Французские войска оставляли одну линию обороны за другой: сначала позиции на реке Саар, затем на Мозеле и далее на Маасе. Нанси они сдали без боя четверым прусским солдатам. Оборона перевалов в Вогезах тоже пала. Страсбург был изрешечен вражеской артиллерией, Туль находился под осадой. В Живоне французские войска охватила паника от одного только вида надвигающегося противника, и они разбежались, попрятавшись по лесам. Части, находившееся в Гравелоте, оказались храбрее. Они подали сигнал к бою, стояли до конца и погибли. Над Францией разверзлись небеса, и в этой буре все громы и молнии принадлежали пруссакам, а дождь целиком состоял из французской крови.
Так было везде. За поражением следовала катастрофа. Кончилось тем, что Третья армия под командованием прусского крон-принца погнала войска генерала Мак-Магона вглубь французской территории, угрожая ударить по Парижу. Измученная, голодная и ошеломленная случившимся, армия Мак-Магона отступила к Шалону.
Жюлю не было свойственно погружаться в донесения о неудачах и отступлениях. В невзгодах он всегда черпал силу, а поражение придавало ему решимости. Он находился в составе четырех корпусов новой армии, насчитывающих сто сорок тысяч солдат, и двигался на соединение с силами маршала Базена, успевшего передать по телеграфу свое намерение прорвать осаду Меца.
Ей-богу, Франция еще покажет этим пруссакам.
Покажет всему миру.
И хотя у Жюля был повод для оптимизма, его настроение оставалось мрачным. Происходили крупные сражения, тысячи солдат отдавали свои жизни, а его сабля дремала в ножнах, пистолет сверкал чистотой, и он ни разу не вынул из чехла винтовку. Он пока не видел ни одного пруссака, даже пленного. Вместо этого его полк переместили в тыл новой армии, где его солдаты ловили мародеров и поджигали французские склады, чтобы те не достались врагу. То и другое лишь отупляло солдат, понижая их боевой дух.
Там, где проходила армия, не оставалось ни прутика, ни кустика, ни травинки. Нижние ветви деревьев и те срезались. Посевы целиком были втоптаны в землю. Все, что не успели вывезти, давилось колесами, копытами и сапогами до состояния неузнаваемого месива. Казалось, по здешним местам пронеслась огромная стая саранчи, пожирая все на своем пути. И вот по этой жуткой рукотворной пустыне Жюль вел свой полк, высматривая отставших солдат и бдительно следя, не появятся ли пруссаки. Однако те не появлялись. Расчет на соединение с Базеном зависел от скорости, но погода и местность словно сговорились, чтобы замедлить продвижение. Над головами солдат разразилась сильнейшая гроза, сопровождаемая ливнями. Фургоны вязли на раскисших дорогах; их приходилось опрокидывать и оттаскивать в сторону. Пушки пришлось бросить. Без сухих дров невозможно было развести костры. Солдаты довольствовались сухим пайком, пили горькое вино и жались друг к другу в насквозь промокших палатках.
Жюлю с каждым часом прибавлялось хлопот в тылу армии. Число дезертиров постоянно росло; тех, кого ловили, арестовывали и отправляли обратно в Шалон. Повсюду встречались солдаты, отставшие от своих полков. Сначала их были десятки, затем уже сотни. Многие были пьяны до бесчувствия и падали в придорожные канавы. Армия прошла через Реймс, где не сумела достать провиант в нужном количестве. В результате солдаты стали грабить местных крестьян. Армия отбирала у них все: от скота и зерна в амбарах до запасов продуктов в кладовых. У крестьян остался лишь гнев, яростно выплескивавшийся на Жюля и его людей.
Негоже было гордому полковнику Императорской гвардии убирать за деморализованной армией. Где же враг, на битву с которым он рвался?
Жюль знал только один способ избавиться от дрянного настроения.
Нужно отыскать хотя бы нескольких пруссаков и уничтожить их.
Здравия желаю, господин полковник, отсалютовав, произнес майор Дюпре, эскадрон которого подъехал навстречу Жюлю. Все спокойно. Ночные патрули доложили обстановку. Они углублялись на десять километров во все стороны. Майор махнул рукой на юго-восток, где поднимались невысокие горы, затем на юг, где едва виднелась цепь деревьев. Если пруссаки появятся, их надо ждать оттуда.
Они непременно появятся, причем скоро, кивнул Жюль, глядя в сторону стада коров, исчезающего в лесу позади армии. Мы же не мчимся через всю Францию. Он обернулся через плечо. Дожди хотя бы прибили пыль. По крайней мере, теперь видно, что к чему.
Жюль вынул из рюкзака полевой бинокль и стал медленно, методично осматривать горизонт на юго-востоке. Там были пруссаки, в этом он не сомневался. Вчера целый день слышалась отдаленная канонада и эпизодические перестрелки. Однако и в бинокль он ничего не увидел. Дело дрянь.
С северо-востока примчался вестовой. Чувствовалось, он несся сюда во весь опор.
Господин полковник! Генерал Мак-Магон поворачивает свою армию на север для пополнения запасов продовольствия в Ретеле. Вам приказано сосредоточить ваши патрули на юго-востоке. По мнению генерала, именно там произойдет столкновение с пруссаками.
Генерал направляется в Ретель? переспросил Жюль, желая удостовериться, что не ослышался.
Да, господин полковник. У Седьмой армии до сих пор нет патронов. С едой туго. Раздобыть провиант у местных крестьян не представляется возможным. Генерал хочет растянуть имеющиеся запасы еще на четыре дня, пока наша армия совершает обход.
Отсалютовав, вестовой вновь умчался.
Боже мой, господин полковник! Поворачивать на север это безумие, сказал майор Дюпре. Мы и так еле тащимся. А теперь нам приказывают изменить направление и идти опасным путем. Пруссаки поймают нас в ловушку. Мы не успеем вовремя соединиться с войсками генерала.
Жюль сам не верил в такую возможность.
Полагаю, вы правы, майор. Но раз Ретель, значит Ретель. Будем выполнять приказ.
На холмах Аргонны в окружении каменистых картофельных полей и островков берез и ясеней стоял небольшой крестьянский дом. Позади находился сарай. Оба строения были старыми, ветхими и разваливающимися, с протекающими крышами, треснутыми стеклами в окнах и дверями, которые не закрывались. Все говорило о бедности этого места, способного еле-еле прокормить живущих здесь. За сараем виднелось русло речки, которая весной и в начале лета несла воды с холмов в Маас. Сейчас русло пересохло. Основная часть армии прошла западнее, поэтому у здешних жителей уцелели лошади, вол, свинья и куры.
Сарай полыхал. Испуганные животные кружили по двору, кричали, визжали и пытались перепрыгнуть через забор. У двери дома виднелась коновязь с шестью оседланными лошадьми, но людей вокруг не было.
Майор Дюпре, находившийся в нескольких километрах от дома, видел густой столб дыма над горящим сараем.
Пруссаки? спросил он, указывая на дым.
Жюль прильнул к биноклю:
Возможно. Давайте разведаем.
Они быстро поскакали к дому, внимательно следя за окрестным лесом. Там было тихо. Лес казался пустым, даже птицы не порхали. Осторожно приблизившись к дому, они увидели все тех же лошадей, привязанных возле входной двери.
Это не прусские лошади, сказал майор. И не французской армии. Он задумался. Может, нерегулярные части?
Если да, они не должны начал было Жюль, но осекся, услышав мужской смех, сменившийся ужасающим стоном, который становился все громче.
Из задней двери выскочила молодая женщина, прижимая к груди маленького ребенка. Свисавшие со лба волосы почти закрывали испачканное лицо. И тем не менее Жюль разглядел миловидные черты ее лица. Платье было разорвано на шее и свисало с плеча. Она бежала, вздымая пыль и волоча одну ногу. Судя по всему, у нее была деформирована стопа. Женщина бежала к фасаду дома и вдруг увидела Жюля и его солдат. Испугавшись, она резко выпрямилась. Стон превратился в пронзительный крик. Женщина в отчаянии оглянулась по сторонам и побежала к горящему сараю.