Арни подарил мне его, когда сбежал от семьи. Ничто не волновало твоего отца, ни правила, ни разговоры за спиной, ни бедность. Только я. Это дерево, она обвела пальцем ветви, выходившие за серебристое кольцо кулона, как наша любовь, такое же красивое, и такое же сильное, неостановимое. Для неё не существует преград. Эта любовь живёт в тебе, Рай. А кулон Он поможет не забыть об этом. Надень.
Рай не хотел оставлять маму без столь важного для неё предмета, но возражения были бессмысленны. Она сама надела на сына кулон, а потом звонко поцеловала в щёку.
Пусть свет проложит вам путь, Рай посмотрел в большие, намокшие глаза матери и поклялся себе никогда их не забывать. Идите.
Чем сильнее Рай отдалялся от дома, тем слабее становилась тоска. От неё отвлекал смех проносившихся мимо детей, перебранки горожан за диковинные товары, крики морских птиц, лазурек, и говорливый друг. У ворот тоскливые мысли окончательно перекрылись предвкушением новой жизни. Столько оставалось позади, но ещё больше ожидало там, на тропинках Разнолесья, на солнечных полях и на улицах величайшего города. Горе-Представителей ждала и Сэра, опираясь о фонарь. Она радостно помахала им, едва завидев.
Такая радостная! Дома без нас будет намного спокойнее, правда? подначил её Тасс и заметил, как та в миг переменилась в лице. Обычно Сэра отвечала на шутки, но сейчас была готова заплакать. Она сорвалась с места и обняла Тасса так крепко, как никогда раньше. Раю вспомнилось, что с таким же отчаянием он обнимал Лео на прощальном вечере. Когда Сэриль отлипла от Тасса и набросилась на Рая, объятия были уже другими. Их теснота говорила о близости.
Ты не хотела с нами в столицу? поинтересовался Рай. Сэриль расстроенно на него посмотрела и утёрла мокрый нос.
Я и так слишком часто довожу маму. Такую выходку она просто не пережила бы.
Тебе не всё равно? у Гарго охрип голос.
Мы не выбираем семью, Тасс. Я люблю их, что бы ни говорила и ни делала. Сэриль хотела сказать что-то ещё, но остановила себя, видя, как Гарго лишь кивает, не находя слов. Не время для признаний.
Никак не могу Сэра прикусила губу, пытаясь не разрыдаться. Вы уходите. Прямо сейчас. Без прекрасной леди Сэриль, вы двое, через Разнолесье? она вздохнула от безысходности и приложила ладонь ко лбу. Антея милостивая, приглядывай за ними вместо меня
Мы ещё увидимся, Сэра, обещаю. Тасс немного успокоился, поймав мимолетную улыбку Сэриль.
Антеос заждался вас, Представители мои. Идите уже, или я тут весь город затоплю.
Они в последний раз обняли друг друга. Сэра долго смотрела им вслед, шепча молитву. Без них родной город станет чужим, пустым. А каждая узкая улочка станет напоминанием: «всё однажды пройдет». Тасс обернулся, хотел как можно лучше запомнить вечный вызов в янтарных глазах, дикое пламя волос Он приложил руку к сердцу, и Сэриль повторила за ним. Слова были больше не нужны.
У границ былого
Извозчик донимал Лео своей болтовнёй всю поездку. Других пассажиров не было, и Лео надеялся изучать утерянную часть Предания в тишине, иногда у него даже получалось не слышать о трёх дочках и кукурузном поле. В покое не оставляла ещё и мама. Она сидела напротив и шептала о далёких вечерах с Преданием вместо сказок и с сопящим под них Лео.
Ты никогда не читала полностью, извозчик даже не обернулся, будто слушал только себя.
Лео она покачала головой, Читать о таких жестокостях ребёнку? Пропускала их ради хороших снов. И тебе нравилось.
А сейчас нет. Ты отвлекаешь меня, извозчик стал ещё оживленнее рассказывать о тавернах, в которых успел побывать, и Лео отчаялся. Книга была спрятана обратно в коробку. Всё отвлекает меня.
Вокруг не было ничего, кроме леса. Совсем быстро кончились фермерские поля, а лошади давно не стучали по камню мостов. По словам извозчика, до постоялого двора они доберутся раньше заката. Оттуда Лео придётся идти самому. «Вдруг это ловушка?» раздалось в голове. Он не вслушивался в слова Рая, они слишком ранили и обнажали сомнения, и так мучавшие разум. «А я ранил его клинком. Совсем обезумел». После смерти родителей Лео боялся оставаться один, боялся выходить из спальни. Везде мерещился убийца с хвостом волнистых волос и жуткой улыбкой, и не только ему. Лео отказывались брать под опеку, опасались, что дело решат закончить, и вместе с последним Рэванни в безмирие уйдут и приёмные родители. Только Орвис и Филисия, бывшая прислуга семьи, преданно оставались рядом. У главы городского совета, Клавии Бульше, не оставалось иного выбора. Она разрешила вчерашней прислуге стать опекунами Лео. Он и так не подпускал к себе никого, кроме них. Как потом своевольному мальчику Раю удалось вытащить его из дома в солнечный день, Лео не помнит. В воспоминаниях остались лишь запах распускавшихся листьев и нежность тёплого ветра, уносившего прошлое. Лео остановил себя. Меньше всего он хотел думать о Рае. Извозчик все ещё говорил, и Лео впервые прислушался к нему.
И когда я вернусь домой, дочурки будут ждать меня на том же месте, под дряхлой голубой елью.
Они для вас много значат, извозчик удивился, что с ним решили заговорить.
О, вы и не представляете, молодой господин, насколько. Моя жёнушка их не навещает, хочет забыть. Но разве можно забыть их радостные глазки и веснушки по щекам? Нет, им нравятся цветы. Буду приносить их до самой последней дороги.
До сих пор извозчик рассказывал о дочках как о живых, и Лео не испытывал никакой радости за него. Узнав их судьбу, Лео неожиданно для себя проникся сочувствием к поникшему всем телом, слишком болтливому старику. Может и говорил он так много, только чтобы заглушить боль.
Вы делаете их счастливыми даже в безмирие.
Пусть под крылышком богини им и тепло, но с цветами теплее по-другому, извозчик вздохнул и улыбнулся Лео. Мы приехали, приятный господин.
Лео оторвал взгляд от спины, горбатой от горя, и оглянулся. Лес сменился каменистой лощиной, а напротив них появился дом, слитый воедино с огромными мшистыми булыжниками.
«Междулесье» Советую вам занять комнату с балкончиком. Какой оттуда вид!
Лео спустился с повозки и обошёл её. Старик спускаться не собирался.
Вы даже не отдохнете с дороги? А ваши кони?
А чего от неё уставать-то? Нет, поеду дальше. Поспрашиваю только, может кого подвезти надо, старик совсем не заботился о себе. Только встанет с облучка, да рассыплется в прах. Лео вспомнил, что даже не узнал его имени.
Имя Вы очень приятный господин. Меня по имени жёнушка-то не зовёт давно. Харпус, так вроде. Коль никто не зовёт, и забыться можно! он рассмеялся с болезненным свистом.
Свет с вами, Харпус.
Вам он будет нужнее, Леонардо, еле слышно сказали вслед.
Но Лео не говорил извозчику своего имени. Он пересёк порог постоялого двора и оглянулся: повозки будто и не было. Странный старик. Без отдыха его попутчиком вскоре станет смерть.
Внутри оказалось просторно. У бежевой стены за стойкой гостей ожидала женщина преклонных лет. Ей казалось, что пышная высокая прическа и сиреневое платье с корсетом омолодят её, но морщины никуда не делись. По обе стороны от неё стояли телохранители, такие же громадные, как два булыжника. Должно быть, за стойкой работала сама хозяйка постоялого двора.
Добро пожаловать в «Междулесье», путешественник. Чай или эль? Спать или петь? Жизнь или смерть? задорно спрашивала она, пока Лео подходил к стойке.
Чай и сон. О третьем лучше не думать, хозяйка улыбнулась одним уголком рта и достала из-под стойки листок с расценками. Лео оплатил одну ночь и ужин, а потом поднялся в комнату. Старик был прав, с балкона открывался прекрасный вид на лощину: красно-коричневые кустарники, будто кем-то раскиданные повсюду камни, редкие, приземистые деревья, скучающие по древней реке. Историки описывали лощину как земли неиссякаемого плодородия с изумрудными склонами и радужными цветами, но сейчас неиссякаемой была лишь серость неба над ней. От реки, которой древние возносили хвалу, остался только тихий ручей, а название её стерлось из памяти арвудиан. В Предании мелькали строчки о похожей реке, но ничего особенного не упоминалось. Лео присел на кровать с заветной книгой. Если о смерти великой реки и сохранились хоть какие-то слова, то найти их можно на таких же забытых страницах. Мари появилась в комнате сразу, как Лео открыл Предание.