у коров не было. Потому что природа умнее.
Сара решительно задвинула оттоманку в угол за кушетку. Сняла с подоконника плед и накрыла дурацкую штуковину.
Так-то лучше.
Она вошла в кухню. Анна у стойки откупоривала жестяные банки с чаем.
Зачем ты всюду таскаешь за собой эту сумку?
Мне она нужна, ясно?
Сара принялась выкидывать смятые салфетки в волшебное мусорное ведро, открывавшееся автоматически от взмаха руки. «Гораздо гигиеничнее», гордо сказала Анна, когда ее муж Джеральд Т. Грин как-то вечером принес это ведро «просто так». Он был экономистом в Национальной ассоциации дилеров одним из семи людей во всем мире, которые и вправду знают, что почем. Он носил вязаные жилеты и покупал Ливви с Джудом всякие умные игрушки типа «Изобретаем электронику» и «Набор для изготовления гидравлических роботов». В свои шесть и семь дети были куда умнее Сары, но все равно любили ее.
Сара подошла к раковине и поплескала себе в лицо холодной водой. Потом промокнула лицо бумажным полотенцем и попыталась оттереть хоть часть размазавшейся туши.
Анна дала ей две таблетки ибупрофена и чашку воды, глядя на нее нежно и ласково.
Прости, что я не поехала. Думала, это какой-то рутинный вопрос. Еще что-нибудь обсуждали?
Дэвид спрашивал про какую-то женщину по имени Мередит Лэмб. Я так поняла, мама оставила какой-то фонд для нее и отдельно еще фонд на университет для ребенка. Ты ее знаешь?
Хм. Звучит вроде бы знакомо, Анна вернулась к завариванию чая, но что-то не соображу.
Анна-Кат унаследовала материнский талант готовить собственные чайные смеси. Так успокаивающе было наблюдать, как она насыпает в деревянную миску ароматные сухие листья и коренья. Сняв с плиты чайник, она вытащила из застекленного буфета две чашки и блюдца.
Сара смотрела, как Анна бережно набирает чайную смесь в ситечки, наливает в чашки кипяток, и дыхание у нее понемногу выравнивалось.
Так мама тебе и в самом деле ничего не говорила?
Честное слово. Я тоже была уверена, что книга давно закончена.
Закончив с чаем, Анна принесла на стол тарелку с квадратиками печенья, сахар и сливки. Придвинула одну чашку Саре, а сама уселась с другой.
Сара вдохнула аромат ванили и персика. Сердцебиение у нее наконец успокоилось, но грудь по-прежнему тупо болела, словно там застряло что-то тяжелое. Сара добавила себе молока и коричневого сахара, как любил папа, размешала и сделала маленький глоточек. Ах, если бы только это было обычное чаепитие, и они обсуждали бы фильмы, хорошие книги или что смешного сказали дети.
Анна, я понятия не имею, о чем думала мама. Ну то есть я и так вся никакая после маминой смерти и моего дурацкого развода, а тут еще она втягивает меня в этот кошмар.
Анна вздохнула.
Я тоже не понимаю. В смысле серия же была ей, ну, как ребенок. Она любила ее больше всех прочих.
Мама все свои книжки любила.
Анна покачала головой.
Нет. Это ее любимая. Тут даже обсуждать нечего. Ты же знаешь.
Сара немного помолчала.
Я не знала.
Мама потратила на эту серию больше всего времени, сил, слез. Это ее лучшая. И так считаю не только я. Анна остановилась. Что ты не согласна?
Сара перевела дыхание и отпила еще чая.
Ну, наверное. Я просто не знала, что мама так это ощущает.
Анна-Кат откусила кусочек печенья.
И для тебя это будет не первым романом.
Ну да, конечно! Голос Сары налился желчным сарказмом. Мой неопубликованный шедевр, от которого сам великий Фил Дворник камня на камне не оставил.
Сара, это называется литературной критикой.
О да. Я обращаюсь к редактору моей мамы за отзывом и получаю десять страниц одинарный интервал о том, как ему не понравилась моя книга. После такого я бы издателя все равно не нашла.
Ты всю жизнь мечтала писать, а потом даже не попыталась опубликовать свою книгу. Сдалась после того, как Фил тебя раскритиковал.
Спасибо, Анна. Давай, бей по больному.
Анна-Кат отставила чашку и скрестила руки на груди.
Харпер Ли говорила, каждый носит в себе хотя бы одну книгу.
Это не значит, что каждый должен свою книгу писать! И кстати, Харпер Ли такого не говорила. Никто не знает, кто это сказал. Сара вскинула обе руки в воздух. Люди, проверяйте источники!
Анна-Кат два раза моргнула ее классическое, пренебрежительное мигание.
Сара фыркнула.
Я просто не верю, что мама была в состоянии здраво мыслить. Я и на самом базовом уровне едва вывожу а тут это?
Анна всю жизнь страдала заблуждением, будто бы старшие сестры умнее младших. Заблуждение, которое Сара решительно отказывалась разделять кроме тех случаев, когда это было ей на руку. Сейчас не было.
Анна-Кат подалась вперед.
Позвони Филу. Тебе нужна его помощь.
Сара подавилась чаем и так закашлялась, что из глаз у нее потекли слезы.
Ни за что на свете! С меня хватило и его присутствия в мамином доме во время ее болезни! Что он вообще там забыл?
Да ладно тебе. Совершенно очевидно же, как они с мамой друг к другу относились.
Я решительно отказываюсь верить, что мама по-настоящему любила его. Это было кратковременное увлечение. И вообще, она была не в себе.
Фил ей подходил. А ты с ним и пары слов не сказала.
Сказала!
Добрый день? Спокойной ночи? Ты его всеми силами избегала.
Сара сощурилась. Она лишь усилием воли удерживалась, чтобы не завопить во все горло: «Ты мне не указ!» Она снова отхлебнула чая, молча гордясь своим неслыханным самообладанием.
Недавно отошедший от дел Фил Дворник был не только владельцем «Айрис Букс», но и бессменным редактором Кассандры на протяжении двадцати лет. Сара прекрасно знала, что именно он дал Кассандре старт и да, что он был лучшим в издательском мире. Но еще он был стар, вспыльчив и не любил чай.
Анна положила руку на локоть Сары.
Тебе надо ему позвонить.
Мне надо домой!
Сара отнесла чашку к раковине и тщательно вымыла, замочив в процессе рукава. Внезапно ей до смерти захотелось уйти отсюда. Вот только дополнительного давления по поводу Фила ей не хватало.
Ладно, ладно. Не будем сейчас о Филе. Анна начала разгружать посудомойку, громко звеня посудой.
Сара взяла сумку и направилась к парадной двери. Анна перекинула полотенце через плечо и поспешила за сестрой. Сара знала: Анна не выносит, когда кто-нибудь покидает ее дом сердитым, даже если она ни в чем не виновата.
Взгляд Анны снова смягчился.
Как-нибудь со всем разберемся, слышишь?
Сара в это не верила, но пробормотала не слишком искреннее спасибо.
Твои шлепанцы, кажется, во дворе.
Оставь их себе.
Слушай, Анна со всех сил старалась быть конструктивной, может, тебе потихоньку начать перечитывать ее книги? Ну знаешь, чтобы прочувствовать мамин темп и стиль?
Анна, там восемнадцать книг. А у меня пока еще есть работа. Сара понимала, что уже откровенно вредничает.
Дай всему улечься в голове, ладно? А план действий мы придумаем. У Анны-Кат в жизни было три больших любви: Джеральд Т. Грин, ее дети и планы действий, причем не обязательно в этом порядке. Уверена, что Люси, мамин новый редактор, тебе всегда поможет. Может, надо попросить ее поговорить с Филом.