Нет. Я и так у тебя в долгу.
Ненавижу быть у кого в долгу, тем более у друзей, особенно когда знаю, что мне нечем отдавать. Десять кварталов это совсем немного, я проходил и больше, когда работал курьером. В небе сверкали молнии, ветер усиливался и все сдергивал с меня капюшон. Мои волосы заметно отросли и падали на глаза. Ужасное ощущение, скоро прическа и вовсе превратится в женскую.
Не знаю почему, но мысленно я очень часто возвращался в детство. Скорее всего пытался найти в нем какие-то ответы. Ведь психологи всякий раз горазды винить в проступках детей именно их родителей. Ошибки воспитания, если предполагать, что мне вообще знакомо это слово. Я помню только один момент четкий, яркий и правильный. Мне семь лет, я сижу у отца на руках. Я точно не помню, как он выглядел, помню только его большие руки, моя маленькая детская ручка была в два раза меньше его руки, и мне было совсем не страшно, когда он брал меня на руки, и помню его усы, такие густые, темные. Он говорит мне: Знаешь, парень, что самое главное? Я не знал. Видимо, отец заметил мою растерянность. Самое главное это семья, это женщина, к которой ты возвращаешься домой, это ребенок, который бежит к тебе навстречу, сказал он. Я кивнул. Я запомнил, что сказал отец, однако понять смысл в силу малого возраста не смог. Сейчас же, зная, чем закончился брак моих родителей, я никак не мог поверить в правоту отца. Порой мне кажется, что я слышу крики матери. Я закутываюсь в одеяло, пытаюсь делать вид, что сплю. Отец успокаивает ее, она кричит, что он бездарь, ничтожество, немужчина. Тогда я не понимал, что это значит и спрашивал у матери, что плохого сделал отец, но она наказывала не задавать таких вопросов, а то я получу от нее кипятильником.
2
Дим, открывай, это я, говорю я в домофон.
Дверь открывается, волшебный мир сухости и тепла. Я завидовал Димке, у него была квартира, хоть и маленькая, хоть и в ипотеку, но квартира, пристанище. Хотя эти несчастные пятьдесят метров заставляли бедолагу гробить здоровье на ночных сменах. Димка хирург. Благодаря такой работе у него вырос живот, ушли бицепсы, которыми он так гордился, еще этот врач получил немалый букет болезней. Спасаешь жизнь какого-нибудь наркомана, который через неделю опять потянется за шприцом, помогаешь какой-нибудь девице оправиться от последствий голодания, а она потом и доброго слова о тебе не скажет. Ради чего все это? Нет, я бы врачом работать не смог.
У Димки в квартире всегда чисто и приятно пахнет. Не знаю даже, когда он все успевает.
Привет, дружище, проходи, говорит он. Может, поесть хочешь?
Нет, спасибо.
Может, вина выпьем? Мне как раз премию дали. Отпразднуй с другом.
Ладно, от вина не откажусь.
Хорошо хоть у нас вкусы одинаковые, белое сухое.
Отлично!
Боже мой, ну у тебя и вид, закинь в стиралку вещи, я пока обед разогрею.
Я же сказал, что не хочу есть.
Тогда чей это желудок поет арии? Черт, Женька, твоя скромность тебя погубит. Да, кстати, возьми на батарее чистые труселя.
Вот этого точно не нужно.
Ты думаешь, я разрешу тебе щеголять по моей квартире в чем-то мокром и грязном?
Наконец-то я приму душ. Я уже и сам чувствую какой от меня исходит аромат, волосы грязные, как у бездомной собаки. Даже стирка на спасала мою одежду, ей давно было пора на помойку. Джинсы вытерты на коленях и на ягодицах, голубые, хотя были раньше синего цвета, кофта растянута, на рукавах несколько дыр от бычков. Неужели я еще надеялся, что смогу пройти собеседование и найти нормальную работу?
Ого, друг, да скоро я буду узнавать о твоем приближении по звуку, ты же костями скоро будешь греметь! выпалил Димка.
Все ведь не так плохо.
Ты смотрел в зеркало? У тебя ведь ребра видно.
Ты преувеличиваешь. Твой зад изрядно больше, только поэтому твои труселя с меня спадают.
Да ладно! Лучше я добавлю тебе побольше макарон.
Димка единственный, на кого я мог положиться, кому я мог довериться, он тот, кто всегда и во всем поддерживал меня. Он замечательный человек, полностью отдавался работе, потом мучился с постоянными головными болями и с бессонницей. Только вот с женщинами у него не ладилось. Он говорил, что нужно выбрать что-то одно или семью или работу, иначе чем-то придется пренебрегать. Он выбрал работу, это была его жизнь, его все. Раньше я удивлялся, как он справлялся с постоянным воздержанием. Он говорил, что если мозг занят важными мыслями, то думать о низменных потребностях времени и сил не остается. Сейчас я понимаю его, я тоже забыл, что такое желать женщину.
Садись уже за стол! Хватит летать в облаках! крикнул Димка.
От стола шел дивный запах, я просто обожал его. Может от того, что мне его недоставало в детстве. В нашем доме пахло чем угодно: сыростью от протекающей крыши, перегаром от любовников матери или рвотными массами от них же. Я мечтал о запахе пирожков с мясом, о женщине в цветном фартуке, на руках которой еще оставался аромат выпечки.
Вот, дружище, тебе побольше положил, как ты просил, сказал Димка и пододвинул ко мне глубокую тарелку.
Я ведь не просил.
Да ладно тебе! Ты же не знаешь, когда тебе в следующий раз удастся так хорошо поесть.
Я знал, что он прав, я знал, что даже этой пищи мне будет мало, однако я не хотел, чтобы кто-то лишний раз проявлял ко мне жалость. Это чувство никогда не красит мужчину. Я старался есть медленно, не подавая вида, что в моем желудке пусто уже много дней.
Тебе сейчас налить вина или после того как поешь?
Сейчас.
Я любил вино, но только белое. Цвет красного пугал. Я помню, когда папа был жив, у нас была свежина, так называют день, когда закалывают теленка или свинью. Принято делать много блюд из свежего мяса, звать соседей и друзей и устраивать застолье. Я боялся этих дней. Я умолял папу не убивать того теленка. Я помню его глаза такие невинные, что мое детское сердце обливалось кровью. Мать звала меня за стол, но я не хотел. Мне хотелось есть, но я не мог представить, как можно есть своего друга. Я тихо сидел в доме и никуда не выходил, даже не здоровался с гостями. Я отчетливо слышал, как на улице спрашивали: А где Женя? Почему он не выйдет поздороваться? Что за невоспитанность? В конце концов мать не выдержала, и пригрозив, что получу ремня, если не выйду, потащила меня на улицу. Гости на кухне, пойди поздоровайся, говорила она. Посреди кухни стоял большой, деревянной стол, на сковородке в центре трещало только что снятое с печи мясо, у стены стояло два таза с телячьими ногами, которые мать собиралась пустить на холодец, и то, что я запомнил на всю мою жизнь две литровые банки с кровью. Родители обожали это блюдо, выливали кровь на сковородку и жарили, пока она не превращалась в маленькие, черные шарики.
Ну что, не искал работу? нарушил молчание Димка.
Нет пока.
Ты бы поторопился, скоро холода начнутся, не будешь же ты с бомжами на теплотрассе ночевать?
Черт, ну я заходил в те места, что по пути. Только вот, почему-то никто не хочет нанимать беднягу в лохмотьях.
Резонно!
Что?
Извини. Слушай, а ты никогда не хотел работать стриптизером?
Ты сам себя слышишь?
А что такого? У тебя смазливая рожа, мышцы где надо есть, да и деньги неплохие заработаешь!
Ты еще в эскорт-службе мне предложи работать!
Успокойся. Ты ведь этого хочешь? Легкие деньги, никакой ответственности, никакого умственного напряжения
Нет! Мне просто нужна работа! Да я уже на все что угодно согласен! Ты прав, скоро холода, и мне нужны деньги хотя бы на то, чтобы снять койкоместо в какой-нибудь халупе.
У нас в больнице есть вакансия.
Слушай друг, да я буду твоим пожизненным должником!
Я устрою тебе собеседование, придешь завтра в десять утра, поговоришь с кем надо и все.
Что за должность?
Хорошая, как раз для тебя.
В принципе, мне уже неважно какая, я могу быть гардеробщиком, могу на телефоне сидеть или что у вас еще там.