Ты, Алексей Николаевич, не веришь в победу социализма? Ведь революцию делают настоящие люди, инициативные и порядочные.
«Революция пожирает своих детей». Эти слова Дантон произнёс прямо перед казнью. Робеспьер, Марат, Дантон, другие лидеры Французской революции были казнены после её победы. Смысл этого крылатого выражения заключается в том, что в революционном процессе неизбежно начинается противоборство между самими революционерами. Они оказываются у власти, но не знают, что делать дальше. Начинается внутрипартийная борьба, каждый хочет стать главными. К тому же все идейные люди защищают революцию в первых рядах, а значит, и погибают первыми. На смену им приходят прагматики карьеристы, которые в трудное время отсиделись в тени, но после победы хорошо подвешенным языком, связями и круговой порукой по принципу «ты мне я тебе», оттесняют выживших революционеров, сами занимая руководящие посты и подстраивая новый порядок под себя. Капитализм, царизм, социализм на любую Россию за её размеры и богатства Запад и Восток точат зуб. Так что, какой бы строй не был, нам всегда придётся бороться за место под Солнцем с иностранцами. Это высокие материи, а если говорить проще, то каждый человек обязан жить хорошо, но не за счёт других. Такое общество будет счастливым.
Мало таких людей, чтобы для других жили. Смутил ты мою убеждённость, товарищ жандарм. Даже не знаю, что делать?
Хороший ты человек, товарищ Митрохин, поэтому работай, живи для семьи и держись большевиков они победят.
Я обошёл ещё четверых стачкомовцев с других предприятий города, с которыми имел разговор две недели назад. Кто-то сразу сказал о маёвке, кто-то попытался умолчать, так что пришлось выводить их на чистую воду. Каждому объяснял, кто есть настоящий товарищ, а кто их просто "пользует", поэтому своим рассказом они не предают дело, а помогают сохранить государственность в стране.
На стол начальника полиции города легла докладная о готовящейся маёвке и проводимой агитаторами из центра политнакачке рабочих. Главы местной жандармерии и полиции вместе со мной обсуждали необходимые меры пресечения.
Хорошо бы к ним на встречу внедрить своего агента.
Неплохо, но у меня нет такого информатора.
Тогда, господин подполковник, не мучайтесь, а вяжите всех. Только без рукоприкладства, а то накостыляете моим агентам, они потом обидятся.
Алексей Николаевич, у меня мало людей, может быть, ваши люди займутся этим.
Отчего же нет, займёмся.
На инструктаже в отряде перед операцией я довёл вводные о целях и задачах акции. Парни экипировались в бронежилеты, маски и каски, брали щиты и выдвигались на позиции, окружая дом, где проходила встреча. Я зашёл в домик напротив, на крыше которого был оборудован «секрет».
Как дела, Бинд?
Замёрз, как цуцик. Если тебя народ интересует, то 28 человек прибыло, дверь открывает всё время один и тот же дед.
Хорошо, будем брать.
Мы арестовали всех, кто был в доме, выкручивая руки и нашим, и не нашим.
Всех на опознание. Этот местный, этот тоже, этот тоже, а вы, господа, чьих будете?
Что значит, чьих?
Чьи холопы, кому служите?
Свободной России.
Отлично, Джек, стачкомовцам набить морду, только по лицу не бейте, и отпустите с ними всё ясно. А со свободолюбивыми товарищами мы побеседуем.
Бойцы выводили рабочих местных предприятий в отдельную комнату, где несколько раз больно пинали. Когда завели четверых завербованных мной агентов, то громко подвигали стол и стулья, мол, как они от ударов летают, и отпустили. Разобравшись с работягами, в ту же комнату по одному на беседу заводили пятерых гостей, выясняя, кто есть кто.
Настоящие фамилия, место проживания, кто куратор, какую партию поддерживаете.
Ничего не скажу.
Бинд, аппаратуру, пусть терпит.
Потап, Прут, Топор или Щука хватали мужика за плечи, удерживая на месте, а Бинд колдовал с напряжением. Людям было больно, и они начинали говорить.
Я Отто Шульц, сотрудник немецкой дипломатической миссии, житель Берлина. Я имею дипломатическую неприкосновенность.
Дипломатически тебя никто и не трогает. Я и окружающие меня люди местные революционеры, которые борются с другими партиями, чтобы они не мешали нам. Рассказывай о своих агентах в Москве и так далее.
Оказалось, что двое прибыли из Германии, а товарищи Обраменко, Лившиц и Галкин из столицы.
Наше правительство поддерживает российскую социал-демократическую рабочую партию в целом, не разделяя её на меньшевиков и большевиков. Как говорится, пусть победит сильнейший.
Мы счастливы узнать позицию вашего правительства, господин Шульц. А теперь прошу рассказать о подчинённых вам шпионах в России по-хорошему.
В результате допросов выявили целую сеть агентов. Пробежавшись по списку, выхватил фамилию Костриков с пометкой «молодой, перспективный меньшевик с революционным псевдонимом Киров, входящий в состав руководства Владикавказской партячейки».
Вон, значит, где ты работаешь, меньшевик Киров.
В будущем Киров перейдёт в большевики и на посту главы Ленинградского обкома проявит себя деятельным и грамотным руководителем, так что пусть живёт. Писари отряда переписали списки революционеров в трёх экземплярах, приложив допросные листы. Две копии протокола пойдут в местное и питерское управление, а одна останется нам. Парни предлагали варианты окончания работы с провокаторами.
Давайте местных меньшевиков проредим, оправив их к нам на стройку в качестве заключённых, а особо упёртых по-тихому пустим «в расход»?
Все, кто воевал на фронте, проливая свою кровь, очень болезненно воспринимали тех, кто расшатывал страну изнутри, даже ради великой идеи. Поэтому такие приказы выполняли с энтузиазмом. Парни словно мстили революционерам за поражение в японскую. С другой стороны прогресс развития общества не затормозить. Закостенелая царская Россия требовала реформ, а раз правительство не чесалось, его требовалось подтолкнуть. Оно не поняло намёков 1905 года, тогда его уничтожили в 1917. Я был уверен в том, что Гитлера царская власть не победила бы. Заевшиеся дворянские генералы считали бы, что выиграет Россия или проиграет, они итак останутся при власти и богатстве, а значит, на фронте снова были бы интриги и поражения. Хотя, объективности ради, они были и в Красной армии. Вот только Гитлер и его окружение рассматривало славян лишь в качестве рабов. Поэтому для победы нужны другие люди классовые противники. Воистину для той победы нужен был жёсткий, закалённый в буре революции руководитель типа Сталина, а не мягкотелые болтуны типа Николая II, Керенского или Троцкого.
В итоге в отряде было принято решение проредить руководителей местных партячеек, не трогая большевиков. В результате двухмесячного тамбовского сидения нашего отряда революционная ситуация в губернии пошла на спад. Были ещё стачки на фабриках, не охваченных нашим вниманием, рабочие которых требовали тех же условий, какие внедрялись на предприятиях Тамбова, но массового размаха уже не было. Одни активисты были уничтожены, с другими договорились, как договорились с несколькими десятками тамбовских промышленников и помещиков.
Привлекая дочь, Сибаева изучала, рецензировала и отдавала в набор статьи о передовом опыте тамбовских фабрикантов. Вначале их писал я с пояснительными комментариями, а затем приехавшие из Петербурга на место событий Мамаевна с группой корреспондентов «Ведомостей»: «В Тамбове промышленники перешли на новый, передовой опыт хозяйствования, внедряемый по приказу императора под чутким руководством шефа жандармов. Необычный эксперимент повлёк коренное улучшение качества выпускаемой продукции и небывалый энтузиазм рабочих. Ура прогрессу!»